Глава 2. Смена общественного строя
Утратить свое самовластное положение крупный капитал может лишь тогда, когда капитализм будет сменен новым социальным строем, то есть когда произойдет переход к более высокой стадии развития человеческого общества.
Обязательным условием, которое должно быть выполнено для того, чтобы один общественный строй перерос в следующий, всегда является достижение производительными силами необходимой для этого степени развития. Подобно автомобилю с автоматической трансмиссией, передачи которой включаются одна за другой по мере набора достаточной скорости, экономика на определенном этапе тоже исчерпывает ресурс прогрессирования в рамках предыдущих отношений собственности и вытекающих из них производственных отношений и переходит на производственные отношения более высокого уровня, которые, в свою очередь, создают условия для дальнейшего развития производительных сил и подготавливают переход к производственным отношениям еще более высокого уровня, и так до тех пор, пока не включится максимально возможная передача, то есть пока не вступят в действие производственные отношения, следующих за которыми уже нет.
Каковы же те производственные отношения, которые установятся вместо капиталистических, когда экономика достигнет необходимого для этого состояния, то есть новое количество будет готово перейти в новое качество?
Можно заметить, что со временем весьма многое из того, что ранее было привилегией лишь знати и крупной буржуазии, становится доступным и другим слоям общества. Наряду с этим (конечно, при условии естественного экономического развития) различные виды собственности все в большем объеме также становятся доступными все большему числу людей, в связи с чем власть „верхов” понемногу как бы „размывается”, и участвовать в управлении делами государства начинает все более широкий круг лиц. На этой основе происходит все большая демократизация социальной жизни, уровень жизни „низов” постепенно повышается, а имущественное и общественное неравенство становятся все менее контрастными и движутся в направлении все большего сглаживания.
Поэтому история развития человеческого общества вполне может быть названа историей постепенного освобождения его низших классов, совершающегося в первую очередь благодаря поступательно возрастающему уровню экономического развития, хотя, конечно, и не без определенных усилий, прикладываемых для этого самими „низами”.
Так, феодализм гуманнее, чем рабовладельческий строй („низы” перестают быть лишенными всяких прав, почти ничего не имеющими рабами и становятся крепостными крестьянами или вассалами), а капиталистическое общество более демократично, чем феодальное (там, где оно было, отменяется крепостное право, появляются никем не ограничиваемые в выборе места работы наемные рабочие, которые со временем, по мере развития самого капитализма, получают определенные гарантии и права, и „низы” становятся еще менее зависимыми от „верхов”, обретая гораздо большую экономическую, а, значит, и социально-политическую свободу).
Таким образом, очевидно, что идущему на смену капитализму строю должна быть присуща еще большая, на этот раз уже предельно возможная степень свободы низших классов общества, которая возникнет в результате перехода экономики на принципиально новые, также максимально свободные производственные отношения.
Стать такими производственные отношения могут только в случае исчезновения использования труда одних людей другими, при появлении предприятий, на которых не будет ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых. Для этого „верхи” должны перестать быть единоличными собственниками средств производства, то есть „низы” должны превратиться в совладельцев предприятий, на которых работают.
Во второй половине ХХ века такая тенденция уже наметилась в наиболее экономически развитых капиталистических странах, что говорит о том, что внутриутробное развитие в них следующего общественного строя протекает успешно, и что его неминуемое появление на свет – вопрос уже не очень отдаленного времени. Так каким образом произойдут эти роды?
Капитал начнет активно делиться собственностью, причем делать это он станет отнюдь не из добрых побуждений, а по соображениям целесообразности и собственной выгоды, под давлением новой экономической реальности, к которой вынужден будет приспосабливаться, чтобы выжить, как в свое время была вынуждена подстраиваться под новые капиталистические реалии, пойдя на определенные уступки, монархическая форма правления.
Неизбежный дальнейший научно-технический и являющийся его следствием технологический прогресс так же неизбежно приведут к достижению нового, более высокого уровня развития производительных сил. В этих условиях, требующих от него все больших вложений в модернизацию производства и во внедрение постоянно обновляющихся технологий, капиталисту будет все труднее продолжать выдерживать жесткую рыночную конкуренцию и стабильно получать достаточно высокую прибыль, если в своих отношениях с наемными работниками он будет применять прежний набор мер, направленных на повышение рентабельности производства (подбор наиболее квалифицированного и беспроблемного персонала, улучшение организации труда, введение зависимости уровня материального вознаграждения от производительности труда и качества выполняемой работы, от степени содействия снижению производственных затрат и другие).
