Пный и Ероха Глава третья Тропа рудокопов

       
          Ранним утром вышли они из дома, друзья – кумовья, неразлей вода. Путь их лежал через леса и болота к заброшенной шахте, куда послали их рыбаки искупать свою вину. Ох, и дурная же была слава у этой шахты. В последнее время, сколько ни пробовали люди ходить туда, никто не вернулся. Сказывали, что злые духи владеют ей, что не переносят они человеческого рода. В общем, идти туда было, все равно, что на смерть идти. Знал Онуч, что делал, когда посылал их в эту проклятую шахту. Думая так, Пный и Ероха продолжали свой путь, ведь другого у них теперь не было.
       На ночь они разводили костер в лесу, и по очередности подле него сидели. Один охранял ночлег, другой же в это время спал, потом они менялись местами. Питались чем лес пошлет, грибами да ягодами, корешками, которые были им ведомы. Так прошло два дня и две ночи. На третий день Ероха сказал Пныю: «Знаешь, кум, а на смерть ведь послали нас, и мы назад не вернемся». Пный ответил ему: «Да, я знаю, кум».
      Путь их лежал далее через низину, вдоль берега большого болота. Но Ероха, остановившись внезапно, стал осматривать само болото, и делал это очень внимательно. «На том берегу»,- начал он, обращаясь неизвестно к кому, - «На том берегу есть шахта, мне отец о том сказывал, когда еще живой был. Эта шахта опасная, но медь там была, и отец ее оттуда таскал. Вот, только не знаю, где перейти это болото. Может попробуем, кум?». Пный, с удивлением все время смотревший на друга, только и смог, что кивнуть головой.
       Они срубили в лесу два молодых дерева, очистили их наскоро от веток, и, прощупывая ими почву под ногами, двинулись по болоту на другую его сторону. Ероха шел впереди, Пный следом за ним, стараясь, насколько это было возможно, идти той же дорогой, след в след. Кумовья блудили по болоту целый день,  проваливаясь в него, вылезая, и снова проваливаясь. К вечеру они набрели на небольшой островок, где и заночевали.
     В свете костра болото выглядело зловеще. Странные тени бродили по нему взад и вперед. Звуки издаваемые трясиной, создавали впечатление, что совсем рядом находится нечто, находящееся за пределами человеческого понимания, злобный мир кровожадных и безумных созданий, ищущих в темноте свои жертвы, и готовых ради  вкуса крови на все.
     Пный и Ероха почти не спали. Когда же наступило утро, они поняли, что заблудились. Вчера, в сумерках, они не заметили этого. Теперь же, в свете дня,  вдруг увидели, что уже были здесь. Сделанные Ерохой зарубки явно свидетельствовали об этом. Взяв в руки свои палки, друзья вновь побрели по нескончаемой грязной жиже, кочуя от одного островка к другому. Так прошел еще один день, и затем, еще. В полдень на четвертый день они, совершенно обессиленные, вышли из болота на берег.
      Всю дорогу Ероха пытался вспомнить, что отец говорил ему о шахте. В памяти всплывало неясное, не принимавшее никакого образа, не превращавшееся в слово. Но одно Ероха помнил точно,- возле этой шахты было озеро. Отец так и говорил: «Шахта у озера». Теперь бы найти какой нибудь пригорок, чтоб оглядеться. На дерево лезть бесполезно, все равно, видимость будет закрыта лесом.
      Целый день Пный и Ероха бродили по лесу в поисках хоть каких нибудь признаков озера или шахты. Они заглядывали в звериные норы, в ямы, которые иногда попадались им на пути. Тщетно. Дальняя дорога их так утомила, что еще до наступления сумерек кумовья свалились на траву, не в силах идти далее.
      Ероха лежал на спине, глядя в синее,  далекое небо, продолжал думать о шахте. Над ним проплывали облака, летели птицы. Но ему ведь было совсем не до них, погруженному в свои нелегкие мысли. «Стой же, птицы! Только что, перед его глазами медленно проплыла по небу стая уток! Уток!», - Ероха вскочил, как будто его ужалила змея, - «Я же видел их! Видел куда они полетели! Они полетели на озеро, и, теперь, мы обязательно его найдем!».
