Если у вас вечер пятницы свободен, скажем, с восьми до одиннадцати, и вам абсолютно нечем заняться, то можете заглянуть в бар на тридцать первом авеню, дом сорок шесть, если вам по душе меланхоличная джазовая атмосфера и окружение конченых неудачников. Войдя в заведение, пройдите прямо до стойки, закажите парочку «Маргарит», поверните направо. Идите без остановки сквозь сизый дым и бессмысленные мимолетные разговоры визитеров бара. Старайтесь шагать в такт музыке. Дойдя до поворота, остановитесь и сделайте задумчивое лицо, постойте так пять секунд, озадаченно разглядывая висящую на стене «Консервную банку от Кэмпбелловского супа» Уорхола. Закончив изучение картины, осторожно повернитесь влево и поймайте дружелюбный взгляд человека в темно-зеленом твидовом костюме за дальним столиком. Поймали – смело подсаживайтесь к нему, проронив многозначительное «Вы позволите?» и, поставив перед ним одну «Маргариту». Не поймали – покиньте заведение, предварительно выпив оба напитка, и найдите себе другое занятие.
-Конечно, присаживайтесь, - внезапно «ожил» человек в костюме, но через мгновение от его бодрого настроя не осталось ни малейшего следа, - Присаживайтесь, - вновь произнес он, но уже тихо и с отстраненным задумчивым взглядом. К тому моменту я давно успел удобно расположиться в кресле, облокотившись на мягкую спинку сиденья. Человек чуть слышно произнес «Спасибо» и сделал короткий глоток преподнесенного мною напитка. Не до конца поняв, к чему именно относилась его благодарность, к угощению или к отзывчивости, которую я проявил, подсев к нему, я незаметно кивнул и подумал, что не желаю начинать беседу первым, потому что не знаю, с чего, собственно, ее следует начать. В конце концов, не я пригласил этого мужчину, а он меня, следовательно, он хотел разбавить моим присутствием свое необъяснимое одиночество. И вот не знаю, почему необъяснимое, ведь человек напротив меня, вполне вероятно, мой ровесник, был одет очень даже прилично, если не считать маленького серого пятнышка пыли на манжете его пиджака и растрепанной шевелюры, а еще того факта, что свободный вечер пятницы он проводит в таком захолустье. Встреть я его на Бродвее, без сомнений подумал бы, что он какой-нибудь актер или заядлый театрал. У тех и других денег не мало, да и вообще, простите, друзей.
-Пейте, - внезапно произнес человек, - выпейте со мной, будьте любезны.
Я, конечно, хотел выпить, но не по чьей-то просьбе. Однако, в данной ситуации я не мог противиться. На секунду создалось дурное ощущение присутствия в моем сознании какой-то паники, возникшей, вероятно, из-за ненавязчивого приказа сделать себе приятно. Я сделал этот глоток и отставил в сторону свой стакан. Человек внимательно наблюдал за моими движениями. Странный он. То здесь, то в себе.
-Скажите, пожалуйста, мистер…
Вот оно, начало. Так всегда, поверьте. Уж я-то знаю, работа вынуждает.
-Дютронг. Месье Дютронг.
-Ах, вы француз? Весьма, весьма интересно...
Снова пауза в мыслительном процессе моего собеседника. Он опять покинул этот мир, оставив в нем только печальный стеклянный взгляд, упертый в почти полный стакан «Маргариты». Его брови слегка подергивались, и на мгновение мне показалось, что они окончательно сделались, так сказать, «домиком», что придало его лицу некое ироничное выражение, печальное, но капельку улыбчивое. Последнее, вероятно, говорило о том, что он вспоминает о прошлом. Видимо, косвенное оглашение мною моей национальности ему что-то напомнило. Я осмелился предположить, что беседа, если она состоится (в чем я ни на йоту не сомневался), будет иметь слегка пасмурный характер. Но против я ничего не имел.
-Скажите, месье Дютронг, - вновь «проснулся» человек напротив, и я даже еле-заметно вздрогнул, так как сам успел погрузиться в мысленный сон, - будьте любезны… скажите, вы… влюблялись ли вы когда-нибудь?
Вот вам. Несколько простеньких фраз, и сразу – так. Не уж-то это важно? Или просто проявление вежливости? Признаться, вопросы такого плана я не переношу, однако, не могу сказать, что я раздражен, но…
-Простите, месье, если я как-то вас задел.
…Но он извинился, а значит, заметил что-то постороннее в моей мимике. Извинения я принял мысленно, не подав виду, что обратил на них внимание, ведь если бы я это сделал, мой товарищ понял бы, что извинился не просто так.
-Да, разумеется. Влюблялся и влюбляюсь.
И снова затишье. Конечно, не считая чьих-то голосов и музыки. Мне сделалось неловко, и я решил порвать очередную паузу первым пришедшим в голову вопросом:
-А вы?
