Этот рассказ под названием "Триумф и трагедия Фредерика Бантинга" впервые был опубликован в журнале Химия и жизнь (2006, № 5, С. 30–35) и посвящён драматической истории открытия гормона инсулина.
На иллюстрации - островок Лангерганса в поджелудочной железе, в нарушении его функции таится причина сахарного диабета.
Предыстория: "Неизлечимая болезнь"
История изучения сахарного диабета показательна со многих точек зрения и трактуется в литературных источниках по-разному. Она имеет не только познавательное, но и большое воспитательное значение.
Всё началось в первом веке нашей эры, когда два древнеримских врача Цельс и Арет описали заболевание, для которого характерны:
1. Обильное отделение мочи. Мы называем это “полиурия”. Еще у этого симптома есть другое название, которое стало названием болезни: “диабет”. “Диабет” в переводе с греческого – это “истечение”, т.е. выделение большого количества мочи.
2. Жажда. Больные люди, теряя много жидкости с мочой, все время хотят пить.
3. Истощение.
Симптомы эти считались очень опасными, потому что до первой четверти XX века (то есть фактически два тысячелетия) заболевание было неизлечимым и неминуемо приводило к быстрому смертельному исходу. Если мы перенесемся в предреволюционную царскую Россию, то можем представить себе типичную ситуацию. Земский врач, вызванный к пациенту в отдаленную деревню, преодолевает много вёрст зимой в мороз, и только переступив порог и отряхивая в сенях снег с обуви, сразу, не видя больного, ставит этот страшный диагноз. Как ему это удается? Все дело в том, что на терминальной стадии сахарного диабета больные выделяют ацетон: при дыхании, с потом, с мочой. И характерный запах этого вещества позволял врачу, даже не осматривая больного, сказать, что тут медицина бессильна. Он сообщал родственникам, что они должны готовиться к худшему, заказывать гроб, собирать деньги на похороны. Единственным способом лечения было голодание. При этом больные говорили, что легче умереть от сахарного диабета, чем выдержать пытку голодом.
После Цельса и Арета прошло еще 16 веков, прежде чем в XVII веке английский врач Томас Виллис, один из учредителей Лондонского Королевского общества, будучи очень любознательным человеком, решил попробовать мочу больного диабетом на вкус. Почему никто не додумался раньше? Скорее всего, шестнадцать веков сделать это мешала брезгливость. Виллис с удивлением обнаружил, что моча сладкая. Так как метод исследования был достаточно неординарный, то над пожилым ученым посмеялись и забыли его наблюдение еще на сто лет. И только в XVIII веке другой английский врач М. Добсон провел химический анализ мочи больного диабетом и установил, что в ней присутствует глюкоза. Таким образом, диабет стал сахарным только в XVIII веке.
Что случилось дальше? Опять затишье, потому что никто не знал, в чем причина диабета. А лечить заболевание, которое неизвестно что поражает, было невозможно. Следующее событие произошло в Германии в конце XIX века, а если точнее – 1889 году. Два немецких ученых Йозеф фон Меринг и Оскар Минковский занимались совсем другой проблемой, и цели у них были совсем другие. Они изучали пищеварительную функцию поджелудочной железы. Как это делали хирурги в XIX веке? Они удаляли изучаемый орган и смотрели, что при этом произойдет. Меринг и Минковский взяли несчастную подопытную собаку, удалили у неё поджелудочную железу и ушли домой спать. И если бы дело было не в жаркое время года, может быть история пошла бы другим путем. Но стояло лето, собаку оставили в комнате с открытым окном. И когда исследователи пришли на следующий день, они обнаружили в помещении огромное количество мух, которые сидели около лужи, окружавшей собаку. Ученые начали разбираться, в чем дело, и выяснили, что за ночь у собаки отделилось большое количество мочи, при этом моча была сладкая, и на этот сладкий сироп прилетели мухи. Таким образом, случай помог Мерингу и Минковскому стать первыми людьми, понявшими, что сахарный диабет связан с поражением поджелудочной железы. Если стало ясно, что поражено, то, как придумать метод лечения? Напрашивается следующая схема: нужно взять здоровый орган, измельчить его и экстракт ввести больному животному, для того чтобы компенсировать отсутствие данного органа. А к такому решению были все предпосылки. Путем введения больным экстракта щитовидной железы лечили недостаточность ее функции после хирургического удаления при эндемическом зобе. В 1909 году, в том числе и за эти работы, знаменитый швейцарский хирург Теодор Кохер получил Нобелевскую премию.
