Уверена, что читатели статей "Цветы с чужой клумбы" и "Без семьи" не оставят без внимания и эту публикацию. Обращаюсь к юристам, правоведам, правозащитникам, всем, кто просто любит детей: пожалуйста, подскажите выход и научите, как действовать в сложившейся безысходной правовой и моральной ситуации? Равнодушие и чиновничий беспредел, надежно защищенные слепой Фемидой, ломают жизнь маленькому ребенку. Пока все действительно безысходно.
ЧТО ДЕЛАТЬ? К КОМУ ОБРАЩАТЬСЯ? НА КАКИЕ ПРАВОВЫЕ АКТЫ ССЫЛАТЬСЯ? КАК ДОКАЗАТЬ ВЕРХОВЕНСТВО ЛЮБВИ И ПОРЯДОЧНОСТИ, А НЕ СУХОЙ БУКВЫ ЗАКОНА?
Статья "Цветы с чужой клумбы" была написана мной год назад и опубликована в одесской региональной независимой газете "Юг". Эта публикация вызвала горячую волну сочувствия и сопереживания семьям из Овидиопольского района Одесской области, ставшим несчастными из-за профессиональных ошибок службы по делам детей Овидиопольской государственной райадминистрации.
Одной из них оказалась семья Людмилы и Александра Торчаниных из села Марьяновки, попытавшихся удочерить брошенную в роддоме Ксенечку Плеханову (фамилия изменена). Напомню, что «отказного» ребенка в феврале 2006 года районные власти официально передали им под опеку с тем, чтобы после лишения материнских прав родившей ее мамаши, в соответствии с законодательством, оформить удочерение. Из-за халатности чиновников этого вовремя не произошло, и через некоторое время биологическая мать стала требовать вернуть ей девочку.
Судебные разбирательства, в ходе которых районная служба по делам детей проявила полную индифферентность и беспомощность, длились почти четыре года. Решение Верховного суда Украины от 16 февраля 2009 года было вынесено в пользу женщины, родившей ребенка. Его итогом стала скоропостижная смерть Александра Торчанина – он умер от обширного инфаркта, узнав, что любимую, ставшую родной Ксенечку придется отдать. Овдовевшая Людмила, оказавшаяся перед перспективой потерять еще и маленькую дочку, приняла решение скрыться от органов правосудия.
Однако во всей этой истории наибольшее негодование общественности (не только читателей нашей газеты, но и многих жителей Овидиопольского района) вызвали личности биологической матери некой Ляли Плехановой и ее мужа Руслана (имена и фамилия изменены). Рожая Ксенечку, по рассказам многочисленных свидетелей, Ляля сразу отказалась от ребенка, мотивируя тем, что у них с Русланом уже есть двое детей, которых нечем кормить. Несмотря на уговоры медперсонала, Ксенечку она ни разу на руки не взяла, не покормила грудным молоком, отворачивалась к стене, когда врачи и медсестры подносили ребенка. На третий день Плехановы в присутствии главного педиатра Овидиопольского района Николая Осадчего и майора милиции Раисы Мусаэлянц, возглавляющей районный сектор криминальной милиции по делам детей, подписали отказ от новорожденной дочери. За пятилетие, прошедшее с момента появления на свет Ксенечки, ни Ляля, ни Руслан ее существованием не поинтересовались и ни разу не попытались хотя бы увидеть свою девочку.
Через девять месяцев после описанных событий Ляля Плеханова родила четвертого ребенка, мальчика, за которого получила немалое пособие, назначенное к тому времени государством по рождению детей. И… в ней внезапно проснулась «любовь» к брошенной Ксенечке. В немалой степени такому всплеску «чувств» поспособствовал уход из семьи Руслана, бросившего Лялю с детьми и объявившего, что из всех четырех признает только восьмилетнего первенца.
Начались нехватки, недоедание, безденежье, поскольку пособие, полученное за последнего ребенка, Ляля, по словам односельчан-соседей, легкомысленно растранжирила на покупку себе, любимой, дорогостоящих шмоток и косметики. Еще одно государственное пособие (за Ксенечку) могло бы значительно улучшить ситуацию, не правда ли? Ведь семья Ляли с тремя малолетними детьми до сих пор живет исключительно за счет бабушки, работницы фарфорового завода. Материальная помощь Руслана, развод с которым так не оформлен, минимальна и демонстративно адресована лишь одному ребенку.