В ответ мужчина напротив меня, имя которого я пока не знал, посмотрел мне в глаза своими серыми и медленно кивнул. А потом задумчиво произнес:
-Да, знаете ли. Тогда да.
Я ожидал обычного ответа, без всяких интриг. Такое поведение и атмосфера общения мне быстро наскучили, и я желал как можно скорее покинуть это заведение. До сих пор не понимаю, почему я пошел навстречу неизвестному мне человеку. Наверное, все дело в привычке. Я работаю психологом и уже достаточно хорошо разбираюсь в человеческой мимике и жестикуляции, возможно, поэтому я автоматически позволил незнакомцу воспользоваться моими услугами, которые, скажем так, всегда предоставляю, когда вижу подобные выражения лиц в своем кабинете. Вот только там все заранее оговорено, и люди со временем начинают располагать ко мне доверием, а тут – сразу. Но я не на работе, так какого черта?
-Вы хотели об этом поговорить? Я могу вам помочь, мистер…
-Да нет, знаете ли. Просто скучно.
Тут он ошибся. Разговор будет, я знаю. Так всегда, поверьте мне.
-Думаю, вам больше некому рассказывать. Позвольте мне вам помочь. Я психолог, и эта встреча обойдется вам бесплатно.
Кажется, я сделал правильно. Зачем сидеть в неведении с так и не представившимся мужчиной? Уж лучше он будет что-то бурчать себе под нос, а я послушно кивать, попивая «Маргариту», временами поддакивать и говорить «понимаю», а в итоге подведу черту, сказав, что ему следует менее сосредотачиваться в самом себе, обращать внимание на окружающий его мир, найти новую женщину, если речь пойдет об этом, женщину лучше прежней…
- Я не влюбляюсь, доктор.
Тут я сделал внимательное лицо и поймал себя на том, что сделал такое лицо не нарочно. Проблема не обычная, даже странная. Наклонившись поближе к странному собеседнику, я произнес:
-То есть как это? Такое возможно? Предлагаю вам привести примеры из жизни и описать все случившееся от начала до конца.
-Я могу быть не точ…
-Без разницы, мне важна общая картина.
Человек напротив погрузился в раздумья, положив руки на столик и слегка опустив голову. Мне показалось, что это надолго, однако, я ошибся.
-Дайте мне слово, что…
-Что я не буду вас перебивать. Да, конечно, вот. Я вас слушаю.
-Вы уже его нарушили.
-Замечу, что вы не до конца огласили свое пожелание, следовательно, я ничего не нарушал. Я вас слушаю, пациент.
-Не смотря на это, вы уловили мысль до окончания озвучивания мною моей просьбы, а это почти одно и то же.
Мужчина в твидовом костюме добро усмехнулся, вздохнул и начал свой рассказ с улыбкой на лице, предварительно напомнив мне, что я обещал не перебивать его. Я вновь кивнул и поправил очки. Собеседник начал с непонятного мне вступления, в котором говорилось о какой-то девчушке, к коей он был неравнодушен лет в четырнадцать. Он делал для нее очень много, чуть ли не навязывался, в итоге она начала его полностью игнорировать. Бедняга страдал два года, а потом поехал с дядькой в Париж и повстречал там девушку своей мечты. Она жила с матерью в соседнем номере. У нее были длинные белоснежные волосы и она часто смотрела на шестнадцатилетнего подростка во время завтрака, пока тот с удрученным видом жевал свой круассан, ведь завтраки у нас во Франции очень простые, как полагают туристы, и действительно, только на них…
-Месье, вы меня слушаете? У вас немного течет, простите, слюна изо рта. Я подумал, вам плохо. С вами все хорошо?
-Да, спасибо. Я просто проводил небольшой анализ услышанного, - оправдался я и мысленно покраснел из-за неловкой ситуации. Потом вновь принялся слушать про то, как мой собеседник подошел к этой француженке… да, вот поэтому он и задумался в начале беседы, я был прав на счет…
-Доктор!
-Простите.
Так вот она смотрела на него из тени своих ресниц и украдкой улыбалась, а краем глаза он все видел и испытывал удовольствие. Потом они сблизились в разговоре, хотя ни слова друг друга не понимали. В итоге было решено беседовать путем рисования на руке различных картинок. Романтично, да. И вот когда парень нарисовал у себя на руке сердце синей пастой и обвел его якобы алым пламенем, голубоглазая беловолоска все поняла и поцеловала его. Учитывая захватившие моего собеседника эмоции, я догадался, что это было величайшим событием в его жизни. Более интимную сцену он описывать не стал, вместо этого опять повесил многозначительную паузу. Я сидел и ждал продолжения. Как видите, ожидание печальной беседы было напрасным. Мужчина напротив заново переживал моменты своей юношеской жизни, и это было великолепно. Выглядело просто торжественно.
-Прошу вас, продолжайте.
