Подозрение

Геннадий Муриков
Впервые, что на самом деле происходит что-то не так, мне пришло в голову, когда я как обычно сидел у себя в кабинете, разбирая какие-то бумаги, а секретарша то и дело  подсовывала всё новые и новые, при этом доброжелательно, хотя и несколько нервно улыбаясь.
– Сегодня последний срок, чтобы решить дело о нашем представителе в правлении фирмы Ф., – - наконец, сказала она .– Без вашей подписи дело не сдвинется , хотя сам по себе вопрос остаётся ещё не вполне разрешённым.
– Ну, этот П. – человек вполне компетентный, и опыта ему не занимать, –– как бы между делом заметил я, подписывая договор, – пусть решает всё на месте сам. За это, в конце концов, мы ему немало платим.
Секретарша взглянула на меня искоса и как бы настороженно, но ничего не ответила и быстренько выпорхнула за дверь.  Я задумался. Наше представительство в корпорации Ф.  всё время переживало какие-то неясные трудности, хотя и личные, и деловые отношения  с её руководством складывались неизменно к общей выгоде, а большего, собственно говоря, и не требовалось.  И всё-таки что-то тревожило, как боль под ложечкой  после того, как иной раз съешь что-то не то. Причину такого ощущения я понять не мог, но последнее время тревога становилась вполне ощутимой, хотя не была обозначена никак, кроме смутного и неопределённого ощущения, которое временами  то становилось определённее,  а то вообще как бы рассасывалось  в виртуальном пространстве. Но полностью не проходило никогда.
Встав из-за стола, я прошёлся по кабинету и подошёл к окну. Видок, конечно, убогонький – какие-то серые стены с мутными окнами, полуоблезлая  штукатурка, да ещё вялый мокрый снег. Впрочем, что тут особенного?
И вдруг, словно что-то кольнуло, остро, мгновенно, но вполне ощутимо. А ведь П. уже не первый день числится при нашем партнёре, но ничего определённого не говорит. А, впрочем, может и сказать нечего, - подумалось мне, –  так что стоит ли суетиться. Важные контракты давно уже подписаны, субсидии выделены. Ну, хоть позвонил бы, что ли.
Звонок раздался резко и неожиданно, хотя говорить о том, что я его не ждал, не приходилось. Обмен приветствиями –  всё в порядке, шеф, – ждём хорошего навара, правда, и подмазать придётся кое-где. Ну, в общем, ништяк. Если куш и не сорвём, то всё же  о’кей… И так далее ещё несколько тягучих минут.
На сердце вроде бы отлегло, но именно тогда мне показалось, что в кабинете кто-то есть. Непроизвольно я оглянулся в сторону двери. Разумеется, она была плотно притворена, и предполагать, что за ней кто-то скрывается не было никаких оснований. Всё же я осторожно приоткрыл её, словно стараясь застать кого-то врасплох.  Разумеется –– никого. Только секретарша за компьютером приветливо улыбнулась.
– Есть указания?
– Нет, нет. Всё в порядке
Однако холодный пот, выступивший на лбу сам собой, пришлось незаметно отереть платком. Я поспешно отступил назад и снова сел в кресло. Тут явно что-то было не так, именно «так, как должно было бы делаться», не намеревалось. Это стало ясно сразу. Но в чём соль вопроса, по-прежнему, оставалось неясным, и как-то неприятно свербело в глубине подсознания. Вспомнился Высоцкий: «Эх, ребята, всё не так…». Усмехнулся. Но напряжение от этого не спало.
Но ведь если рассуждать спокойно и обстоятельно, всё идёт  своим чередом, бандиты не наезжают, долгов  тоже вроде нет, больших, по крайней мере, дебет с кредитом – в полном ажуре. И тут мне снова показалось, что в помещении кто-то незримо присутствует – даже если не наблюдают, то всё равно где-то рядом. «Нервы разыгрались»,  – сразу подумалось мне. Да и зеркало являло мою;физиономию  какой-то зеленоватой, к тому же ещё с мешками од глазами. Они были невелики, но  совершенно убедительно оттеняли тусклый и неопределённый взгляд.
Между тем, казалось бы с приходом дня  должно было стать посветлее, однако сумерки вроде бы продолжали сгущаться. Это тоже было неприятно. Резкий свет настольной лампы вырвал из серой мути жёлтую полосу, но она показалась настолько противоестественной, что я поспешно выключил её.
– Совещание отменяется, – сказал я на ходу секретарше, набросив пальто на руку, и поспешил, закрывая дверь. – Буду в конце дня.
Её недоумённый взгляд скользнул у меня по спине и тихонько упал, как комочек пыли.
И вот теперь основной вопрос, который я так и не решился задать себе, встал со всей отчётливостью: нужно что-то делать, причём сделать это быстро и решительно. Иначе последствия будут, как это принято говорить, непредсказуемыми. Хотя, что тут должно было быть предсказано и в каком направлении, – оставалось всё также  неведомым.
