«Сидя за компьютером, Зудов маялся. Нужно было составить обвинительное заключение, но у него ничего не клеилось. Версии разбегались, как тараканы от включенной среди ночи лампочки на кухне. Не ясно было — кому предъявить обвинение? Первый раз в жизни он вынужден был думать о том, как состряпать фальсификацию, чтобы отвести от себя беду. Зудов поёжился, словно сэр Генри — от ветерка, гуляющего по залам Баскервиль-холла. Ему даже почудился вой, доносящийся с Гримпленских болот. Сказывались усталость и то, что перед тем, как взяться за работу, он погрузился в чтиво, поражаясь изяществу англо-саксонской логики. Это виртуозное умение — по одному окурку сигары установить её владельца! Вот ему бы хоть сотую долю такой гибкости ума! О том, кто мог быть истинным виновником накрывшей город волны «заказняков», он старался даже и не думать. И если в случае с убийством коммерсанта Уткина Зудов только недоумевал, соотнося с происшедшим некоторые лексические парадоксы, то когда он увидел стриптизёршу и звезду шоу-балета «Сибирские узоры» с простреленным пулей лбом — сомнений не осталось.
Ещё тогда, совсем не даром, опередив оперов, он поднялся на чердак. И правильно сделал –иначе не отвести бы беды. Споткнувшись обо что-то валяющееся рядом со стропилами, Зудов нагнулся. Включив фонарик, он, видавший виды следователь, обомлел. Луч скользнул по воронёной поверхности спортивной винтовки. Ему ли было не знать подобного оружия! Его жена Кдавдия, носившая в девичестве фамилию Пронина, когда-то (во время учёбы на истфаке университета) была чемпионкой среди юниоров, участвовала в соревнованиях биатлонистов, и дома у них хранилась такая же винтовка. Зудов сразу поднял орудие убийства и обследовал номер на ложе (к счастью, это было не супружеское ложе, где он с некоторых пор чувствовал себя не в своей тарелке, хоть и был искусен в стрельбе по тарелкам).
Номер был другой, но это мало чего меняло. Клавдия поддерживала дружбу со своими подругами-биатлонистками, частенько выезжала с ними на охоту, они учили стрелять своих мужей-мазил. (Вот почему на той последней утиной охоте она так искренне радовалась попаданию Антона.) Она могла одолжить винтовку у одной из подруг, а значит… Зудов достал носовой платок и, тщательно обтерев винтовку, сунул её на прежнее место, под стропило.
И вот теперь он соображал, что же написать в обвинительном заключении? Бесшумно, как сбежавшая из зоопарка рысь, подкралась сзади Клавдия и, обняв Зудова за шею, прижалась к обросшей щетиной щеке.
— Ну что, сыщик? Проблемы? Может быть, нужны парадоксы женской логики?
— Этого уже хватает!
— Оля-ля! — ухватила Клавдия распечатку обвиниловки. — Убита Юлия Хлудова! Та самая, с которой я застала тебя в «Лепестках»! И надо же — её ухлопали прямо на пороге этого кафе! А перед тем пал от пули наемного убийцы коммерсант Уткин, с женой которого моя подружка Рита застукала тебя целующимся в сквере Героев революции, где ты, конечно же, собирал улики массового террора времен Гражданской войны!
— Ты невыносима!
— Ну ладно, ты тут думай, а я — в салон красоты, коготки подкрасить…
Вот это ледяное спокойствие Клавдии особенно поражало Зудова. А ведь были и слёзы, и битьё посуды, и истерики в постели. И вдруг жену словно подменили манекеном или одной из куда-то исчезнувших музейных восковых персон: была там такая — выходящая из могилы клыкасто-когтистая особа. Только теперь до Зудова доходило, как подружки-биатлонистки Рита, Соня и жена его Клавдия разыгрывали и его, начинающего следователя, и весь следственный аппарат. Как «снабжали» его «заказняками» для повышения по службе. Розыгрыш женщин-стрелков был изощрённо циничен. Охоту на дичь и зверей они надумали превратить в ритуал, предваряющий заказные убийства. В своеобразные магические действия ведьм.
А он-то не мог взять в голову — откуда эти странные лингвистические совпадения?
Выезжают они на охоту по первой пороше на зайца. Заяц — в прицеле охотниц. Выстрел. Зверёк со всего маху бороздит нагулянным тельцем по рыхлому снежку, оставляя за собой кровавый накрап. Через некоторое время — убийство владельца магазина бытовой техники Владлена Зайцева. Добывает он лицензию на лосиную охоту — гонят они сохатого, Соня берёт зверя на мушку — и прицельным выстрелом срезает уходящего в согру рогача. Снег в рубиновых каплях, угасающий таращащийся лосиный глаз. Такой же глаз был у подстреленного средь бела дня владельца ювелирного магазина «Рубин» Степана Лосева.
Бывало, одевшись в спортивные формы, подруги уходили на лыжах далеко вперёд и убивали зверя, сильно оторвавшись от мужчин. Как-то они гоняли по лесу волка. Хорошо тренированные охотницы так увлеклись, что мужья поотстали. Вдалеке раздался выстрел. Умолк собачий лай. И когда Антон вылетел из-за сосен на лыжах с тозовкой за плечами, взору следака-охотника предстала вогнавшая его в столбняк картина: женщины стояли на коленях возле ещё подергивающегося хищника и по очереди припадали к его шее. Треснула ветка. Клавдия оглянулась, с её губ стекала кровь. Она отёрла её тыльной стороной ладони…»