Просьба была либо проигнорирована, либо не услышана вообще. Вмешиваться я не стал, и через пару мгновений пациент продолжил. Он тогда решил, что нужно укрепить чувства. Встал рано утром и, стараясь не разбудить дядьку, который всю ночь пробовал удачу в ближайшем казино, направился к выходу. Спустился вниз и пошел в цветочную лавку, купил белую розу, и, вновь очутившись наверху, просунул цветок в ручку двери номера своей любимой. Весь остаток дня он ждал ее на западной терассе среди тысяч разнообразных растений, но она так и не пришла в их укромное местечко. Под конец парнишка поднялся к ее номеру и обнаружил, что роза так и не тронута. И вот когда он осознал, что именно произошло, у него внутри все постепенно начало гореть. Сначала слабенько, а потом переросло в бесконечную череду ядерных взрывов. Его бесподобный идеал уехал с мамой обратно в свой Леон.
По возвращению в родной город бедняга страдал еще целый год, а потом вспомнил про предыдущий предмет своего обожания. Решил на худой конец пробовать удачу на танцах, которые в скором времени должны были состояться. В конечном итоге он увидел ее там, но внезапно любовь, хоть слабая, но существенная, исчезла. Попросту выгорела за считанные секунды. Осталось желание. Глупое, не подкрепленное чувствами желание осуществить задуманное. Но главного ключа зажигания уже нет, кто-то его уничтожил в его сердце не по его воле, сказав «Стой. А на кой черт она тебе сдалась? Иди домой». Досадное, обидное и непреодолимое чувство, необъяснимое и ненавистное. Он ушел домой с тяжеленным сердцем, так и не поняв, что это за штука в его сердце объявилась в столь не подходящий момент.
-Я, кажется, понял. Вы можете закончить объяснения про свое… сердце или что там у вас? Мысль уловлена.
-Вам не понять.
-Доктор. Вам не понять, ДОКТОР. Нет, голубчик, мне как раз таки все «понять». Прошу.
-Как скажете. На чем я…
-На том, что…
-Ах, точно. Вот и представьте себе. Еще год прошел, как я забыл их обеих. Я стал уже взрослым девятнадцатилетним человеком, нужно было устраиваться на работу, и тут мне подворачивается, понимаете ли, еще одна, - в голосе мужчины уже проглядывалась ирония, - которая меня быстро отвергла сразу после предложения. Я, конечно, огорчился не на шутку, ведь опять, как понимаете, страдать… Однако, иммунитет, который вырабатывался самостоятельно пять с чем-то лет, свое дело сделал. Два дня прошло и все, на третий кто-то сказал мне внутри меня, что хватит, отстань от желания. Она тебе не нужна. И тут уже без страданий, что не по собственному желанию я перестал любить эту девушку, хоть она была невероятно хороша собой. Так вот представьте, разлюбил и сам порадовался. Помогла эта штука.
-Вы всегда эту штуку так и называете «Эта Штука»?
-Нет, - пациент сделал жадный глоток своего (моего) напитка, - Так вот вы наверняка думаете, что я такой неудачник, что…
-Нет, что вы, я…
-Минуточку, профессор, вы обещали…
Я замолчал, кивнул, и он продолжил:
-Мне доводилось встречать еще кучу, простите меня за мой… ой, что это я… (я не обиделся, но что-то в его «французском» меня слегка насмешило), в общем, множество таких красавиц, которых я всегда пытался влюбить в себя всяческими романтичными поступками. Опять много чего выдумывал, но без былого трепета и волнения, боязни отказа. Я знал, что в любой момент в случае неудачи смогу обратиться к своей штуке, в которую верил уже на все сто процентов, знал, что она сможет меня спасти. И делал я это только для того, чтобы испытать удачу. И она со временем пришла! Только с этой удачей… моя штуковина, мой сердечный регулятор перешел на автомат. Он всегда, понимаете, всегда заставлял меня отказываться от таких девушек, о которых я только мечтал и которые уже были полностью моими… Регулятор стер во мне всю романтическую натуру, оставив наглое циничное похабное животное с отточенными методами соблазнения слабого пола. Вот уже десять лет я веду разгульный образ жизни, не желая от девушки ничего, кроме деления со мной своего ложе! Я не могу любить! Регулятор силен, он есть, и, самое главное, это мое творение, это я. Это я сам. Он просто выбивает из меня интерес к женщине как к личности и заставляет делать такое, от чего я уже устал. А самое главное… это… вы не поверите.
Признаться, я думал, что говорю с сумасшедшим. Что за регулятор? Вместо сердца машина, как я понимаю, которая регулирует степень влечения, всегда спуская его на нет, оставляя только желание по своей природе грязное и животное…
-Доктор!
-Я!
-У вас опять течет, извините.
Боже мой, ну когда я избавлюсь от этого постыдного рефлекса?
-Вы закончили? – я глотнул свой напиток и отставил в сторону, так как собирался поскорее уйти, не оглашая диагноз своему пациенту.
-Так точно.
-Значит, регулятор, говорите?
-Да.
-Обидно, конечно.
-Ага.