Осенью не хочется спешить – торопливость выглядит противоестественной и пошлой. И это единственная причина, по которой я каждодневно прихожу на работу на 15 минут позже положенного. Выйти из дома раньше – не судьба, ибо всему свой срок.
Нельзя идти слишком быстро и думать о суетном, когда в природе творится такое ошеломительное священнодействие. Липы, покачивая золотыми митрами, прислуживают клёнам в медно-красных епитрахилях, а где-то на хорах пронзительно белеют берёзы в одеяниях певчих и, конечно, монашествующие вязы в своих чёрных рясах.
Среди этой красоты особенно остро чувствуешь свою условность. Осень наполняет сердце, плещется в глазах. А ты – всего лишь один из сосудов, захлебнувшихся этим щедрым золотым светом.
Разве можно отнестись без понимания к японскому лучнику, который, гармоничным движением отправив стрелу, созерцает её полёт?
По утрам рука жены, лежащая поверх одеяла, выглядит не так, как летом, или зимой, или весной. С удивлённым очарованием, словно в первый раз, я рассматриваю хрупкое запястье с едва заметными синеватыми жилками, и узкую кисть с тонкими красивыми пальцами.
В воздухе теперь носятся не только птицы и планеты: пространство заполнено белёсым орнаментом паутинок, мягкими жёлтыми хвоинками и гулкими ударами яблок о землю.
Яблоки падают везде – во всех садоводствах, на всех участках – и каждый знакомый, проезжая мимо нашего дома, норовит заглянуть на минутку и подарить целый пакет красно-жёлтых шаров. На несколько вечером кухня наполняется нежным ароматом срезанных яблочных шкурок и уютным теплом печёного теста.
А в один из дней ты вдруг начинаешь замечать, как меняется цвет женских волос, глубина детских глаз и дыхание неба – и перестаёшь видеть границу между собой и миром.
Ещё вчера небо было тёплым и золотистым, а сегодня оно уже серое и задумчивое. И ты, выходя на балкон, растворяешься от восторга, от сопричастности бытию, от того, что чувствуешь холодное дыхание осеннего космоса – и от того, что осень переполняет тебя.