Меринг и Минковский ввели экстракт поджелудочной железы здоровой собаки другой собаке, у которой был удален этот орган. Эффект был нулевой. Лечебными свойствами экстракт не обладал, и собака погибла от диабета. Сейчас уже понятно, в чем было дело. Поджелудочная железа на самом деле является не одним органом, а двумя, клетки которых перемешались в процессе эмбриогенеза. Один орган (экзокринный) образует пищеварительные секреты, которые через протоки попадают в двенадцатиперстную кишку и участвуют в переваривании еды. Другой (эндокринный) представлен островковыми скоплениями клеток, синтезирующими гормоны и выделяющими их непосредственно в кровь. Эти группы клеток были открыты немецким ученым Паулем Лангергансом в 1869 году при гистологическом исследовании поджелудочной железы и получили название по имени первооткрывателя “островки Лангерганса”. Когда поджелудочную железу измельчали, то содержимое клеток островков Лангерганса контактировало с остальной тканью железы, вырабатывающей так называемые протеолитические ферменты (трипсин, химотрипсин и т.д.), разрушающие белки. Экспериментаторы еще не успевали донести экстракт до больной собаки, как белковый гормон, недостаток которого вызывает диабет, уже разрушался. Ученые зашли в тупик. А больные сахарным диабетом продолжали умирать. Дальше история пошла очень извилисто, а порой и странно.
Сошедшие с дистанции
В 1900 году русский ученый Леонид Васильевич Соболев делал собаке другую хирургическую операцию. Он не удалял поджелудочную железу, а только перевязывал ее выводной проток. При этом пищеварительные секреты поджелудочной железы не могли попасть в двенадцатиперстную кишку, и поджелудочная железа атрофировалась. Но удивительно было другое: островки Лангерганса при этом оставались неповрежденными, и у собаки сахарный диабет не развивался. Таким образом, Соболев был первым, кто понял, что сахарный диабет не является болезнью всей поджелудочной железы в целом, а связан лишь с островками Лангерганса. В 1901 году Леонид Васильевич защитил докторскую диссертацию “К морфологии поджелудочной железы при перевязке ее протока, при диабете и некоторых других условиях”. Соболев сделал важный вывод: сахарный диабет вызывается отсутствием “противодиабетичекого” вещества, которое инактивируется пищеварительными ферментами поджелудочной железы при ее разрушении. Русский ученый находился в одном шаге от открытия, но не сделал этот шаг. В 1919 году он умер в возрасте 43 лет в Петрограде.
Теперь перенесемся во Францию. Здесь другой исследователь Э. Глей должен был поставить последнюю точку в нашей истории. Но и он этого не сделал. В чем суть опытов Глея? Он не перевязывал протоки поджелудочной железы, но вводил в них масляный раствор. Это имело примерно тот же эффект, что и перевязка протоков. Экзокринная часть железы атрофировалась, а островки Лангерганса оставались неповрежденными. После этого Глей получал экстракт атрофированной железы. При этом инактивация белкового гормона не наступала. Этот экстракт он вводил собаке, у которой была удалена поджелудочная железа и создан экспериментальный сахарный диабет. И собака не умирала, пока ей вводили этот экстракт. Фактически Глей стал автором способа лечения сахарного диабета! А дальше Глей повел себя очень странно. Он составил подробные протоколы своих исследований и никому их не показал. Более того, он запечатал результаты в конверт и в феврале 1905 года передал его на хранение Парижскому биологическому обществу. Конверт лежал в сейфе, а в это время люди продолжали тысячами умирать от сахарного диабета. Скорее всего, Глей не был подлецом. Вероятно, исследователь просто не осознал значимости своего открытия.