Машиной воспользоваться я не решился, и медленно пошёл вдоль набережной. Мокрый снег постепенно превратился  в дождь, такой же мелкий и моросящий. Несмотря на полдень, казалось, что день близится к концу. Вот тут-то стало окончательно ясно, что за мной кто-то идёт. Звук шагов неотчётливо, но вполне явственно, раздавался   за спиной. Я на несколько секунд останавливался – останавливались и они; убыстрял шаг – хлюпанье сзади тоже вроде бы учащалось. Но обернуться духу не хватало, хотя кто и что мог бы составлять не то, чтобы некую угрозу, но даже беспокойство?
Я облокотился о мокрый парапет гранитной набережной и для начала сделал вид, что смотрю куда-то вперёд, будто бы стараясь что-то разглядеть в туманной мороси, опустившейся на Неву и противоположный берег.  Шаги и всякое движение за спиной смолкли. Это немножко утешило, хотя  одновременно насторожило ещё больше.
Но сколько бы я не прикидывал, понять смысл всего происходившего никак не мог. Прохожих было немного. Они шли торопливо, закутавшись в шарфы  и воротники. На меня никто не бросил даже мимолётного взгляда.
 Тогда я снова пошёл вперёд, как бы прогуливаясь от нечего делать. Впереди спокойными гранитными ступенями обозначился спуск к воде. Вот тут кое-что и должно проясниться, – сама собой мелькнула в голове мысль, и я, не спеша, стал спускаться.  Ни страха, ни беспокойства не было. И только дойдя до гранитных плит, то и дело омываемых водой,  я решил быстро и неожиданно, как мне показалось, взглянуть вверх. Предчувствие не обмануло: чей-то расплывшийся в дождистом тумане силуэт поспешно отпрянул от парапета. Различить что-нибудь более внятное не представлялось никакой возможности. Прыгая через две-три ступени, я вылетел наверх  – где-то в отдалении маячили туманные силуэты прохожих, отбрасывавшие в уже начинавшем загораться свете фонарей  длинные тени. Кто-то двигался мне навстречу, кто-то – в сторону. Больше ничего.
Но со всей отчётливостью стало очевидно, что всё это неспроста. Остаток дня прошёл сравнительно спокойно, но на службу я больше не пошёл, отговорившись головной болью и лихорадочным состоянием.
– Держитесь! Вы нам нужны, ––нежно проворковала на ушко телефона секретарша, и день, кажется завершился.
С утра поначалу всё выглядело спокойно. Правда, бреясь, поцарапался немножко, но это даже придало некую уверенность в том, что мир не рассыпается на  ощущения и предчувствия, а цельно и отчётливо хранит свою материальную сущность. Но дальше всё пошло по вчерашнему сценарию. Уже перед зеркалом, рассматривая царапину на щеке, я неожиданно заметил, что сквозь моё лицо и как бы откуда-то из глубины на  меня пристально вглядываются чьи-то внимательные и даже в какой-то мере изучающие глаза. Казалось, их неотрывный взор должен был передать что-то  важное и очень очень настоятельное: то ли предупреждение, то ли полускрытую настороженность.
Кое как проведя оперативку и при этом непрерывно прислушиваясь  к тому, не возникнет ли у кого из присутствующих чувства  какой-нибудь неуверенности или сомнения, хотя бы в значимости обсуждаемых тем (этого, как и следовало ожидать, конечно, не случилось), я снова отправился в бесцельную прогулку по полусумрачному городу, то и дело поворачивая  в самых неожиданных местах и подолгу задерживаясь в тёмных подворотнях. Всё было как будто спокойно. Лишь иногда мелькнёт полураспахнутая пола пальто или неожиданно скрипнут ботинки где-то сбоку и сзади.
Одна, затем вторая стопка беленькой положения не изменила, зато стало ясно со всей очевидностью – опасного свидания не избежать, а то, что и причины и цель его остаются так и неразгаданными, да и вообще неизвестно, существуют ли они, только прибавляло тревожного беспокойства. Нужно было найти подходящий тупик, в котором  не было бы другого выхода, затаиться там, –  и тогда преследователь едва ли смог бы улизнуть. В сущности это оказалось делом несложным, хотя предварительно я обошёл выбранное место несколько раз. 
Затаившись в тени под небольшим навесом, я приготовился ждать. И вот тогда послышались твёрдые, чёткие, уверенные шаги. Человек шёл, несомненно, прямо ко мне.  Минутный испуг заставил меня как-то теснее вжаться в отсыревшую стену. Но мысли были спокойны и сосредоточены. Было ясно: сейчас должно решиться всё, а что будет потом, – если вообще будет, – не суть важно. Это был бы решающий миг, словно некий постскриптум, к тому, что произойдёт. Небольшой проём, в который ещё немного проникал свет уличного фонаря, быстро и неуклонно заслонялся  приближающейся фигурой. Человек остановился буквально в двух шагах от меня. Чувствовалось, что он пришёл сюда сделать что-то важное, сразу расставить все акценты и определить выводы. Высоко поднятый воротник почти закрывал его лицо, да в полумраке подворотни его и различить было бы трудно. Мы молчали.
– Ты не ошибся, это я, - сказал он с усмешкой, открывая лицо. –Я пришёл за тобой И больше уже не будет ничего.
Март 2010 г.

Санкт-Петербург.