Поэтому ему просто не останется ничего другого, кроме как начать искать новую форму поощрения, причем такую, которая сможет кардинально изменить отношение рабочих к производственному процессу. Такой формой может быть только одна – преодоление их отчуждения от результатов труда путем передачи в их собственность части средств производства (например, путем продажи им части акций предприятий, на которых они трудятся).
Ведь став совладельцами и обретя благодаря этому право на участие в управлении, перестав преумножать чужое благосостояние и начав работать на самих себя, новоявленные компаньоны, естественно, будут делать это намного качественнее и производительнее, совсем иначе, с гораздо большей заинтересованностью и неизмеримо большей отдачей относясь к своему участию в производстве, потому что теперь уже никто не будет платить им зарплату, а уровень их доходов будет зависеть только от них самих, то есть от того, насколько прибыльным будет их дело.
Еще в начале прошлого века П. А. Столыпин при проведении своей аграрной реформы отчетливо понимал, что для создания надежной опоры существовавшей власти правящих классов необходимо было «укрепить низы», поскольку «в них вся сила страны». Для этого, по мнению российского премьер-министра, следовало обязательно наделить их имущественными правами, «дабы гражданские и политические права не оставались пустой буквой».
В итоге реализации правительственной кампании по раздаче крестьянам земельных наделов в малозаселенных районах страны Россия буквально за считанные годы «завалила» высокосортной пшеницей Европу, а сумма, выручаемая от продажи производимого в Сибири масла была больше, чем от продажи добываемого в той же Сибири золота.
Как тут не вспомнить строки из «Евгения Онегина»:
«…Умел судить о том,
Как государство богатеет
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет».
Приведенные исторические факты являются ярчайшим свидетельством того, насколько мощным может быть всплеск трудового энтузиазма и, как следствие, производительности труда «низов» в случае открытия им доступа к собственности на землю и другие важнейшие средства производства.
В результате проведения такой реорганизации производственных отношений вполне может получиться, что капиталист, „поделившийся” со своими наемными работниками, скажем, тридцатью процентами предприятия, будет получать от владения оставшимися у него семьюдесятью процентами даже больше прибыли, чем получал ранее от владения ста процентами.
Кроме того, чем более сложным и дорогостоящим будет становиться используемое оборудование, тем более ответственного и бережного к себе отношения оно будет требовать, то есть тем больше будет зависеть от тех, кто его применяет. Поэтому хозяин предприятия может быть спокойным за сохранность и исправность этих агрегатов только в том случае, если сотрудники будут чувствовать свою причастность к делу, которым заняты, и будут относиться к этому оборудованию как к своему.
Государство также может оказывать существенное содействие тому, чтобы наемные работники становились коллективными собственниками предприятий, на которых они трудятся, например, путем предоставления таким предприятиям налоговых льгот, которые, вероятно, будут себя вполне оправдывать за счет увеличения рентабельности данных предприятий и, как следствие, увеличения объема налоговых отчислений или же (или наряду с этим) за счет увеличения количества самих предприятий, делающих эти отчисления.
Помимо этого, в случае необходимости государство (путем выдачи беспроцентных или низкопроцентных ссуд) может выступать в качестве временного кредитора при вступлении в предприятия новых членов, а также при создании новых или модернизации и расширении уже существующих предприятий, коллективные собственники которых вскоре будут с ним рассчитываться за счет средств, которые начнут получать от владения своими долями предприятия.
Оно может и само активно «дробить» частную собственность на основные средства производства, выкупая у капиталистов доли их индустриальных, агропромышленных и других предприятий или эти предприятия целиком для последующей продажи соответствующим трудовым коллективам.
Сами „низы” тоже будут играть немаловажную роль в этом процессе. Когда производительные силы достигнут такого уровня, что прежние отношения собственности и порожденные ими производственные отношения из двигателя развития превратятся в его тормоз и больше не смогут оставаться такими, в постиндустриальном капиталистическом обществе отчетливо и со всей остротой встанет вопрос об очевидной несправедливости сосредоточения подавляющего количества средств производства в руках правящего меньшинства.
Ставшие гораздо более квалифицированными и, соответственно, начавшие играть намного более важную роль в производстве „низы” начнут выдвигать требования уже не о повышении зарплаты или об улучшении условий труда, а именно о поэтапной передаче в их собственность все большей части средств производства, и эти их требования будут удовлетворяться, так как необходимые для этого экономические условия уже созреют.
Технически эта передача должна совершаться, конечно же, не в форме безоплатной экспроприации, а в форме продажи, в том числе и в рассрочку для тех покупателей, которые не смогут сразу внести всю необходимую сумму.
