Страшный сон Стрекозы

               

         Темнота лениво заползла в маленькое окошко зимовья. Стрекоза задула свечу  и, пожелав  сама себе спокойной ночи,  забылась сном.  Во сне дремотном приснился Стрекозе тот парень, что за хребтом охотиться. Он ей  за нежный характер  понравился. Другие сибирские парни все грубые попадались, лапать норовили, да   взглядом раздевали.  Мокрохвосты да ухорезы одни с хилыми руками. Чуткую девичью душу затронуть  не могли. Он не такой – ласковый  обходительный  с широкой улыбкой Жан-Поля Бельмандо и телом очень сильный. С большим шармом. Стихи читал про беззвучные сонаты падающих звезд и заворожено смотрел  на нее. Весельчак. Издать мог на балалайке  крутые коленца.  Увидимся скоро. Вот только спадет вечная мерзлота,  он обязательно примчится, а сейчас нельзя –  промысел в самом разгаре.
             Снится,  будто  идут они   тайгой  суровой, вокруг звери дикие рыщут. Тихо.  Без ветерка. Гнус серой тучей клубится. Лес насупился, и, казалось, надменно держит их  в своих лапах. Неподвижные стволы могучих лиственниц стоят, как восклицательные знаки, а иные, изогнувшись от старости, словно вопросительные. Багровый отсвет солнца пылает в ветвях корявых   рыжих сосен, тревожит и жжет воображение. Кажется пожаром тайга вот-вот пойдет и спасенья не будет. А, ей  с милым  совсем  не страшно.  Приобнял  ее  нежно за  плечи   и душевно так песенку народную напевает:
               «То не ветер ветку клонит,
                Не дубравушка шумит,
                То мое сердечко стонет,
                Как осенний лес дрожит.

                Извела меня кручина,
                Подколодная змея!
                Догорай, моя лучина,
                Догорю с тобой и я!

                Не житье мне здесь без милой:
                C кем пойду теперь к венцу?
                Знать, судил мне рок могилой
                Обвенчаться молодцу.

                Расступись, земля сырая,
                Дай мне, молодцу, покой!
                Приюти меня, родная,
                В тихой келье гробовой!»
               