     К вечеру следующего дня друзья стояли на берегу небольшого лесного озера. Песчаный берег, усыпанный цветною галькой, украшали причудливой формы скалы, доходившие кое где до самой воды. По глади озера путешествовала уже знакомая Ерохе стая уток. Поиски шахты не заняли много времени. Пный и Ероха нашли ее совсем недалеко от берега, в промежутке между двумя прибрежными скалами. Это была та самая шахта «У озера», о которой говорил Ерохин отец.
     Каменная расщелина в подножье скалы имела два шага в ширину и три в длину. Стены ее уходили почти отвесно вниз. На высоту человеческого роста они были еще видны, освещенные светом дня. Дальше зияла чернотой беспросветная немая неизвестность. Возле расщелины они и устроились на ночлег. Назавтра их ожидала большая работа, опасный труд рудокопов, который Пный знал лишь понаслышке, а Ероха, хоть и научился немногому от отца, всю свою жизнь провел на море, в рыбацкой лодке, и сам в шахты не опускался.
     Шла - это древнее приспособление для подъема руды из шахты. Оно состоит из мешка и веревки, которая привязана к нему. Мешок изготовлен из прочной кожи. В верхней его части сделаны прорези для веревки. На веревке делается петля, которая просовывается в прорези мешка, так, чтобы его легко было развязать, и чтобы при подъеме груза петля сама собой затягивалась. Шла использовалась еще для добычи кремня, когда люди делали из него каменные ножи и топоры. Кто знает, что такое Шла, тот знает жизнь.
     Один человек стоит возле отверстия шахты, и медленно опускает в него Шла. Когда Шла заходит в отверстие, человек кричит тому, кто находится внизу: «Зашла». Когда Шла скрывается из вида, он громко сообщает: «Пошла». Нижний, находящийся в шахте рудокоп внимательно наблюдает за тем, что происходит наверху. Когда он видит приближающийся к нему сверху кожаный мешок, он кричит тому, кто находится наверху: «Дошла». Затем, развязав мешок, он наполняет его тем содержимым, которое в кромешной темноте попадет ему в руки. Перебрать содержимое мешка и отделить руду от пустой породы, это задача того, кто находится наверху. Набив мешок до отказа камнями, нижний кричит: « Ушла». Услышав это, верхний рудокоп начинает тянуть веревку. Когда Шла оторвется от земли, и нижний рудокоп потеряет с ней связь, он сообщает верхнему: «Пошла». Верхний поднимает груз наверх, и когда увидит мешок с камнями, кричит нижнему: «Пришла». Он высыпает содержимое мешка на землю, и, вновь, в той же последовательности подаваемых сигналов, опускает его в шахту. Пока нижний будет наполнять мешок, верхний должен разделить то, что уже поднято наверх, на руду и пустую породу, иначе говоря на шлам и шлак.
       Пный и Ероха спускались в шахту по очереди. Она была достаточно глубока,  около двадцати шагов, отмерянных по веревке. Шахта имела два ответвления – одно в средней части, другое но самом дне. Эти ответвления, в половину человеческого роста тоннели,  были проделаны рудокопами задолго до появления здесь Ерохи и Пныя. Вот в них то, в этих тоннелях, и добывали руду кумовья, откалывая ее от стен при помощи кирки.
      Работа в шахте была тяжела, быстро утомляла. Находясь в тоннеле, все время приходилось стоять на коленях. Руда же прибавлялась медленно. Поднятая наверх Шла была заполнена в основном породой, руды в ней было лишь несколько небольших кусков. Отработав целый день в шахте, удавалось добыть жалкую горстку руды. Пный и Ероха трудились упорно, от зари и до зари. Рудная куча, аккуратно сложенная на оленьей шкуре, хоть медленно, но все же росла день ото дня.
     Однажды, когда Ероха находился наверху, Пный, наполнявший в шахте Шла долго не подавал голоса. Заподозрив неладное, Ероха сбросил вниз еще одну веревку, и сам опустился по ней. Пройдя, согнувшись, по темному тоннелю несколько шагов, он, на ощупь обнаружил голову Пныя, выглядывающую из под груды камней. При очередном ударе киркой стенка тоннеля обвалилась и рудокоп оказался придавленным ее обломками. Эта куча, свалившаяся на Пныя была так тяжела, что он не мог пошевельнуть рукой или подать голос. С большим трудом ему удавалось урывками вдыхать пыльный воздух шахты. Пный был жив, и Ероха начал быстро разгребать обломки, вытаскивая из под них своего друга. Взаимопомощь в рудном деле так же важна, как и на море. Без нее немыслимо даже и думать о добыче руды.