Когда стало ясно, что именно с островками Лангерганса связан сахарный диабет, в 1916 году английский ученый Эдвард А. Шарпи-Шефер придумал имя для еще не найденного гипотетического “противодиабетического” вещества. Он назвал его “инсулин” от латинского слова “insula” – островок. Теперь мы хорошо знаем, что инсулин – это белковый гормон поджелудочной железы, вырабатываемый бета-клетками островков Лангерганса. Он состоит из двух полипептидных цепей, соединенных дисульфидными связями. Цепь А содержит 21, а цепь В – 30 аминокислотных остатков. Гормон, связываясь с рецепторами на поверхности клеток, инициирует синтез важнейших ферментов: гексокиназы, глюкокиназы, фосфофруктокиназы, пируваткиназы. Недостаток инсулина приводит к нарушению обмена веществ, при этом в организме синтезируются в большом количестве глюкоза и ацетоновые (кетоновые) тела. Но все это ясно теперь, а в 1916 году до открытия инсулина оставалось еще пять лет.
Главное действующее лицо
Оставим Европу и перенесемся в Канаду. Через два года после того, как Меринг и
Минковский установили связь между сахарным диабетом и поджелудочной железой, в 1891 году в Канаде в семье фермеров родился пятый ребенок. Мальчика назвали Фредерик. Сейчас имя Фредерика Бантинга известно всему человечеству. По совету родителей он вначале поступил на богословский факультет университета, но потом понял, что это не его призвание, и перевелся на медицинский факультет. И тут началась Первая мировая война. Бантинг сразу пошел записываться добровольцем на фронт. Но ему сказали: “Вначале доучись, тогда ты будешь более полезен”. Через год он получил диплом и в 1916 году уже участвовал в сражении. Во Франции он был тяжело ранен в правое предплечье, лежал в госпитале в Лондоне. Вердикт врачей был суров: “Нужно ампутировать руку”. Если бы это произошло, все сложилось бы по-другому, но Бантинг отказался от операции, воспалительный процесс пошел на убыль, и рука была сохранена. Ранение руки и длительное пребывание в госпитале сыграли очень большую роль в нашей истории. Бантинг, имея много свободного времени, обложился книгами и читал, читал, читал, в том числе много про сахарный диабет. Почему? Потому что в детстве два его товарища умерли у него на глазах от сахарного диабета. Он понимал, какое это страшное заболевание, и мечтал найти способ лечения. А пребывание в госпитале дало ему передышку, чтобы изучить вопрос, подумать и собраться с мыслями. После излечения, он вернулся в Канаду, открыл частный хирургический кабинет. Но дело у него шло плохо, Бантинг нуждался, и тогда он с трудом устроился преподавателем на медицинский факультет. И вот тут, готовясь к занятиям, он прочитал в 1920 году статью Мозеса Баррона, в которой был описан клинический случай, когда протоки поджелудочной железы были закупорены камнями. При этом произошло то, чего Соболев и Глей добивались экспериментально, перевязывая протоки или вводя в них масляный раствор. Баррон отметил, что при этом происходит атрофия поджелудочной железы, но сахарный диабет не развивается. Так как Бантинг был уже подготовлен к решению вопроса (во-первых, он мечтал победить сахарный диабет, во-вторых, он много читал и много думал об этом) он единственный и первый распознал истинный смысл этой статьи. Он не знал о работах Соболева. Естественно он не знал о работах Глея, потому что о них никто не знал. Его начала мучить какая-то мысль, но сформулировать ее никак не удавалось. Однажды ночью Бантинг не мог заснуть, потом все-таки задремал, и в полусне к нему пришло решение. В два часа ночи он проснулся, схватил лист бумаги и записал: “Перевязать протоки поджелудочной железы у собак. Подождать шесть–восемь недель. Удалить и экстрагировать”. Положил бумажку рядом с собой и снова заснул. Невольно вспоминается открытие Дмитрием Ивановичем Менделеевым периодического закона или