Но вернемся к Людмиле Торчаниной, вскормившей Ксенечку из бутылочки и ставшей ей по-настоящему родной мамой. Сложилось так, что безжалостный рок начал испытывать ее с самого детства. Рано умерла мама. Слава Богу, отец женился на доброй, отзывчивой женщине, открывшей сердце осиротевшим Люде с братом. Замужество с Сашей Торчаниным омрачилось отсутствием детей. Через семь лет, отчаявшись родить собственного ребенка, они взяли Ксенечку. Но когда, казалось, безоблачное счастье, наконец, заглянуло в их дом и защебетало тоненьким Ксенечкиным голоском, решение Верховного суда убило Сашу. А полтора месяца назад от круппозного воспаления легких умер родной брат Людмилы. Сегодня она, потерянная и раздавленная обстоятельствами постылой жизни, носит траур.
И знаете, что в роковой цепочке обстоятельств поражает лично меня больше всего? Власти как будто специально выбирают самые трагические моменты в жизни Люды, чтобы сделать ей еще больнее, чтобы в буквальном смысле ударить под дых и сломать окончательно. Напомню, первый раз отбирать Ксенечку по решению Верховного суда Украины судебные исполнители в сопровождении представительницы районной службы по делам детей явились в марте прошлого года, на девятый день после смерти Саши, угодив как раз на поминки. В этот раз акция по изъятию маленькой Ксени совпала с сороковинами по брату Людмилы.
Людмила рассказывает:
- Потеряв мужа, я поняла, что без Ксенечки мне жить не стоит. Вся жизнь сконцентрировалась в ней, моей доченьке, моей родной лапушке. Я решила, что никому ее не отдам. Сначала уехала в Россию, а когда все немного улеглось, вернулась. Слишком тяжело было одной вдали от дома, родителей, друзей. Устроилась на две работы в Одессе – пособия на Ксеню я не получала, а без Саши выживать стало тяжеловато.
Потом, когда поняла, что из-за моей постоянной занятости страдает ребенок, оставила работу только в Еврейской больнице. Пусть зарплата и небольшая – как младшая медсестра в приемном покое я получаю всего 1088 гривень – зато коллектив хороший, меня ценят, знают мою историю, сочувствуют, и Ксенечке я могу уделять больше внимания. Одним словом, стали жить дальше. Тем более что родители очень помогали и деньгами, и покупками, и присмотром за Ксеней, которую я тайком привозила к ним в Марьяновку.
А когда умер брат, я «засветилась» на похоронах в селе, и меня сразу вызвали в Одесскую областную прокуратуру. Разговаривали вежливо, сочувственно, предупреждали: «Что-то предпринимайте, потому что ребенка у вас отберут».
А что я могла предпринять? Ни денег, ни связей, ни юридических знаний. Думала, чуть подкоплю - и опять в бега…
Позволю себе процитировать фрагмент из статьи «Цветы с чужой клумбы»: «Когда я проконсультировалась с опытными одесскими юристами по поводу этого дела, они в один голос заявили: «Органами опеки и попечительства была допущена ошибка». План исправления ситуации предложили такой: срочно обратиться с жалобой на неправомерное решение Одесского апелляционного суда в Совет судей Украины и Высший совет юстиции Украины, обратиться в областную прокуратуру и приостановить исполнение решения Верховного суда в связи с вновь открывшимися обстоятельствами… Приостановить исполнение судебного решения следовало немедленно! Прежде всего, в интересах маленькой Ксени. Юристы, как один, твердили, что делать все это должны районная и областная службы по делам детей…».
Думаете, кто-то в соответствующих областной или районной службах обратил на это внимание? Выступление газеты областная служба по делам детей просто проигнорировала, а районная попыталась скрыть от руководства Овидиопольской райадминистрации. И если бы я не удосужилась отправить туда почтой все шесть экземпляров «Юга» с безразмерной своей статьей, буквально вопящей о нарушениях и халатности чиновников районного органа опеки и попечительства, там бы и по сей день пребывали в счастливой уверенности, что все прекрасно под овидиопольским небом.
Но даже после жесткой разборки в райадминистрации, которая, как мне думается, больше касалась «выноса сора из избы», чем детских жизней, о которых шла речь в публикации, все вернулось на круги своя. Все те же лица занимаются вопросами усыновления и опеки, те же чиновницы берут на себя миссию вершителей людских судеб. И никто из них не озаботился попыткой хоть как-то помочь маленькой Ксене остаться там, где ее по-настоящему любят, бережно растят и создают условия для полноценного и всестороннего воспитания.
Никого из чиновников не взволновало, что условия содержания и развития Ксенечки в случае передачи в бедствующую семью биологической матери ухудшатся во много раз. Что ребенку, достигшему к моменту описываемых событий почти пятилетнего возраста, грозит страшная моральная и эмоциональная травма. Что это не игрушка, которую хочу возьму - хочу выкину, а уже сложившаяся личность, со своими привязанностями и привычками. Что, в конце концов, появление еще одного детского рта в семье Ляли Плехановой негативно отразится на питании и содержании трех ее других детей.
