Бантики.
Моя студенческая жизнь началась в 13 лет. Я поступила в педучилище. После приезда в этот храм науки и после того, как мы разместились в общежитии, поступила команда собирать вещи и ехать на «картошку». Не буду рассказывать, что это такое: многие люди моего поколения прошли через воспитание «картошкой».
На следующее утро за нами прибыл транспорт: грузовики с остатками навоза, зерна в кузовах, с деревянными лавками. Мы под свое хоровое разудалое пение : «Распрягайте хлопцы коней, да лягайте почивать…» двинулись в подшефный колхоз «Свободный труд» покорять бескрайние картофельные поля. Естественно, что меня продуло на верху грузовика. Утром следующего дня поднялась температура, но нужно было идти на двор колхозной бригады, завтракать и выезжать в поле. После завтрака собрались все в кружок, чтобы решить организационные вопросы: выбрать из нашей братии кашеваров и шеф-повара. Руководитель увидел мое состояние, хотел проводить в местный медпункт , но закрутился в хороводе дел, сел с моими однокурсницами в машину и отбыл на картофельную плантацию.
Колхозный бригадир выдал новоиспеченным поварам накладные, чтобы те на складе получили продукты . Усаживаясь в телегу, запряженную красавцем конем, серым в черных яблоках, недипломированные кулинарки спросили: «Из чего мы сегодня будем делать салат?» Бригадир поскреб пятерней в затылке: «Огурцы свежие подойдут?» - Подойдут. Их тоже получать на складе?- Нет, нужно собрать в поле, я сейчас кого – нибудь туда отправлю». После их отъезда на дворе остались одиноко стоять я, бригадир и лошадка, жующая сено возле коновязи. Абориген скрылся в рубленном бригадирском домике, который я приняла за амбар, чтобы снова появиться на крыльце с хомутом и множеством других прибамбасов для лошадиной упряжи, о которых я не имела ни малейшего представления и видела только на иллюстрациях в книгах. Он резво направился ко мне: «На, держи, запряжешь лошадь,- показал он на одинокую кобылу возле привязи,- поедешь на поле, наберешь огурцов; проедешь прямо по улице до поворота, свернешь налево на колею, поедешь по ней, увидишь поле, там стоят ящики». Он протараторил задание, сбросил на мои ручонки всю эту амуницию и молниеносно исчез. От тяжести я прогнулась, покачнулась и чуть не упала. Рассматривая все это колхозное «богатство», вспомнила кинокартину «Кубанские казаки», в которой это конское скорняжье снаряжение смотрелось куда изящнее, чем в реальности.
Беспомощность, ужас тринадцатилетней девчонки перед поставленной задачей не передать никакими словами. Я оглядела пустынный двор- помочь и подсказать было некому. Не выполнить поручение – об этом не могло быть и речи. И я приступила… .
Для начала нужно было познакомиться с « коллегой». Несколько раз обошла вокруг лошади, с каждым разом сужая территорию общения. Затем, видя, что она не проявляет никакой агрессии, протянула свою дрожащую от страха ручонку и осторожно погладила её по крупу, по пышной гриве, затем по морде, заглянула в глаза. Они поразили. Умные, добрые и приветливые. Страх перед животным стал исчезать. В карманчике своей курточки я нащупала оставшуюся от завтрака хлебную корочку, протянула её подруге по несчастью. Она взяла её осторожно, дотронувшись мягкими губами до моей дрожащей потной ладошки. «Уфф-ф..., - выдохнула я, - кажется, есть контакт». Теперь я перевела глаза на телегу с двумя оглоблями, ожидавшую своей участи в углу большого двора и которую мне предстояло подкатить к лошади .Эту задачу я исполнила с некоторым напряжением от её тяжести, но довольно удачно: колхозные мастера следили за колесами, смазывали вовремя и телега довольно легко пошла вслед за оглоблями, которые я волочила за собой. Главное, что не нужно было мне тянуть к телеге несчастное животное. А оно только изумленно переводило свои глаза с поволокой на телегу, потом на меня, наблюдая, как я аккуратно подкатываю к нему этот необходимый атрибут для каждой рабочей лошади. Процесс прошел совсем безболезненно, лошадка оказалась между двух слег. Подозреваю, что она с ужасом ожидала дальнейших моих действий, так как предчувствовала, что я испытываю священный трепет перед ней и всеми теми приспособлениями, которые всучил мне «добрый» дядя бригадир. Я ходила вокруг покорного животного, забыв всяческий страх, примеряя и пытаясь понять, как все эти премудрости привести к общему знаменателю. Хомут, дугу, узду , вожжи и прочие премудрости конной сбруи нужно было соединить в единое целое. Но как? Через час я устала, выбилась из сил, забралась на телегу, легла и решила, что я умираю. Колхозное движимое имущество видимо тоже устало. Лошадь подняла хвост и обдала всю окружающую её природу , в том числе и меня, не меньше, чем ведром зловонных биологических отходов.
