Паника — это не крики: «Пожар!», паника — когда остается
последняя спичка. Впереди Александрийская библиотека, за плечами —
«Дом у дороги». А в мыслях …
Недавно, по случаю, попала на глаза нам давнишняя статья
Святослава Логинова «О графах и графоманах, или почему я не люблю
Льва Толстого» (http://www.rusf.ru/loginov/rec/rec08.htm)
Кто таков Святослав Логинов, вы спрашиваете? Ну, как же —
известнейший писатель; с головокружительно ясной литературной
позицией. Словом: фантаст. Автор рассказа «Равен Богу» и многого
еще, и единолично, и в соавторстве с Ником Перумовым.
Оценили масштаб?! Не торопитесь.
Да, так вот. В упомянутой статье Логинов разорвал в клочья
многотомного графа, и платок известный — тоже разорвал. Напрочь.
Исключительно силой критической мысли и во имя «истины», которая,
как известно — дороже. Но, не будем ничем растекаться по древу,
тем более что мы тверды, а древо — вообще из другой оперы.
Вот что предъявил Святослав сиятельному графу: Толстой —
бездарность, графоман и глупый человек. На наш взгляд, маловато.
Однако, Логинов, являясь учеником Бориса Стругацкого — решил,
видимо, что лучше недоборщить, чем пере.
Конкретнее, Логинов на примере короткого рассказа Л. Толстого
«Черепаха», пускает в массы облако меток: «повтор слов»,
«тавтология», «двусмысленность», «мусорные слова», «правильный
подбор слова». «Черепаха» — детский рассказ, а потому, считает
Логинов, такие ошибки — еще более чудовищны, чем допущенные в опусах
для совершеннолетних читателей. Спорное утверждение, да и бог с ним.
Мы взяли рассказ самого Логинова. «Дом у дороги»
(http://lib.ru/LOGINOW/house.txt) Рассказ — в тысячу (плюс минус
сотня)слов. И вооружившись (а на фантаста невооруженным идти никак
нельзя)высказыванием вроде бы доктора Геббельса: «Критик должен
быть готов и способен в любой момент и по первому требованию занять
место критикуемого им и выполнять его дело продуктивно и компетентно;
в противном случае критика превращается в наглую самодовлеющую силу
и становится тормозом на пути культурного прогресса» -
обнаружили вот что.
Надо признать, много справедливого в критике Логинова.
Признав это, практически не сомневаешься: языковых и стилистических
ляпов в собственном рассказе (привлек он нас исключительно малым
объемом) — он допустить не мог. Их там нет и быть не может.
Нет, други. Может.
Ляпы сюжетные обыкновенные.
«Дом уставился в бесконечность бельмами плотно закрытых ставень …»
и «… дом раскачивался, ходил ходуном и гулко хохотал, хлопая
ладонями ставень». Первая фраза — начало текста, вторая —
заключительное предложение рассказа. Да, да - наши товарищи,
милые ребята-фантасты, так и сказали: нам, ребятам-фантастам,
ваша привычная логика до фени.
Тем не менее, если «уставиться … плотно закрытыми» еще можно
объяснить взглядом в себя, как в бесконечность, то превращение
бельм в ладони — объяснить сможет исключительно Феня.
Фрагмент полностью: «Дом стоял на большой дороге. Если
внимательно присмотреться, еще можно заметить некогда глубокие
колеи, заросшие сорным лопухом и иглошипом. Стонущие по ночам
деревья остерегались выходить на плотную ленту дороги, и
нетоптаная тропинка прихотливо извивалась по ней, не ожидая плохого.
Дом уставился в бесконечность бельмами плотно закрытых ставень,
глухой забор в рост человека окружал его, скрывая внешний мир.
Тяжелые ворота всегда были на замке».
Легонькую несогласованность «стоял» — «еще можно заметить» оставим на
фантастически чистой совести автора. Обратимся к дороге.
