Иван и барин
Дураков не сеют, они сами родятся. Идет Иван Еремеев домой: носок вперед, пятка назад, раз-два левой, раз-два левой. Много прошел, а шагать еще и шагать. Видит – деревня. А раз деревня, то всегда найдут, чем солдата приветить.
В одну избу зашел – никого, в другую – то же самое. Всю деревню обошел – ни души. Что за напасть такая? Как Мамай войной прошел. Турки далеко. Кто ж такой разор учинил? На задворках нашел-таки мужика и спрашивает:
- Куда народ-то подевался?
- Да барин наш от большого ума взялся мужиков сеять учить. Чуть по миру не пустил. Дальше – хлеще. Начнешь кобылу запрягать – тут как тут. За что ни возьмешься, он – везде советчик. Нам бы, солдатик, хоть три дня. Отсеемся, а там, глядишь, дурь из него ветром и повыдует.
- Оно, конечно, - согласился солдат, - козла бойся спереди, коня сзади, а дурака со всех сторон. Ну да ничего, пойду у барина хоть отобедаю. А сеять сейте. Пока я здесь, он вам не помеха.
Мужик его отговаривает:
- Опомнись, с дураком свяжешься, сам дураком станешь.
- Ничего, и не в таких переделках бывал, и больших чинов дураков обманывал, а с этим доморощенным уж как-нибудь справлюсь. Он какого чина?
- Да у него два чина – дурак и дурачина.
Приходит солдат к барину, а у того стол от еды ломится, сам от жиру лосниться. Хоть Ивану жрать и охота, да на стол и не смотрит, словно не за тем сюда пришел. Во фрунт встал и докладывает:
- Здравия желаю, ваше высокородие, прибыл по приказу государя-императора для произведения вас в генералы.
Барин на что тяжел, а от такой новости аж подпрыгнул. И давай солдата угощать. Наелся- напился солдат, а от сытости язык во рту соловьем заливается. И пошел солдат про генеральское-то житье рассказывать, что едят- де только с царского стола, спят вволю, работы никакой, знай только жалованье получай, а делов-то – три дня в ученье побыть.
Барин от таких рассказов солдата торопит скорей за ученье браться, а Ивану на полный-то живот самое время прилечь. Выспался, и спозаранку, еще петухи не пели, давай барина будить:
- Пора, барин.
Неохота барину из теплой постели вылезать, да генеральские звезды на дороге не валяются. Сел солдат на лошадь, барину ранец с камнями на спину и давай по полям, по лесам гонять, барский жирок растрясать. Сам скачет, барин рядом бежит.
Так прогонял, что к обеду барин полову жира порастряс. Чуть живой домой притащился. Солдат за двоих поел, попил, а барин ни рук, ни ног не чует, на еду смотреть не хочет.
После обеда та картина: солдат- верхом, барин – бегом. То в гору, то под гору, то с горы. К вечеру барину хоть ложись и помирай. Еле-еле до кровати дополз.
Утром солдат, как штык, - давай барина поднимать. А тому – вчера плохо, а с утра – впятеро хуже. Нет сил, а поднялся: ужас. Как охота генеральские звезды носить. Чтоб всем соседям завидно было. Тяжело ему бегать, с солдатским ранцем вдвойне тяжелее, а бежит. Солдат рядом скачет и барину выговаривает:
- Терпи, барин, тяжело в ученье, генералом легко будет.
- Долго ли еще , солдат?
- Два дня осталось, а там в столицу – плечи под золотые погоны подставлять.
День прошел, к вечеру барина чуть живого принесли. Иван наелся, напился, трубочку искурил и на боковую – спать.
Утром к барину, а того и след простыл. Солдат- туда-сюда, барин как в воду канул. Мужики пашут, сеют, а барин от солдатского ученья по кустам прячется.
Иван в барском-то доме похаживает, трубочку покуривает, за двоих обедает, за троих ужинает, барина дожидается. Недельку пожил и до дому: чай, маменька заждалась.
С тех пор барин только возьмется кого учить, мужик на дорогу посмотрит и скажет:
- барин, а барин. Никак солдат возвращается.
Только барина и видели. Так и живут, хлеб жуют.