      Обвязав Пныя веревкой за грудь, Ероха быстро вскарабкался по этой же веревке наверх. Поднимать в одиночку взрослого человека при помощи веревки невероятно тяжело. И, хотя Ероха был весьма силен, при подъеме он порезал  руки чуть не до кости. Желание спасти друга руководило им. И, в эти мгновения, он менее всего думал о боли.
      Лежащий на земле, Пный уже не подавал признаков жизни. Дыхание не было заметным, бледное лицо, покрытое коркой пыли ничего не выражало. Ероха, может быть впервые за всю свою жизнь, испугался. «Пный, очнись! Очнись же!», в исступлении кричал он, ударяя друга кулаками в грудь. «Все хорошо, Пный! Ты только живи!»,- схватив Пныя за грудки и с силой опуская его на землю, вопил что есть мочи Ероха. Возможно, что Пный услышал его, потому, что открыл глаза и закашлял. Целая гора шахтной пыли вылетела у него из горла и из глаз. Радости Ерохи не было конца. В этот день они уже больше не работали. Слишком плохо было Пныю, у которого болело все тело, а дыхание, хриплое и прерывистое, свидетельствовало о том, что он сегодня не работник. Последующие три дня Пный чувствовал сильное недомогание. Поэтому Ероха все время работал в шахте, оставляя другу выполнять более легкую работу наверху.
      Дни проходили за днями, но друзьям казалось, что они добыли еще слишком мало руды. И они продолжали работать в шахте, не покладая рук. Поглощенные работой, Пный и Ероха словно забыли о времени, о самих себе, об опасностях, которые могут им угрожать. Однажды утром, еще только собираясь приступить к работе, оба они находились наверху. Неожиданно, из за скалы, рядом с которой была расположена шахта, появился медведь. Со страшным ревом он бросился на Ероху, повалил его наземь. Навалившись на человека всей своей тушей, он пытался вцепиться ему в горло огромными желтыми клыками. Ероха, успевший при нападении медведя повернуться к нему лицом, лежал на спине, и, вытянув вверх руку, удерживал зверя за нижнюю челюсть. Так долго продолжаться не могло. Слишком велика сила медведя, для того, чтобы противостоять ему в одиночку, да еще находясь в таком бедственном положении, в каком сейчас оказался Ероха.
      Что же случилось дальше? Пный. О, этот Пный! Ни на мгновенье не задумываясь об опасности он бросился на на помощь другу. Словно дикая кошка Пный прыгнул на медведя, вцепился пальцами ему в глаза, изо всех сил потянул на себя, пытаясь оторвать зверя от Ерохи. Завязалась схватка. Медведь еще сильнее зарычал, привстал на передних лапах, мотнул головой, повернув ее в сторону Пныя. Оскалив пасть, он старался схватить того, но Пный, не переставая терзать медведя, уворачивался. Ероха в это время, все еще будучи придавленным к земле, пробовал свободной рукой вытащить из за пояса длинный охотничий нож, с которым он никогда не расставался.
       Наконец, взбешенный нежданно сильным сопротивлением, медведь перевел свое внимание на Пныя. Он поднялся на все четыре лапы, намереваясь броситься на того. Одного мгновения свободы Ерохе было достаточно, чтобы всадить зверю нож между ребер. Туда, где находится сердце, источник жизни. Каждый рыбак в то время был, ведь, еще и охотником, и, конечно, умел убивать.
       Медведь свалился как подкошенный. Сначала подломились, обмякли передние лапы, и он ткнувшись мордой в землю, всем телом подался вперед, осталяя когтями глубокие борозды на земле. Опасаясь быть придавленным, Ероха быстро выскочил из под его живота. Еще немного, и зверь распластался на земле во весь рост, вытянув лапы, как будто в прыжке. Из пасти его сочилась кровавая пена, веки быстро подергивались, то открывая, то закрывая остекленевшие навеки глаза.