Безусловно, распределение результатов труда не должно быть уравнительным, то есть каждый совладелец должен получать именно ту часть от общего объема прибыли предприятия, которая соответствует находящейся в его собственности доле средств производства, поскольку они вполне смогут владеть их разными долями. Более того, только так и должно быть: ведь было бы явно несправедливо, если бы высококвалифицированный специалист или человек, занимающий более значимую должность или вообще тот, кто делает больше для общего дела, владел бы той же долей предприятия (и, соответственно, получал такое же вознаграждение за свою работу), как и человек более низкой квалификации или занимающий должность более низкого уровня. Равенство вообще должно быть возможным только в сфере прав и обязанностей, но никак не по имущественному или общественному положению.
Текущее, повседневное управление предприятием должны осуществлять также являющиеся его совладельцами профессиональные менеджеры, которых (как и всех других новых сотрудников предприятия) наиболее целесообразно отбирать на конкурсной основе, задействуя для этого соответствующих собственных или, при необходимости, приглашенных со стороны специалистов.
Эти менеджеры будут подчинены, подконтрольны и подотчетны совету совладельцев, рассматривающему на своих периодических собраниях наиболее важные вопросы функционирования предприятия, например, вопросы о его расширении или модернизации, о назначении дат отборов на те или иные должности, о поощрении отличившихся сотрудников, а также о применении мер воздействия, вплоть до наложения штрафа, понижения в должности и даже увольнения, в отношении тех, кто работают, спустя рукава, недобросовестно, пренебрегая установленными технологиями или нарушая трудовую дисциплину.
Такие предприятия нового типа должны принадлежать только тем, кто на них работают. То есть совладельцы не должны иметь права продавать, дарить, менять, предоставлять в залог или завещать свои доли каким-либо посторонним лицам, а также выдавать им доверенности на распоряжение этими долями.
При увольнении по любой причине, при выходе на пенсию или при переходе на другую должность в структуре предприятия работник должен будет продать свою долю тому, кто займет его место. В случае если до момента ухода человека с предприятия его сменщик не появится, человек должен будет продать свою долю предприятию, которое затем продаст ее новому работнику. В случае смерти работника предприятие должно будет выплатить стоимость доли умершего его наследникам.
Если новый сотрудник не будет иметь всей суммы, необходимой для приобретения доли предприятия у покидающего его совладельца, возможны следующие варианты: эта доля приобретается самим предприятием и постепенно выкупается у него новым сотрудником, или же он приобретает ее у старого совладельца благодаря льготному кредиту, предоставленному на это государством.
Появление таких предприятий, которые окажутся намного более успешными, чем те, на которых используется наемный труд, вызовет цепную реакцию, и их количество начнет лавинообразно расти, особенно с учетом предоставляемых им государством налоговых льгот и льготного кредитования при их создании, модернизации и расширении. Логично предположить, что такие преференции будут стремительно увеличивать число желающих стать коллективными собственниками предприятий и столь же стремительно сокращать число тех, кто захочет стать или продолжать быть наемным рабочим на чужом производстве.
Это будет означать, что со временем все больше представителей „низов” будут становиться собственниками средств производства, и в совместное владение „низов” и „верхов” перейдет сначала большая, а затем и подавляющая часть предприятий.
Так напоминающие подневольных рабов наемные рабочие (вынужденные продавать свой труд, беспрекословно выполнять все требования работодателей и спрашивать у них разрешения на любые действия, не предусмотренные их трудовым распорядком) перестанут быть непричастными к собственности на средства производства наемниками и превратятся в совладельцев своих предприятий, причем станут ими с той же неотвратимостью, с какой в свое время вассалы и крепостные крестьяне стали наемными рабочими, а рабы – вассалами и крепостными крестьянами.
С достаточно большой долей уверенности можно предвидеть, что мало у кого среди „верхов”, не говоря уже о „низах”, возникнет желание вернуться к капиталистическому способу производства, точно так же, как после установления более прогрессивного капитализма мало кто хотел возврата к устаревшему феодальному укладу.
Как любые базис и надстройка, собственность и власть неразрывно связаны между собой, так как в любом не отклонившемся от нормального пути развития государстве собственность, особенно крупная, всегда является источником власти и влияния. Поэтому в результате приобщения к собственности на средства производства, прежде всего основные, и экономического сближения с „верхами” „низы” начнут широко и активно, уже на гораздо более равных с ними правах участвовать в управлении не только своими предприятиями, но и государством. То есть за счет получения доступа к этой собственности они впервые обретут и реальный доступ к государственной власти, который будет постепенно расширяться в соответствии с расширением круга лиц, владеющих средствами производства.
