На зеркальной поверхности реки неподвижно сидели два поплавка. Под трели лягушек и сверчков солнце медленно сползало к горизонту, окрашивая небо и реку во все оттенки розового.
- А у нас закаты намного красивее, да Тим?
- Да, Лех.
И они одновременно погрузились в воспоминания о родной планете, где бледно желтое небо на закате становилось сначала оранжевым, а потом, наливаясь красками, менялось на алый, перетекающий в темно-вишневый. Вишневый цвет все густел и густел, пока не наваливалась чернильная тьма.
А к утру она светлела, уступала место бордовому, переходящему в кроваво красный и оранжевый. Оранжевый таял и становился бледно желтой дымкой, в которой исчезали вершины темных, скалистых гор. Горы росли из красного песка, крупного и рассыпчатого, тускло поблескивающего попадающимися вкраплениями минералов.
- Все-таки обилие звуков меня раздражает, - пожаловался Леха
- А разговоры? Разговоры тебя не раздражают? Ты мне всю рыбу распугаешь.
- С каких это пор ты полюбил рыбу?
- Ну надо же складывать что-то в этот мешок из плоти, раз уж я в нем! – взорвался Тим – Не могу же я без конца жевать эту ботву с твоего огорода! – из выцветших старческих глаз брызнули слезы обиды.
- Это не ботва, - миролюбиво возразил его собеседник, - это овощи.
- Да какая разница! Я никогда не привыкну к этой тюрьме! А дефекация! Это же ужасно! Каждый день! Это невыносимо!
- Дааааа – покачал головой Леха, - я даже не думал, что такое бывает на просторах вселенной. А запах...
- А главное – дали какие-то устаревшие и морально, и физически тела. Однополые, к тому же.
- Ну и что, - пожал плечами Леха, - дома то у нас вообще никаких полов не было.
- То дома! А тут у них все иначе. Ты заметил, что люди сбиваются в пары с представителями противоположного пола? Это же, наверное, не случайно.
- Они так размножаются. А нам размножаться не надо. Это же очевидно.
- А почему они на нас так косятся все время? Значит, не так уж и очевидно, - упрямился Тимофей.
- А ты бы хотел быть самочкой? И таскать спереди груди? Они их в специальную сбрую прячут. Я видел по телевизору.
- На самочек заглядываешься? – взметнулся Тим
- Ты что, ревнуешь? – заулыбался Алексей.
- Не знаю, - озадачено ответил его товарищ по несчастью. – Возможно, во мне просыпаются какие-то человеческие качества.
- Ты всегда был горячим и нетерпеливым! Я тебе говорил, не надо было заниматься этим в общественном месте!
Тим ничего не ответил и пригорюнился, вспоминая, как он не удержался и прижал к себе партнера прямо на концерте. Звуки, издаваемые хором исполнителей нового направления в высокочастотной вибрации, были такими пронзительными, что взрывали все его существо и толкали на безумства.
Он прижался к любимому и из точек в солнечном сплетении забили ярко-голубые лучи. Они переплетались и сжимались, стягивая два полупрозрачных тела в красноватой сетке опутавших их сосудов, все плотнее и плотнее. В конце концов, они слились в единое целое, а голубые нити, закручиваясь и пылая в темно красном освещении зала, образовали светящийся кокон.
Послышались возмущенные восклики, а хор выступающих сбился и смолк. Влюбленных - оглохших и ослепших, наподобие глухарей, токующих о любви, прямо в коконе доставили в департамент по надзору за нарушителями порядка.
Там их и оставили до того момента, пока они не пришли в себя и не вернулись к обычному своему состоянию.
Бесстрастные и вежливые судьи объявили о том, что поскольку это было третье по счету занятие сексом в неположенном месте, предупреждение заменяется тюремным заключением в трех с четвертиной плотях.
Отсчет пошел с четвертин, поэтому и достались возлюбленным подержанные плоти с затейливыми именами Алексей и Тимофей.
- Эй, папаша, закурить не найдется? – над сидящими рыбаками навис нагло ухмыляющийся юнец с наголо обритой головой и красной мордой, пробуждающей в Тиме и Лехе ностальгию по родной планете.
- Не курим, - кратко ответил Леха и отвернулся к глади реки.
Ответом ему был пинок тяжелым ботинком прямо в старческую поясницу, и он съехал с покатого берега прямо в холодную августовскую воду, взметнув ряску.
- Что, старый педик, не нравится тебе водица? – красномордый юноша заржал, а следом за ним загоготали и двое его приятелей, окружившие плотным кольцом несчастных заключенных.
Тим, вспыхнув, резво, не по стариковски вскочил на ноги.
- Глянь, старый как возбудился, - продолжал веселиться юноша.
И вдруг смех оборвался. А молодые люди начали отступать.
- Тим, не надо! – Леха пытался остановить друга, выбираясь из темной ряски на склизкий берег, но не успел.
Блеклые глаза Тимофея наливались красным, а в черных, расширившихся зрачках заплясал золотой огонь.
- Чего это с ним, - пробормотал красномордый, пятясь задом.
Это были его последние слова. На зеленой траве остались лежать тяжелые ботинки, тряпки и пластиковый баллон с пивом. А сверху покоилась кучка белесого пепла, которую уже начал потихоньку раздувать летний ветерок.
Уцелевшие парни бежали, издавая дикие вопли, а Тим подал руку Лехе и помог ему, наконец, выбраться из воды.
- Ну вот, опять переезжать, - со вздохом констатировал Леха.
- Так невпервой же. Сёл много. Я тебя люблю
- Я тоже тебя люблю.