Нет, чиновницы из районной службы по делам детей с оставшейся на руководящем посту за «высокие заслуги» пенсионеркой Марией Андреевой даже не попытались хоть что-то предпринять. Сидели и ждали у моря погоды. И дождались.
Людмила Торчанина рассказывает:
- Пятого октября я взяла Ксенечку в больницу, чтобы показать офтальмологу, мне не понравились ее покрасневшие глазки. Врач назначил капельки, и началась моя обычная смена в приемном покое. Где-то через час на мой мобильный позвонил марьяновский участковый Константин Адам и сообщил, что меня очень хочет видеть районный прокурор Валерий Степанович Каплонюк. Меня внутренне затрясло, но я ответила, что не могу бросить смену и приеду к нему завтра.
Через минуту – опять звонок. Прокурор Каплонюк удостоил своим вниманием лично: «Если не приедете – три года тюрьмы и штраф тысяча гривень», - все это в приказном порядке и грубо, как будто разговаривал с уголовной преступницей. За мной прислали машину из Овидиополя и увезли в районную прокуратуру.
Далее, по словам Люды, в кабинете прокурора Овидиопольского района началась столь же грубая атака на ее психику, продолжавшаяся около шести (!) часов. Каплонюк вызвал на подмогу своего заместителя, чиновницу из районной службы по делам детей и начальника сектора криминальной милиции по делам детей. Как рассказывает Людмила, прокурор все время запугивал: «Отдайте ребенка по-хорошему! Иначе сейчас запру вас в СИЗО, через неделю - суд и тюрьма, а ребенка все равно отберут». И еще одно прокурорское высказывание, которое до глубины души оскорбило Людмилу: «Я не виноват, что вы не можете родить! Если так любите детей – возьмите нового, сирот хватит на всех».
Больше всего поразило Людмилу то, что начальнику сектора криминальной милиции по делам детей Раисе Генриховне Мусаэлянц было явно стыдно участвовать в разыгрываемом жестоком спектакле, майор милиции все время опускала голову и не проронила ни слова. А дама из райадминистрации, как раз призванная защищать интересы детей в вопросах опеки и попечительства, наоборот, проявляла прямо-таки нордическую непреклонность: «Хватит тянуть! Все сроки прошли. И так мы полтора года тянули с этим делом!».
После шестичасовой обработки и запугиваний Людмила сдалась. Ксенечку решили забирать немедленно, прямо из Еврейской больницы, где она оставалась, пока маму держали в прокуратуре. Люда умоляла осуществить эту операцию не сегодня, сейчас, а завтра. Она хотела морально подготовить ребенка, собрать вещички, документы, написать непутевой Ляле Плехановой памятку, что любит Ксенечка, чем ее кормить, как лучше с ней обращаться и что учесть в общении.
Просьбы несчастной матери никого в прокуратуре не тронули. Люда вспоминает, что чиновница из службы по делам детей скомандовала: «Сегодня – завтра, какая разница? Все равно заберем. Надо кончать!».
Не кажется ли вам, что в этом жестоком чиновничьем «кончать» так и слышится императив, подразумевающий другое, более определенное действие? В самом деле, не будь этой строптивой до сердечной боли любящей маленькую Ксенечку Люды Торчаниной, не болела бы сегодня голова у прокурора Каплонюка, и никто не побеспокоил бы служителей счастливого детства из Овидиопольской райадминистрации.
Когда распухшая от слез Людмила буквально в полуобморочном состоянии в последний раз обняла свою любимую Ксенечку, девочка отерла ей лицо и сказала: «Мамочка, не плачь. Я там побуду и вернусь - туда и назад. Что мне там делать?».
Я поинтересовалась, как встретила Ксеню так долго добивавшаяся ее Ляля? По свидетельству майора милиции Раисы Мусаэлянц, никаких эмоций по поводу приезда ребенка биологическая мамаша не проявила. Не обняла, не поцеловала, не успокоила. Взяла за руку и завела в свой убогий двор. Сказала: «Ребенок должен быть в семье».
А секретарь сельского совета Надлиманского, где живет семья Ляли Плехановой, Валентина Стоянова сообщила, что та уже поинтересовалась, как ей побыстрее оформить статус матери-одиночки, потому что на четверых детей средств не хватает.
По словам Валентины Владимировны, на вопрос, как она вообще думает жить дальше, Ляля ответила:
- У меня уже есть парень. Все будет хорошо.
(продолжение темы в статье "Без эмоций").