Со временем основные средства производства и власть станут доступными большинству граждан. А когда в собственности большинства населения окажется большая часть средств производства, к народу перейдет и власть, которой до того владел один лишь крупный капитал.
Перераспределение властных полномочий закономерно повлечет за собой смену формы правления. Каждому строю соответствует своя форма правления (например, феодализму – монархия в ее различных видах, от раннефеодальной до абсолютной и переходной дуалистической, капитализму – парламентская монархия или парламентская республика, а также парламентско-президентская, президентско-парламентская и президентская республики). Какой же будет форма правления при следующем за капитализмом строе?
Поскольку большинство народа впервые перестанет быть кем-то руководимым и начнет самостоятельно управлять государством (то, как это должно происходить на практике, подробно описано в главе „Власть народа”), при определении ее названия уже неважно, кто будет занимать высшую ступень в иерархии государственной власти. Главное, что необходимо при этом учесть, – это то, что государство, рьяно радеющее об интересах крупных капиталистов и правящей элиты, которой они кукловодят, будет сменено государством, неустанно заботящимся о соблюдении интересов как можно большего числа своих граждан. Поэтому этой беспрецедентно новой форме правления по праву может быть дано название «общенародное государство».
Такое государство будет владеть контрольными пакетами меньшей части основных средств производства, а именно только тех предприятий, которые имеют для него стратегическое значение и не могут быть приватизированы по соображениям необходимости обеспечения безопасности и нормальной жизнедеятельности страны. Что касается земли, то в его собственности должны будут находиться только земельные участки, на которых расположены объекты, которыми оно владеет, ограниченные по размеру участки, необходимые для обеспечения функционирования государственных органов, участки общего пользования (в том числе часть участков курортно-оздоровительного назначения), участки природоохранного значения и те, где находятся месторождения полезных ископаемых.
Люди, занятые в государственном секторе экономики, тоже смогут быть совладельцами предприятий, на которых работают, а именно могут владеть долями тех их частей, которые не относятся к находящимся в собственности государства контрольным пакетам. Несомненно, это будет в значительной степени способствовать повышению эффективности хозяйственной деятельности таких госкомпаний, равно как и предотвращению различных финансовых злоупотреблений со стороны их руководителей.
Так как результатом возникновения народовластия станет участие в делах управления государством неизмеримо большего, по сравнению с капитализмом, числа граждан, а также ввиду того, что государственная политика будет проводиться в интересах всего общества, а не его отдельной части (господствующего класса), как это было ранее, идущий на смену капитализму строй можно с полным основанием назвать социализмом.
Причем это будет настоящий, истинный социализм, не имеющий ничего общего с тем неестественным, уродливым казарменным „социализмом”, которым в результате распространения ложных представлений о направлении развития человеческого общества в начале ХХ века заразилась сначала Российская Империя, а затем и ряд других стран мира. То есть не оправдала себя вовсе не социалистическая идея вообще – с распадом СССР потерпела крах та система, которая только именовалась “социализмом”.
Следствием дальнейшего развития производительных сил станет то, что материальная база социализма будет гораздо мощнее аналогичной базы капитализма. А это, в свою очередь, создаст необходимые условия для перехода к полноценной демократии, так как она – вещь довольно дорогостоящая.
Более развитая экономика позволит создать намного более сильную систему социальной защиты, заботливо опекающую каждого гражданина страны с самого начала его жизни. Ведь зрелым может считаться только то общество, в котором существует понимание того, что процветание всего общества зависит от финансового благополучия каждого гражданина, и которое, исходя из этого понимания, в состоянии обеспечить эффективную социальную защищенность всех своих членов.
Существование такой системы – одно из главных и обязательных проявлений социализма. Она будет включать в себя, в частности, гарантированные государством на определенном уровне бесплатные и достаточно качественные образование и медицинское обслуживание (те, кого этот уровень чем-то не будет устраивать, естественно, могут получать эти услуги в коммерческих учебных заведениях и медицинских учреждениях, но уже на платной основе), а также предоставляемые матерям при рождении ребенка оплачиваемые отпуска и существенные пособия, достойное пенсионное обеспечение, выплату достаточных стипендий студентам и другие социальные гарантии.
