- Итак, мои славные подопечные. – Девушка потёрла руки. – Разрешите поведать вам о некоторых правилах поведения, кои возможно, позволят вам прожить на пару дней дольше…
- Посмотрите, какие очаровательные существа! – Воскликнул поэт.
В лучах света, что падал из пролома в потолке, парили насекомые, по облику подобные бабочкам, только вдвое больше размером. И уж конечно ни одна из скромных Ган-эденских прераснокрылых не могла похвастаться столь яркими красками и изяществом формы крылышек, столь длинными усиками и глазами, сверкавшими, подобно алмазам.
- Советую держаться от этих крох подальше. – Хихикнула Коци. – Они только кажутся такими невинными, такими чудесными, а, стоит подпустить их поближе, сразу накинуться, дабы отложить свои яйца в ваших телах. И в один прекрасный день, проснувшись, вы обнаружите, что ваши тела подобны кенженскому сыру.
– Что, мы будем так же скверно пахнуть? – Улыбнулся Зар.
– Нет, в ваших телах будет так же много дырочек. – Привратница подмигнула молодым людям.
Из-под камней появилось небольшое создание, помесь ящерицы и лягушки. Существо скакнуло к ближайшему световому пятну, открыло рот. Длинный язык вылетел из пасти и впился в одну из крылатых красавиц. Миг, и несчастное насекомое скрылось в жадной пасти. Но… не успела хищная рептилия насладиться закуской, как тучи бабочек ринулись на неё и облепили со всех сторон. Хищная тварюшка превратилась в шар, состоящий из десятков трепещущих крылышек. Вот, шар распался. Лягущерка покачивалась на задних лапках. Кожа бедняжки была вся в красных точках. Рептилия на негнущихся конечностях пошагала к камням, и едва шевеля передними лапами, зарылась в землю.
– Бедняжка. – Зар печально покачал головой. – Неужели она не знала, как опасны эти летуньи?
- Да всё она знала. – Отмахнулась девушка. – Просто у этой тварюшки сейчас сезон размножения. В её пузике зреют яички. Закопавшись, в землю, рептилия умрёт, а ёё собственные яйца и яйца бабочек будут развиваться, и малыши вылупятся одновременно. Маленькие Лягущерки при рождении покрыты особой слизью, кою гусеницы прокусить не могут, потому будущие бабочки совершенно не опасны, для рептилят. Рептилии-малыши же, наоборот, могут питаться гусеницами и делают это с огромным удовольствием. Таким образом, будущие бабочки питаются гниющим мясом матери-рептилии, Лягущерки кушают их. И те и другие растут и развиваются. Разумеется, некоторому количеству насекомых удаётся набрать вес, прогрызть кожу их кормушки и прорыть путь наверх, окуклиться, а потом и превратиться во взрослых особей. Рептилии так же подрастают, становятся достаточно сильными, чтобы выживать самостоятельно и так же выбираются наружу.
– Как всё это интересно. – Кивнул Поэт. – Красиво, и одновременно, жестоко. Неужели здесь, в Тофете, всё так… непросто?
- А, в этой жизни всё очень непросто. – Привратница пожала плечами. – Просто запомните этот урок. И вообще, вы держитесь, лучше в тени. На свет выходить нельзя ни в коем случае. И не только из-за бабочек…
– И почему. – Вмешался в разговор Лэу. – Разве местные хищники не отыщут нас и в тени тоже?
- Местные хищники не проблема. – Девушка сразу посерьёзнела. – Есть кое-кто, значительно опаснее. Хайот-бары. Они из изначальных. Те, кто всегда бдят, подглядывают из проломов в потолке нашей пещеры, ждут. Их глаза не способны различить тех, кто в тени. Но, безумец, вышедший на свет, рискует сгинуть в их желудках. Кое от кого из старейшин, я слышала, что существа сии поглощают не только тела, но, и души своих жертв.
– Хайот-бары. Какое глупое название. - Музыкант пожал плечами. – Ты их, когда нибудь, видела своими глазами? Кто ни будь, их вообще живьём видел?
- Живых свидетелей я не встречала. Думаю, их просто нет. – Коци пнула камешек, лежавший на дороге.
– Так может, их вообще не существует? Этих ваших ужасных Хайотов. – Лэу сплюнул. – Местная страшилка. Только такие примитивные создания, как вы, нохри, могли выдумать столь глупое суеверие. Подумать только, изначальные!
