Кабыздошка подняла голову. От того, что полчаса назад было большущей хрящевой костью, оставался маленький кусочек. Но собака не стала догрызать лакомство, что-то неожиданно взволновало ее.
На лавочке, где сидели Полина Ивановна с Катенькой, никого не было. Кабыздошка подбежала к лавке, заерзала носом, почуяв знакомый запах, побежала. Следы оборвались у дороги. Кабыздошка подняла свои уши «домиком», с кисточками по краям, будто хотела услышать исчезнувший след хозяев. Обежала несколько раз местечко пропажи хорошо знакомого запаха. Вернулась обратно к лавочке и стала ждать.
Животик собаки, покрытый пушком, стал замерзать на холодном мартовском воздухе. Потемнело. Никто не шел забирать Кабыздошку в теплый, уютный дом, не предлагал мисочку с едой, не гладил, не укладывал спать на мягкой постельке с подушечкой под мордочку. Все, к чему так привык маленький смешной щенок. И лишенный всего этого в один из пасмурных дней начала марта.
Прошло несколько дней. Кабыздошка ночевала в подъезде дома, рядом с двором, где ее «потеряли». Жильцы хмурились, но не гнали, находились и такие, которые, умиляясь на забавную мордочку, выносили еду. Остатки пищи со стола, куриные косточки. Щенок поскуливал на каждого входящего - выходящего, нюхал, оглядывал. Но это были чужие люди… На улице встречались большие собаки, которые обнюхивали ее, соображая, принять ли этого смешного сородича к себе в стаю. Кабыздошка виляла хвостом и отбегала в сторону.
Все чаще Кабыздошка питалась на помойке, догрызая за теми большими собаками кости, или находила на люках кашу, крупу, предназначенную голубям. Желудок, привыкший к домашней пище, страдал. Но страшней всего был мороз, внезапно сковавший подтаявшие снеговые лужицы; тонкий покров шерсти не защищал от замерзания. Кабыздох стала больше бегать, изучая окрестности, и всегда безошибочно находила подъезд, который уже считала своим.
Однажды подъезд оказался закрытым. Побегав еще с пару часов, собака улеглась спать под днищем одной из стоящих на дворовой стоянке машин. А наутро зачихала, засопливилась, с левого глаза потекла серая слизь.
В один из этих дней, щенку, превратившемуся в жалкое подобие ухоженной домашней собаки, с висящими грязными сосульками шерстью, повстречался парень с питбультерьером. Подбежав к ним, Кабыздоша забила хвостом, заглядывая в глаза парню, заигрывала с мощным бойцовым псом. Парень потрепал ее за ушком. Кабыздошка вскинула передние лапки ему на джинсы, еще сильнее забила хвостом и, неожиданно для себя, напустила лужу. Сказались ночевки на мерзлой земле.
- Э, да ты засыха! – рассмеялся парень. И добавил: «Девчонка, оказывается». В эту ночь щенок спал у парня дома. Напоенный теплым молочком из миски питбуля, заснул крепким сном в коридоре.
Но на другой день мать парня сказала: «Двух собак в доме не будет. Это сука. Пол - породы! Борода и брови, как у миттельшнауцера, а тело – самой настоящей дворняги!» И Кабыздошку опять отправили на улицу.
Несмотря на облезлый и грязный вид, щенок очень нравился взрослым мужчинам, приезжавшим во двор на машинах. Кормить – не кормили, но умилялись от ее темно-коричневого взгляда под торчащими треугольником бровями, гладили, ласкали теплыми, большими ладонями. Теперь Кабыздох ночевала только под машинами, вся пропахла бензином. Глазки ее потускнели, приобрели мутный серо – коричневый оттенок, покрывавший пеленой некогда яркие белки. Пары бензина сказались или нехватка витамина А – неизвестно.
Парень тот, несмотря на ворчание матери, брал собачку на ночевку еще однажды.