Всемерно способствуя повышению уровня благосостояния всех своих граждан, государство будет, кроме того, в течение определенного периода надежно подстраховывать тех из них, кто будут испытывать какие-либо временные трудности с трудоустройством (например, связанные с недостаточной рентабельностью или прекращением работы предприятий, совладельцами которых они являются). Благодаря этому такой человек сможет без больших издержек перенести сложный период, попытаться вместе с коллегами по работе наладить дела на своем предприятии, организовать новое или стать совладельцем другого предприятия, доля которого, как было сказано выше, может приобретаться им не только сразу, но и в рассрочку или же за счет предоставляемого государством льготного кредита.
Однако при этом забота о недостаточно обеспеченных, но трудоспособных гражданах должна состоять главным образом в реализации государственных программ, направленных на то, чтобы эта категория населения смогла начать улучшать свое финансовое положение самостоятельно. То есть государство должно брать на себя заботу о своих гражданах оправданно, только тогда, когда для этого действительно есть веские основания. В противном случае оно будет способствовать распространению иждивенческой психологии.
Ведь правильный способ решения государством проблем недостаточно обеспеченных граждан состоит не в том, чтобы просто отдавать им средства, предварительно отнимаемые у более состоятельных, а в том, чтобы создавать такие условия, при которых они смогут повышать уровень своего благосостояния собственными силами – человеку, который просит рыбы, намного полезнее дать удочку, чтобы он сам научился ее ловить.
Долговременная же помощь в виде субсидий, льгот, пособий и т.п. должна оказываться только тем, кто в ней на самом деле остро нуждается и действительно не может содержать себя и своих родных собственными силами (люди, страдающие тяжелыми заболеваниями, инвалиды, оказавшиеся без семейного попечения дети, матери-одиночки и так далее).
Более богатое в сравнении с капитализмом общество будет иметь и намного больше возможностей для удовлетворения разнообразных запросов его членов, в частности, для развития высокой культуры и искусства, физической культуры и спорта, а также для проведения результативных мероприятий в целях сохранения и улучшения окружающей среды, внедрения мер рационального природопользования, энергосберегающих технологий, для ввода в строй электростанций, функционирующих на возобновляемых ресурсах, разработки альтернативных нефти и газу источников энергии и прочего.
После перехода к социализму интересы низших и высших слоев общества будут все больше совпадать, в связи с чем их отношения из конфронтационных будут чем дальше, тем больше преобразовываться в отношения более равноправного делового сотрудничества, в партнерские взаимоотношения. С течением времени они будут все более сближаться и сливаться друг с другом. Бедные и подавляемые классы перестанут быть такими, так как материальная обеспеченность и власть распространятся и на тех, у кого их не было ранее. А это, в свою очередь, повлечет за собой исчезновение необходимости в существовании политических партий, главное предназначение которых состоит в том, чтобы обеспечивать властные интересы господствующих классов капиталистического общества за счет интересов всех остальных его классов.
Так, благодаря постепенному сглаживанию имущественного и социально-политического неравенства, достигаемому за счет приобщения “низов” к собственности на средства производства (прежде всего основные), „подтягиванием” их до уровня как минимум „среднего класса” безо всякого радикализма и террора в виде, например, „диктатуры пролетариата” эволюционным и мирным путем будет окончательно решен вопрос классового противостояния.
Правда состоит в том, что в капиталистическом обществе, как и во всех предшествующих ему обществах, “верхи” и “низы” не могут существовать друг без друга, так как первые зависят от вторых напрямую, а вторые от первых – косвенно, подобно тому, как зависят друг от друга разум и тело.
Поэтому любые варианты уничтожения “низами” “верхов” гарантируют крайне негативный для самих же “низов” результат. Со своей стороны, “верхи”, исходя из чувства самосохранения, не должны пренебрегать обоснованными, справедливыми требованиями “низов”, не уходить от них в большой отрыв по уровню благосостояния и ни в коем случае не применять против них силу без действительно веских, убедительных причин, иначе эта сила мгновенно обернется против тех, кто ее применил.
Антагонизм между низшими и высшими слоями общества невозможно устранить никаким другим образом, поскольку, как показал печальный опыт России, приобретенный ею в ХХ веке, простое уничтожение господствующих классов, сопровождающееся огосударствлением всех без исключения средств производства (то есть превращением государства в монопольного эксплуататора подавляющей части населения), полным запретом свободного предпринимательства и введением порядка оплаты труда, напрочь отбивавшего всякое желание работать больше и лучше, грубо нарушает нормальный ход экономического развития и не может привести к чему-либо иному, кроме как к неминуемому краху общественной системы, зиждущейся на основе такой абсурдной экономики.