      Такова стезя рудокопа,- терпеть капризы погоды, нападения диких зверей, а еще хуже того, - разбойников, коих и сейчас немало, а в прежние времена было, пожалуй, еще более того. Обвалы в шахтах случались нередко, а, кроме того, могла приключиться болезнь. И, сколько их, рудокопов, осталось лежать в тех шахтах, или же рядом с ними, никому не известно.
      Ероха стоял, обливаясь кровью. Медведь разодрал ему когтями грудь и плечо. Вскоре он почувствовал недомогание, и, слег. Пный, как мог, заботился о друге. Освежевал медвежью тушу, и поджарил мяса на костре. Собрал в лесу лечебные травы, и приложил их Ерохе на раны. Принес воды с озера и умыл ему лицо, которое после схватки с медведем было покрыто коркой запекшейся крови. Еще несколько дней Ероха не поднимался. Раны его загноились, и, сам он горел, как в огне. Только стараниями Пныя еще удавалось поддерживать в нем жизнь. Пный почти не спал, находясь постоянно подле друга.
       В один из этих дней, Пный дремал, сидя рядом с Ерохой. Очнувшись от дремы, он увидел, что Ероха открыл глаза и смотрит на него. «А, что, кум, может хватит руды для колокола?»,- спросил Ероха у Пныя. Тот обернулся на рудную кучу и ответил: «Может быть, хватит, кум».
      На следующий день кумовья набивали руду в мешки. Ероха еще был слаб, еле двигался. Но тоже работал, ничуть себя не жалея. План новоявленных рудокопов состоял в следующем: сначала перенести всю руду к берегу болота, затем, постепенно переправить ее на другую сторону, и, далее, так же постепенно перенести в рыбацкую деревню. План был хорош, только для всего нужна сила, а ее у друзей оставалось все меньше.
      При переправе через болото Пный провалился в яму. Ерохе пришлось изрядно потрудиться, чтобы вытащить его из трясины. Один из мешков с рудою, который в это время несли кумовья, был безвозвратно утерян. Утонул, да туда ему, значит и путь. Один мешок, это всего лишь один мешок. Хотя, если вспомнить, сколько труда на него положено, то и заплачешь, может быть, даже от этой потери.
      Болото преодолели за три дня. Помогли старые Ерохины зарубки. Дальше, по холмам и пригоркам, через овраги и кустарники, домой, в деревню. Пный и Ероха передвигались медленно, из последних сил. Они привязывали мешок к толстому суку, который, обливаясь потом, несли на своих плечах. Перенеся мешок на какое то расстояние, возвращались за следующим, и так без конца. Однажды, присев отдохнуть, друзья посмотрели друг другу в глаза. Пный сказал тогда: «Кара, кум!». На что Ероха ответил: «И то верно, кум, кара! Как есть, кара!».
       Их нашли неподалеку от деревни. Женщины, собиравшие в лесу грибы, увидели двух оборваных и грязных мужчин, которые вповалку лежали на траве. Их даже не признали сразу, они отощали, и как будто бы, постарели. Пный и Ероха, хотя и были живы, но от усталости не могли уже двигаться. Мешки с рудой, однако, были при них. Женщины позвали рыбаков, рыбаки отнесли друзей в дом к Ерохе, где в это время уже жили жена Пныя и все его дети. Дом Пныя сгорел, и, поговаривали в деревне, что это Филькиных рук дело. Впрочем, за неимением доказательств, никто не мог сказать этого точно. Да и кто же подаст голос в защиту того человека, что замечен был в бритье чужих сетей? Как бы то ни было, Пный, вместе с семьей своей, остались теперь без дома.
       Мешки с рудой отнесли Онучу, и, уже на следующий день он повез их морем на Малый Аляпый. Руды оказалось достаточно. Вскоре Онуч вернулся, привезя с собой новенький колокол. Колокол сразу же установили на бревенчатой колокольне, заблаговременно сооруженной мастеровитыми рыбаками. Голос у этого колокола был отменный. И когда звонил он, на всю округу, если, только, не на все Беломорье, разносилось: «Динь – дон, Динь – дон». Даже находясь в море, рыбаки иногда слышали его звуки. И тогда говорили они: «В колокол бьют. Не пора ли и нам домой".

                (Продолжение следует)