Логинов не пощадил Льва Николаевича, вменив последнему, в частности —
повтор слов и двусмысленность. Зачем же тогда дважды употреблять
слово «дорога» в столь малом фрагменте? Но и это не всё. Есть:
дорога, на дороге — «некогда глубокие колеи», на плотной ленте этой
же дороги — прихотливо извивается нетоптаная тропинка.
«Кто на ком стоял?» — как справедливо заметил классик.
Други, здесь не двусмысленность, а смысловая кромешная тьма.
Может ли быть тропинка — нетоптаной? Фантастическая тропинка, безусловно —
да. Допустим, но откуда видно, что она прихотливо извивается, если она
нетоптаная. Да и вообще, что же это за плотная лента — когда колеи еле
заметны, тропинка заросла? Следует подчеркнуть глубокий психологизм
картины: деревья остерегаются (и правильно делают и так стонут) выходить
на сомнительную «плотную ленту», а тропинка, дура, не ожидает
ничего плохого.
Великолепно выписан «глухой забор» в рост человека. Опустим мелочные
придирки, как концы — в воду, и не будем пенять на то, что, мол, неясно —
кого/что именно окружал забор (с другой стороны, если забор скрывает
внешний мир от дома, то и выстроен такой забор вокруг мира,
а не — дома). Видимо это не так, тогда, други, дом такой должен быть,
как минимум, в рост человека, в точности, как и сам забор.
Хилый выходит домишко, подстать фрагменту.
Да, не отвлекаемся. Еще раз: «… глухой забор в рост человека
окружал его, скрывая внешний мир». Вспомним мифологию — сестру
(это у обычных, смертных писателей — краткость) фантастического таланта.
Были такие: кентавры. Наполовину парнокопытное, наполовину — мужик.
Намного ли выше были такие существа нормальных людей? Ненамного.
Читаем Логинова: «— Как же, человек! — бросил хозяин. — Нечисть это,
наполовину мужик, наполовину конь. Понял?».
Как не понять. Не понятно другое. Как могло случиться, что:
«Над забором показалась человеческая фигура. Веселое лицо под
шапкой спутанных волос, обнаженный торс, густо заросший кудрявой шерстью,
узловатые, мощные, тоже волосатые руки».
Если забор в человеческий рост, а над забором этим, будь он
неладен, показывается еще одна «человеческая фигура», то, по крайней
мере, размер «зазаборного существа» никак не предполагает реакции путника:
«… человек». Кроме этого, Логинов не преминул пнуть графа скрытыми
двусмысленностями при построении предложений. Такой момент в критикуемом
толстовском тексте имеется, будем честны. Но, разве читатель не испытает
«цепи мучительных судорог от сканирования предложения в обратном порядке»
пока не осознает, что «тоже волосатые руки» следует соотносить прежде
всего с «шапкой спутанных волос», а не с разделяющей это —
«кудрявой шерстью».
Фантаст пока еще разделяет «волосы» и «шерсть», но, как говорится,
долго ли умеючи.
Можно, конечно, подняться на защиту логиновского дома и его же дороги.
Но — приведенные сюжетные ляпы никуда не уйдут, а, ведь, корни их —
всего лишь первый абзац из пяти предложений страничного рассказа.
Ляпы языковые обыкновенные. «Здесь, — пишет Логинов, — мы уже
переходим от ремесла к искусству. Единое фальшивое слово способно
разрушить впечатление от целой, прекрасно написанной страницы.
"Единожды солжёшь, кто тебе поверит?" И в то же время, точное,
единственно верное слово оказывает волшебное действие, оживляя
придуманный писателем мир. Воистину, "вначале было слово". По крайней
мере, для литературы это утверждение абсолютно. Я не помню случая,
чтобы хоть одна строка Льва Толстого заставила меня счастливо вздрогнуть
и замереть от красоты слова, а вот фальши у него более чем достаточно».
С чем тут кто не согласен? Все верно. Пройдемте в «Дом у дороги».
Такой эпизод: «Хозяин окашивал колючки, временами осторожно проводя
бруском по заметно истончившемуся лезвию, и по его лицу бродило что-то
напоминающее довольную улыбку. И в это время раздался сильный стук в
ворота. Мгновенно подобравшись, хозяин подхватил косу и мягким
шелестящим шагом метнулся к воротам».