Тем более что, как известно, природа не терпит пустоты, и место свергнутой царско-помещичье-дворянско-буржуазной верхушки тут же было занято новым правящим классом, партийно-государственной и хозяйственной номенклатурой, которая в ничуть не меньшей степени начала подавлять и угнетать все другие классы общества.
Воспользовавшись недовольством и невежеством „низов”, посулив им „золотые горы” в виде значительного улучшения их жизни, которое вроде бы должно было наступить благодаря якобы планировавшейся передаче им основных средств производства („Земля – крестьянам!”, „Фабрики – рабочим!”), большевики использовали народные массы для захвата власти, после чего самым подлым образом их обманули, не только не дав свободу и материальные блага, но и полностью закабалив, одновременно отобрав даже то немногое, что у них было. Вместо самодержавия была установлена не обещанная народная власть, а еще более жестокий и кровожадный режим, порабощающий и деспотичный тоталитаризм.
И дело даже не в их коварном вероломстве или в том, что они, в лучшем случае, возможно, не знали толком, какие глубинные изменения в производственной сфере должны произойти для перехода к социализму, и не понимали, какой должна быть соответствующая этим изменениям новая форма правления, а именно в том, что российский капитализм тогда находился только в фазе становления, и условия для такого перехода попросту не успели созреть.
Выразительным свидетельством тупиковости того псевдосоциалистического пути развития явилось то, что сразу после утраты центром „мира социализма” в 80-х годах прошлого века его прежней силы (то есть возможности держать в повиновении за счет устрашения, а иногда и применения прямого вооруженного вмешательства), подавляющее большинство входивших в „соцлагерь” стран мгновенно отказалось от „социалистического выбора” и приступило к активному строительству капитализма. Кроме того, некоторые „социалистические” и „социалистически ориентированные” страны, ранее являвшиеся частями более крупных государств, тут же были поглощены теми частями этих государств, которые продолжали развиваться по капиталистическому сценарию (ГДР, Южный Йемен). А некоторые из членов „соцлагеря” к тому же один за другим стали разваливаться (СССР, Чехословакия, Югославия, Эфиопия).
Их распад начался потому, что, став „социалистическими”, они сбились с верного курса и в итоге ничуть не продвинулись по столбовой дороге естественного развития, основывающегося на естественном развитии экономики, оставшись практически на том же рубеже, на котором находились в момент, когда начали строить „социализм”, то есть в стадии позднего феодализма или недавно народившегося капитализма. В ряде случаев им удалось, правда, создать более мощную промышленность и в какой-то мере модернизировать свое сельское хозяйство, но сделано это было исключительно за счет применения крайне жестких командных методов управления, ценой неимоверного напряжения сил огромного числа людей, которые были в принудительном порядке привлечены властями к участию в таких проектах и очень многим из которых пришлось отдать ради их осуществления не только свое здоровье, но и жизнь.
Падение же коммунистических режимов не только не сохранило это состояние топтания на месте, но и поначалу отбросило данные страны несколько назад, поскольку бывшие руководители, почувствовав, что почва начинает уходить у них из-под ног, постарались переправить как можно больше активов своих государств за их пределы, и поскольку этим государствам пришлось мучительно, с большими трудностями и издержками выбираться на правильный путь.
Все это на том этапе их истории, наряду со стремлением к национальному самоопределению в некоторых из их частей, страстно желавших выйти из подчинения тоталитарным центральным органам власти, стало причиной возникновения необратимых дезинтеграционных процессов.
Мало того, даже после распада Советского Союза и превращения республик, входивших в его состав, в независимые государства, дробление началось уже в пределах этих государств (Чечня, Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия, попытки отделиться Крыма и Аджарии, стремление к самостоятельности Татарстана и другие примеры).
Если бы в то время происходило правильное, здоровое развитие в направлении более сильной экономики, а, значит, и более высокой степени демократии, а не скатывание вниз, сопровождаемое попытками удушения освободительного движения, если бы в центре не было влиятельных сторонников решения проблем между ним и регионами с помощью ввода войск, то ни у кого, кроме местных князьков, которым не терпелось уже безо всяких помех похозяйничать в своих „уделах” (черта, присущая феодализму), не было бы оправданных оснований добиваться отделения в ущерб исторической территории российского государства.