Соскочив с телеги,уже со слезами на глазах, я еще раз рассмотрела оглобли, хомут, дугу, уздечку увидела что в них есть пазы, которые подходят друг к другу , следовательно их можно и нужно соединить. Я подумала: «Может быть гвоздями?» Но бригадир мне их не выдал, значит нужно чем-то другим. То, что он выдал, шорники сшили из кожи, которыми я пыталась привязать или связать эти части, даже не подумав, что немалую роль здесь играют подпруга, чересседельник, шлея, вожжи. Я пошла в бригадирскую хибару, нашла в ней крепкие бечевки и связала ими составные части конской упряжи, завязав все это на бантики. Морских узлов я не знала и не умела их вязать. Взгромоздилась на телегу, оставив на земле, ставшие «лишними» запчасти, взяла вожжи в руки, пропищала тоненьким детским голоском: «Но-о-о!» К моему неописуемому удивлению тандем из лошади и телеги ,соединенный бантиками неумелой детской рукой, двинулся к воротам и пошёл по улице. Я держала в руках вожжи, которые, была в том уверена, нужны только для того, чтобы седок мог за них держаться, дабы не выпасть из телеги.
Улица закончилась огромной лужей, за которой по высокой траве уходила влево едва заметная колея. Я не знала, как объехать это болотце, образовавшееся после дождя, и свернуть на столь необходимую тропу, руля у меня не было. Умная животина остановилась возле этой преграды, ожидая дальнейшего указания. К сожалению, я только и знала две команды «тпру» и «но», в данной ситуации они ничем не могли помочь. До-о-олго обдумывала ситуацию, пока нечаянно не потянула правую вожжу на себя. Застоявшаяся было, лошаденка переступила с ноги на ногу, стала поворачивать повозку и меня в ней вправо. Но мне туда не надо! Я натянула обе вожжи на себя. Животное стало в момент, как вкопанное, на одном месте. «Так», - озарило меня. Я натянула левую вожжу и умное, послушное животное повернуло влево. Мы объехали болотце, к нашему счастью, не застряв в нем, выехали на «козью» тропу и поехали между полей, в поисках огуречного поля.
Нагрузив ящики, тоже не без проблем, молоденькими, ровненькими и зелеными огурчиками, двинулась в обратный путь, любуясь на бантики, которые связывали хомут, дугу, оглобли. Постепенно, я сморенная болезнью, перенесенными переживаниями, уснула среди огуречных ящиков и открыла глаза уже во дворе колхозного двора. Умная лошадка без понукания привезла меня на место.
Народ в это время собирался обедать. Водители автомобилей привезли на обед картофельный студенческий десант, быстро разгрузили и мою телегу. Кто-то из них заметил бантики, которыми была обеспечена подвижность кобыльей повозки. Громовой хохот в тот день еще долго не стихал над деревней. О моих изысках в деле коневодства рассказывали и пересказывали все жители села от мала до велика, только мне одной было не до смеха от воспоминаний о моих муках.
Я на всю жизнь запомнила сей факт. В дальнейшей жизни не было такого дела, которое я не смогла бы организовать или сделать. Если и вставала передо мной иногда, казалось бы, неразрешимая задача , я вспоминала бантики на сбруе, запряженной мной лошадки, и обязательно находила выход из любого тупикового положения.