расшифровка Августом Кекуле строения бензола, сделанные также во сне. Пока человек бодрствует, его мозг переваривает большой объем информации, поступающей из окружающего мира, а в состоянии сна, когда нет отвлекающих факторов, идея выкристаллизовывается. И когда Бантинг проснулся утром и прочитал то, что записал ночью, он понял, что находится на пороге великого открытия. У него не было средств, экспериментальных собак, не было лаборатории, у него не было ничего, но было главное – идея. И тогда его шеф, нейрофизиолог профессор Ф. Р. Миллер посоветовал Бантингу обратиться к профессору Джону Маклеоду, который был руководителем кафедры физиологии в Торонтском университете. Почему именно к нему? Потому что у него была лаборатория, высококвалифицированные помощники, у него было необходимое оборудование, лабораторные животные, и он был признанным в мире специалистом по сахарному диабету. Итак, шел 1920 год. С этого момента события начали развиваться стремительно.
Сплошное благородство
Что же произошло? Литературы по этому вопросу существует огромное количество, ведь она посвящена великому открытию: победе человеческого разума над смертельной болезнью. Всякие трения между учеными, непонимания, конфликты, разные поступки (порядочные, непорядочные) обязательно имеют место, так как наука – это сфера человеческой деятельности, где кипят нешуточные страсти. Но проходят годы, и историографы стараются сгладить острые углы. В конце концов, через некоторое время в литературе остаются только хвалебные оды великим ученым, потому что результат как бы искупает всё. В большинстве публикаций наша история была описана именно таким образом. Поэтому давайте вначале рассмотрим эту версию. Итак, Маклеод, когда к нему пришел Бантинг и изложил свой план, сразу же понял гениальность идеи. Он принял Бантинга с распростертыми объятиями, предоставил в его распоряжение лабораторию, выделил собак для экспериментов. Более того, он дал в помощь Бантингу очень толкового студента, Чарльза Беста, прекрасно владеющего методами определения глюкозы в биологических жидкостях, который был совершенно незаменим для этих исследований. И сказал: “Ребята, давайте! Мы должны осчастливить человечество. Работайте!”. Представьте себе следующую ситуацию. К маститому ученому пришел никому не известный исследователь и попросил помощь, сообщив, что он открыл метод, который может изменить судьбу миллионов людей, живущих на планете. Другой бы сказал: “Уходите, ничем помочь не могу”. А сам бы присвоил идею, реализовал бы ее и стал знаменитым. Но не такой был Маклеод! Он предоставил все возможности своей лаборатории и дал в помощь своих лучших специалистов (позже к исследовательской группе присоединились и другие сотрудники Маклеода). После этого очень быстрыми темпами, уже в 1921 году Бантинг и Бест получили экстракт атрофированной поджелудочной железы. Что они сделали? Они хирургическим путем перевязали протоки поджелудочной железы у собаки. Два месяца прошло. Поджелудочная железа атрофировалась. Они получили экстракт этой железы и ввели его собаке, которая умирала от сахарного диабета, потому что у нее была удалена поджелудочная железа. Бантинг вводил экстракт, а Бест через определенные промежутки времени определял содержание сахара в крови. И у них получилось! Концентрация глюкозы начала падать, и собака вышла из диабетической комы. Кома – это тяжелейшее состояние, при котором происходит отключение сознания. Из диабетической комы до этого никто никогда не выходил, она всегда заканчивалась неминуемой смертью. Тогда они перестали вводить экстракт. И собака снова впала в кому. Они снова ввели свой препарат. Повторение необходимо было, чтобы доказать, что это не артефакт. Собака снова вышла из комы. И они продлевали жизнь этой собаке семь дней. Бантинг, с одной стороны, был в восторге, потому что его идея