Для того чтобы преобладала центростремительная, а не центробежная тенденция, между регионами должны существовать прочные рыночные, а не директивно установленные хозяйственные связи, а центр должен пользоваться большим моральным авторитетом, заслуженным путем соблюдения законных интересов регионов, проявления заботы об улучшении в них уровня жизни, о создании условий для их свободного развития и взаимовыгодного кооперирования между собой. Он должен реализовывать общегосударственные программы, в которых были бы заинтересованы в первую очередь регионы, а не только он сам. Ведь по-настоящему крепкое государство с по-настоящему сильным центром возможно только при наличии не слабых и принудительно содержащихся в его составе, а добровольно входящих в этот состав и сильных, имеющих возможность самостоятельно решать важные вопросы местного значения регионов.
Капитализм может быть сменен только строем, который, будучи намного более прогрессивным (главным проявлением чего будет качественное улучшение жизни подавляющего большинства народа), тем не менее, примет от него в наследство то, что в свое время было унаследовано и капитализмом от ранее существовавших строев. Этот стержень, эта сердцевина, словно эстафетная палочка передаваемая одним строем другому, – не что иное, как институт частной собственности, которая в нормальных экономических условиях, когда все не перевернуто с ног на голову, является основой личной свободы всех, кто в той или иной мере ею владеет. Она же является и основой общественного прогресса, двигатель которого – развитие науки, техники и технологий.
Частную собственность невозможно „отменить”, поскольку у каждого из живших ранее, ныне живущих и тех, кто будут жить, людей всегда было, есть и будет что-то, принадлежащее персонально ему. Было оно, конечно, и у тех, кто выдвинул эту явно бредовую идею.
Общественная же собственность на средства производства, когда все они принадлежат одному лишь государству, неестественна, так как при таком положении вещей невозможны свободное предпринимательство и здоровая конкуренция, не работает механизм саморегуляции спроса и предложения. Порождается абсолютно бесхозяйственное, если не сказать откровенно наплевательское, отношение трудящихся к государственному имуществу, сопровождаемое стремлением к совершению его хищений при каждом удобном случае, и имеющиеся оборудование и ресурсы используются крайне неэффективно. Вследствие всего этого при огосударствленной экономике, которая функционирует не по законам рынка, а по командно-административным правилам, производительные силы просто не в состоянии нормально развиваться.
Те, кто настаивали на необходимости отмены частной собственности, мотивировали это тем, что она (по-видимому, ими имелась в виду все-таки не частная собственность вообще, а только собственность на основные средства производства) недоступна большинству населения. Но ведь намного целесообразнее не ломать, а строить, ликвидировать не вообще частную собственность на средства производства как таковую, а лишь монополию капитала на нее.
То есть задача состоит в том, чтобы распространить эту собственность и на упомянутое большинство, придав ей добровольно-коллективный характер и превратив из индивидуальной или узкогрупповой в совместную и используемую сообща, кооперативно. Но только не в безлико-общую, а в такую, где каждый партнер владеет четко определенной принадлежащей ему и не подлежащей никакому насильственному отчуждению частью.
Следующим за капитализмом строем может быть не строй-антипод, при котором отрицаются базовые устои предыдущего строя, едва ли не обожествляется какой-либо отдельный класс и радикальным образом выкорчевывается другой класс или группа классов, а только строй-преемник, при переходе к которому эти классы вместе с остальными классами общества плавно трансформируются в новые, строй, который постепенно должным образом созреет в недрах предшествовавшего ему строя (точно так же, как достаточно созрел внутри феодализма и сам капитализм) и, когда настанет момент, покинет ставшие для него тесными пределы подобно тому, как выбирается из кокона бабочка или из яйца птенец. Таким образом, это должно произойти строго в свое время, не раньше, чем все будет готово, а любые попытки опережения природного хода событий, их форсирования и забегания вперед будут, несомненно, вредны, так как только помешают этому процессу полного дозревания. Всему свое время.
Поэтому истинный социализм не может иметь ничего общего с лагерно-военизированным „социализмом” советского образца. Он будет основываться на естественном экономическом развитии и станет новой, наивысшей общественно-исторической формацией, появившейся поступательным эволюционным, а не аномальным искусственным путем на сохраненном и усовершенствованном им, а не „разрушенном до основанья” фундаменте всех предыдущих формаций.
Коммунизм же, придуманный теми самыми горе-теоретиками, которые пришли к умозаключению о необходимости отмены частной собственности, теми, кто, размышляя о вопросе такой важности, как грядущее человечества, не сочли нужным приложить достаточные умственные усилия, пошли в своих „научных” построениях по простейшему пути и решили, что райская жизнь может быстро наступить благодаря насилию, примененному одними по отношению к другим, установлению диктатуры первых и отнятию нажитого имущества у вторых, является не более чем плодом их воспаленного воображения.