                От наплыва чувств зашлась во сне душа Стрекозы  тихой светлой радостью.  Вся  влажная даже стала. Чурбачок, что под головой за место подушки страстно обнимает. Шепчет слова всякие нежные. Весь жар своей души отдать хочет.  И  просыпаться не хотелось.          
        Стрекозе не хватило буквально  мгновения до полного блаженства. Горячая кровь фонтанировала в висках. 
        В это время  кто-то  громко и настойчиво постучал в дверь зимовья. Все, ему  крышка! Наверняка этот тот сангвиник из  Проза ру. Приперся в самый, что ни есть неподходящий момент. Вот шелабахну сейчас   по  его  дурной  башке. Будет, как в воду опущенный ходить. Правильно подруга Катенька  подметила отсутствие у него мозгов и наличие бездонной  пропасти интеллектуального хаоса.  Его эрудиция – пыль, вытряхнутая из книг в пустой череп.
А все туда же –  клинья подбивает.  Катенька как-то мудро растекалась мыслью, когда мы с ней по набережной реки Иртыш дефилировали, и мужики глаза ломали: «Счастье – приятное ощущение, вызываемое созерцанием страданий мужчин». Тоскую  без нее.  Давно не виделись. Катенька один раз заскочила на минутку в зимовушку,  вспомнила мысль какую-то  и улетела литературным творчеством заниматься.
         Стрекоза набросила на нагое  тело сорочку холщовую до пят.  Подошла к двери и решительно  отодвинула огромный крюк.   Приоткрыла  приземистую дверь, и окостенела, а  вслед за этим по телу пробежала судорога. Душа затрепетала, как пойманная в клетку птица. Мысли с большей или меньшей четкостью одна за другой возникали в мозгу.
         Перед ней стоял самый, что ни на есть опаснейший рецидивист этих мест – Леха по кличке «Буйвол». Тоже   резвился в Прозе ру. Его в финале литературного конкурса сотрудники угро поджидали, да он пронюхал как-то и смылся вовремя. Прозвали его так за неимоверную силищу и скверный характер. Вульгарное детище природы имело косую сажень в плечах. Черные бусины глаз с невыразимой злобой поблескивали из-под низкого лба. Фотографии «Буйвола» были  развешаны по всему лесу. Местный розыск не дал результатов, и «Буйвол» был объявлен в розыск федеральный. Оказался хитрющим и путал следы  – здесь его не ждали.   
         Оттолкнув Стрекозу непрошеный гость пружинисто проследовал в жилище.  Заметил котелок с похлебкой из рябчика.  «Вот, смотри, как надо есть суп», – сказал он, погружая в котелок пятерню. Его широкая ладонь и впрямь была отличным черпаком. Попил суп. Вытер руку о штаны. Пояснил: «У ложки и вилки противный вкус. К тому же с ложки суп попадает на язык, а это не правильно. Вот когда пьешь из горсти, суп ласкает небо и отдает свой аромат».  Непринужденно присел  на край нар, еще не остывших от тела Стрекозы, закурил  сигару и жадно уставился бесстыжими глазами. Было видно, что «Буйвол»  тронут ее  красотой.
        «Обидеть девушку может каждый», – с испугом прошептала Стрекоза и нервно закашляла. «Больная, что ли?», – прогромыхал «Буйвол», продолжая поедать  глазами изящество и грациозность. От его  звучного голоса Стрекоза одолела звонкая икота и, улучив паузу, она схитрила: «Вот уж волос выпадает, не понимаю, что со мной. Заразу какую-то подцепила от медвежьего мяса». «Брешешь! Выглядишь на все сто», – и Буйвол  не сфокусированным взглядом продолжал  буравить ее потрясающее  тело, стройность  которого не скрывала сорочка холщовая до пят. «Иди сюда», – прозвучал ледяной баритон, и у Стрекозы заиндевело ухо. Гость  оскалился. Все в нем говорило о беспорядочной жизни и пороках. Расстегнул лоснящуюся душегрею,  и Стрекоза увидела мощную атлетическую  грудь. Правда  кожа  отдавала   сизой белизной порошковатого молока. Вся в наколках. «Вероятно,  такой цвет тела от недоедания и нехватки витаминов», – подумала Стрекоза.
«Только не это. Лишь  бы не мучил зазря», – неслись тревожные  мысли одна за другой. «Что делать?».
         Мучитель не спеша  раздевался и скоро был почти нагим, если не брать в расчет вязаную шапку  на голове с достоверным абрисом Аллы Пугачевой и Максимом Галкиным  и на ногах разбитые ботинки.
         «Давай по грамулечке за все хорошее. Доставай  самогон», – сказал «Буйвол». «Вот оно спасение!», – мысли Стрекозы  слегка полиловели.  Вспомнила – клофелинчика немного осталось. В тайгу взяла для успокоения  нервишек.      
        Тем временем злодей  сбросил шапку и остался в одних стоптанных ботинках.
        Его звериное чутью все испортило. «Не балуй». И перехватил  руку, когда она уже была готова плескануть зелье в стакан. Стрекоза побледнела. Лицо взмокло, и все тело обдало волной холодного пота. Она не в силах была, что-то произнести в свое оправдание.    Затрясло, как в лихорадке.
        «Буйвол» резко дернул за холщовую рубашку до пят, ткань затрещала и пошла по швам. Стрекоза упала на нары. Изловчилась и с  кошачьей ловкостью вырвала тело  из рук насильника. Тот в бешеной злобе вновь кинулся на нее и придавил  своим  весом.
         Мир перестал существовать. От него не осталось и следа. «Буйвол» неожиданно со страшной силой ущипнул ее  за ягодицу  и оскалил зубы. Потом снова ущипнул. Так продолжалось несколько раз, пока  помутившийся рассудок в объятом жаром мозгу не подал мозгу команду: «Проснись».
         Пробудилась  от сна внезапно и несколько минут лежала  не двигаясь и боясь открыть глаза. Слушала громкий стук своего сердца. Наконец открыла глаза. За окошком теплился рассвет. Его тусклый свет  проник в маленькое окошко избушки и позволил разглядеть помещение. Дверь на запоре.  Рядом ни кого не было. Заноза от чурбака, что с вечера лежал  под головой, а сейчас переместился в ноги, глубоко  вонзилась в ягодицу. Конечно, это был сон. Страшный сон. Стрекоза решительно стряхнула сновидение и вместе с ним образ неистового  мучителя. «Надо же такому присниться.  Одичала  совсем в  глуши», –  подумала  Стрекоза.
        В этот миг она ясно и отчетливо услышала звук. Кто-то громко и настойчиво постучал в дверь зимовья.