Удачен ли подбор слов? Ни в коем случае. «Осторожно проводя»
бруском (?) по лезвию косы, ничего не добьешься. Не наточишь так косу,
осторожничая. Может быть, хозяин не точит ничего, а получает одному ему
(ну и автору) ведомое удовольствие от процесса? Улыбка — подтверждает
догадку. Однако Логинову следовало бы знать, что «… что-то напоминающее
довольную улыбку» — это от беспомощности. Далее, «мгновенно подобравшись» —
косил хозяин, очевидно, расслабленным донельзя, пускай, но —
«мягким шелестящим шагом метнулся» — полное поражение.
Автор не то чтобы подбирает неверные слова —
он никаких слов подобрать не может.
«… долгий немазанный скрип …» — Фантастика. Блажен, кто слышал
скрип «мазанный».
Далее без комментариев: «Лезвие косы, коротко вжикнув, прошло в
каком-то дюйме …», « …навалился телом на взвизгнувшие ворота»,
«страдальчески выкрикнул», «обидно захохотал», «тихо ахнул»,
«Коридор, освещенный призрачным мерцанием пятнающей стены плесени …»,
«… молниеносным движением выметнулся… ».
Довольно, завершим это дело такими великолепными штампами,
что комментировать станет и подавно нечего: «… утро выдалось на редкость
пригожим», «… тяжелое солнце стало клониться к верхушкам деревьев». Баста.
Разбирать идею и образность — нет ни желания, ни идей, ни образов.
Да это и некорректным будет на основе всего лишь одного небольшого текста.
В конце концов, всякое может случиться у автора, могут быть неудачи, провалы.
Всякий может чиркнуть по «плотной ленте» серной из благих намерений, а
в результате — ни намека на искру, а только — узнаваемый запах жженых перьев.
Не начни Логинов детальный разбор откровенно слабого, детского рассказа
Толстого, не начни оценивать стилистику конкретного, обобщая — вышла бы
хорошая, острая, дискуссионная критическая статья.
Не разменивайся — и не поменяют тебя местами. А, так… Окололитературная
халтурка, не в черновик или блог, но опубликованная и заявленная, как
исследование с новаторской позицией — не первый ли признак близкой смерти
литературной?!
Следует подчеркнуть. Трижды. Статью Святослава Логинова часто приводят
как пример техники письма и чуть ли не мастер-класс по прозе.
Вопрос — так ли существенно кто провел мастер-класс и справедливо ли,
что «не обязательно уметь самому — главное доступно объяснить другому»?
Пусть статья содержит некоторые клише, пусть что-то заимствовано —
но есть же и применимое. Впрочем, затягивать эту песню, смысла нет.
Каждый решит, петь ли её — сам. А не решит, так решится, не решится —
помогут, не помогут — и правильно сделают.
Вы, слышим, спрашиваете, сей пост: он к чему? Ну, во-первых, это такие
вопросы ни к чему, други. А, во-вторых — давно уж нам кажутся надуманными
проблемы неточных рифм. Мы же не звери; и нам, к примеру, тоже было странным —
как это г-жа Каренина умудряется поправлять длинные локоны свои, устроившись
на рельсах, когда совсем недавно — остриглась коротко?! Может быть, время
пришло назвать вещи именами. Хотя бы своими. Пары: «Логинов — Толстой»,
«брызги шампанского — завод марочных вин», «голова — две лучше» и, наконец,
«пан — или пропал» — более никого не собьют с толку своей расстановкой.
Ибо существует сокрушительная и бескомпромиссная, идеальная, единственно
возможная, точная рифма: король фантаст — критик голый.
Отсюда и вывод — используйте последнюю спичку строго по назначению.
Не уверены: не палитесь, спалились — не паникуйте. Не так страшен пожар,
когда пылает то, чему суждено сгореть.
(фото: Robert Doisneau ,"Monsieur Claude Dimanche. Inauguration")