Он попросту невозможен, поскольку сам принцип, которым они его охарактеризовали („от каждого – по способности, каждому – по потребности”), изначально глубоко несправедлив: так как способности и уровень личной скромности у всех разные, тот, кто трудился бы меньше и хуже, смог бы получать столько же или даже больше благ, чем тот, кто работал бы больше и лучше. А „труд как обязанность каждого” лишает человека свободы действий, являясь грубым принуждением по отношению к нему и превращая его в раба государства.
Кроме того, совершенно бесклассовым ни одно общество, в том числе и социалистическое, быть не может, потому что каждый принадлежит к какому-либо социальному слою, и общество без классов означает общество без единого человека. Чего действительно больше не будет при социализме, так это господствующих и угнетающих классов, равно как и угнетаемых и не правящих классов – правящими будут все классы.
Наряду с этим, товарно-денежные отношения для функционирования экономики необходимы так же, как воздух или вода для существования живого организма, и не могут исчезнуть, а постепенное „отмирание” государственного аппарата не может не привести к такому же постепенному воцарению анархии и хаоса, то есть к полной дезорганизации общественной жизни в условиях полного безвластия. Государство должно не “отмереть” и вообще перестать существовать, а переродиться и изменить свою сущность, перестав быть аппаратом принуждения, используемым одними классами общества по отношению к другим.
Что же касается классовой борьбы, то отнюдь не она является движущей силой социального прогресса, поскольку для перерастания одного строя в другой одной лишь ее недостаточно, для этого должны сложиться необходимые предпосылки в материальной сфере. Единственная настоящая движущая сила общественного развития – это основывающееся на частной собственности естественное развитие производительных сил, происходящее благодаря прогрессу науки и техники.
Поэтому для смены одного строя другим нужна не столько борьба „низов” за улучшение своего имущественного и социально-политического положения, сколько возникновение таких объективных условий, при которых в этом стали бы заинтересованы и „верхи”, поскольку обычно именно они играют главную роль при смене формаций, вовлекая в этот процесс и “низы”, меняясь сами и меняя их вместе с собой.
А классовая борьба, способная вылиться и в революцию, может быть полезной при этом только тем, что после созревания указанных условий в случае необходимости (при недальновидном нежелании высшей части „верхов” подчиниться требованиям времени и пойти на проведение объективно неизбежных преобразований, в том числе касающихся улучшения материального положения “низов” и расширения их гражданских и политических прав) может помочь привести производственные отношения и политическую систему общества в соответствие с достигнутым уровнем развития экономики.
Да и само понятие “классовая борьба” представляется не совсем корректным, поскольку любая борьба, в том числе и такая, предполагает, что в результате одни одержат победу над другими, вплоть до уничтожения побежденных. Но, как уже было сказано чуть выше, “низы” и “верхи” находятся в точно такой же взаимозависимости, в какой находятся тело и разум или туловище и голова, то есть не могут существовать по отдельности, друг без друга. Поэтому ни о какой победе “низов” над “верхами” или наоборот не может быть и речи. В то же время то, что они действительно могут сделать, - это при переходе к следующему общественному строю преобразоваться в другие “низы” и другие “верхи”, но только вместе, как это когда-то сделали рабы и рабовладельцы, вассалы и их сеньоры-феодалы.
К тому же, классы не обязательно должны постоянно между собой враждовать. Несопоставимо лучше, если они, наоборот, преодолеют все свои разногласия и начнут жить в мире и гармонии.
Начало распространения социальной справедливости возможно только после установления социализма, то есть тогда, когда контроль над большей частью компаний и предприятий перейдет к большинству тех, кто на них трудятся, когда в меньшинстве окажутся те, кто работают по найму, а не те, кто их нанимают, и когда на этой основе совершится переход власти от меньшинства к большинству, от владельцев крупного капитала ко всему народу.
Государство перестанет использоваться для подавления одних классов другими с целью обеспечения безбедного существования правящей верхушки за счет всего остального общества и преобразуется в надклассовый, нацеленный на обеспечение общего блага аппарат общественного самоуправления, что, без сомнения, должно привести к резкому сокращению числа экстремистов, мечтающих о его упразднении.
Приобщение низших слоев общества к собственности на средства производства (в первую очередь основные) и к власти, которое произойдет при переходе от капитализма к социализму, подразумевает как утрату партиями возможности участвовать в управлении государством, так и введение изложенного далее порядка кадрового комплектования системы государственных органов.
Ни в коей мере не считая изложенное истиной в конечной инстанции, приглашаю всех желающих к его обсуждению.
При каком-либо использовании материала ссылка на автора и название данной работы обязательна.