- Ты чего это разошёлся? – Зар положил могучую руку на плечо друга. – Ледиус Коци знает обо всех опасностях, что могут поджидать нас. Она не похожа на глупую, суеверную дурочку, пугающуюся каждого звука.
– «Ледиус Коци»! – Музыкант стряхнул руку поэта. – Мерзкого монстра ты величаешь так, буд то она честная дева из рода малъёх. Полагаю я, что она тебе нравится. Что тебе вообще нравиться это проклятое, б-гом забытое место. А, мне, мне здесь плохо! Я всё здесь уже ненавижу. Где синее небо, где яркое доброе солнце? Не вижу я зелени моих родных полей, что так радует моё сердце. Где девы, прекрасные ликом, где весёлые беззаботные друзья? Что я вообще делаю в этом аду для падших душ? Куда иду я? Тороплюсь стать чьим-то завтраком или превратиться в некую сущность, мерзкую видом и злобную разумом? Ты веришь этой монохромной твари? Я – нет! Значит, нельзя выходить на свет?!
Юноша ринулся к пятну света и прыгнул прямо в середину.
– Ну, где ваши эпические монстры? Я готов к встрече! – Музыкант воздел руки к небу. – Если бары существуют, пусть всё кончится сразу, если нет…
Не успел Лэу закончить речь свою, как громадная тень закрыла световое пятно, нечто скользнуло в пролом и камнем пало вниз.
Взвилась в воздух Коци в могучем прыжке и вытолкнула юношу за пределы светового пятна.
Чудовищные когти сжали, лишь воздух.
Пред испуганными людьми предстало нечто. Огромная тварь, тело которой целиком было покрыто толстыми кожистыми пластинами. Кошмарная птичья голова с могучим острым клювом, подобному вороньему. Злобные крошечные подслеповатые глазки. Ужасные когти на могучих передних и задних лапах. Два гибких хвоста, заканчивающихся скорпионьими жалами. Крыльев не было и в помине, их заменяли складки кожи между передними и задними конечностями.
Обозлённый промахом, Хайот-бар рыкнул злобно и заозирался, пытаясь обнаружить свои жертвы.
Привратница закрыла своим телом юношу и зашипела. Глаза её сверкнули недобро. Миг, и из чёрных пятнышек, что украшали тело Коци, вылезли красные шипы. Шипы на локтях, коленях, по два на плечах, на лбу были длинными. Не меньше десяти тилов*. Те, что располагались на руках от ладони до локтя, на ногах, от колен до ступней, на спине, вдоль позвоночника около пяти тилов. Прочие, два-три тила.
Пния поспешила скрыться среди камней.
Зар быстро освободил свой свёрток от обёртки. Под плотной тканью был сокрыт странный предмет – диск диаметром тридцати тилов, с заточкой по внешней кромке, украшенный странными значками.
Поэт по очереди нажал на каждый из значков. Ничего. Юноша чертыхнулся, сплюнул и попробовал снова, в другом порядке...
…Привратница, увернувшись от удара хвостом, прыгнула на Хайот-бара, намереваясь вцепиться в мерзкую морду. Летающий монстр встретил отважную девушку ударом могучей лапы.
Зар, оставив свои попытки, оживить дурацкий артефакт, поспешил на помощь.
Хайот-бар легонько взмахнул хвостом.
Поэт вскрикнул и схватился за распоротый живот. Монстр ударил вновь.
Тело Зара пролетело порядочное расстояние и врезалось в столб, поддерживавший свод пещеры.
Коци приподнялась, застонала. Попыталась ползти, но, силы окончательно оставили её.
Крылатая тварь зависла над музыкантом. Когтистые лапы потянулись к трясущемуся юноше. И тут взвыл Хайот, схватился за голову свою уродливую, замотал ею, будто пытаясь вытряхнуть незримое жало, впившееся в мозг.
Пред ним прямо из воздуха вынырнула Пния. Ушки обезьянки вращались, словно лопасти ветролётика.
Монстр поднял заднюю лапу, дабы раздавить смелую кроху.
Сверкающий диск, буд то состоящий из солнечного света, срезал переднюю лапу чудища, пролетел ещё немного, и плавно устремился обратно. Поэт протянул руку и поймал оружие.
Взревел Хайот-бар от боли, взвился в воздух, и скрылся в проломе, в потолке из которого явился…
* Тил – 1 см.