сработала, а с другой стороны, он переживал, потому что пришлось уничтожить пять собак, чтобы продлить жизнь одной всего на неделю. Но подход был найден. Они поняли, что нужно разрабатывать новые, более эффективные методы выделения гормона из поджелудочной железы. И тогда Маклеод привлек к работе еще одного исследователя – Джона Коллипа. И Коллип действительно помог уйти от перевязки протоков железы и долгого ожидания ее атрофии. Потому что, конечно, можно перевязывать протоки, например, у крупного рогатого скота, который должен пойти на мясо. То есть, перед тем как забить животное, в стерильных условиях провести хирургическую операцию. Но снабдить препаратом все человечество таким трудным и дорогостоящим методом практически невыполнимо. Исследователи обнаружили, что в эмбриональной ткани доля островков Лангерганса по массе больше, чем у взрослого животного (кстати, на это обратил внимание еще Соболев). Поэтому они начали выделять гормон у эмбрионов, получая их на бойне. Потом они придумали, как получать препарат из поджелудочной железы взрослых животных без предварительной операции. Для этого экстракция проводилась подкисленным спиртом, чтобы инактивировать протеолитические ферменты. В результате лечебного раствора стало больше, и Бантинг продлил жизнь собаке уже на 70 дней.
Триумф
Историческое событие произошло в январе 1922 года. В Торонто умирал от диабета 14-летний мальчик. История сохранила его имя и фамилию. Его звали Леонард Томпсон. Родители дали согласие на новый метод лечения, потому что мальчик впал в кому и должен был умереть. И тогда в палату зашли Бантинг и Бест. У них был лечебный экстракт поджелудочной железы и шприцы. Они вначале продемонстрировали безопасность препарата, показательно введя себе по 10 условных единиц инсулина. А затем ввели лекарство мальчику, который после инъекции вышел из коматозного состояния. Это был первый случай в истории, когда из диабетической комы, буквально с того света, вернули человека. Следующим пациентом стал друг Бантинга, врач Джо Джилькрист, который из-за голодания превратился в живой скелет. Инсулин поставил его на ноги, он стал одним из ближайших помощников Бантинга и всю жизнь провел с ним рядом, помогая ему в его исследованиях. Показательна еще одна история. В Соединенных Штатах Америки, в городе Обероне (штат Северная Дакота) жила врач Жозефина Штикельбергер. Ее дочери по имени Женева было 10 лет. И вот мать с ужасом обнаружила, что дочь перед сном выпила несколько стаканов воды. Сделав биохимический анализ мочи, Жозефина поняла, что ребенок смертельно болен. Она тут же посадила девочку на овощную диету, но это не помогало, ребенок хирел на глазах. Бедная мать не знала, что делать. Но ей повезло, в 1922 году она встретилась с медсестрой, которая приехала из Торонто и рассказала о потрясающих результатах Бантинга. И тогда Жозефина срочно написала письмо Бантингу. Но Бантинг не ответил. История умалчивает, почему. То ли письмо не дошло, то ли он был завален делами, ведь нужно было получать новые и новые порции лечебного препарата. Тогда она позвонила ему по телефону и сказала: “У меня умирает дочь, только Вы можете ее спасти!” Бантинг дал согласие на их приезд. Они сели на поезд и уже в дороге девочка впала в диабетическую кому. Поэтому по рации было послано сообщение, чтобы карета скорой помощи приехала прямо к поезду. Когда мать вышла на перрон, она увидела скромно одетого человека, которого приняла за санитара. У этого “санитара” был с собой шприц, наполненный раствором инсулина. Он быстро сказал: “Я – Бантинг. Где Ваша дочь?”. Тут же была сделана инъекция, и девочка ожила. В последствии Жозефина сыграла большую роль в подборе дозировок инсулина. Она, естественно, спасала свою дочь, но этим внесла большой вклад и в разработку методики лечения. Были и ошибки, и передозировки, но, в конце концов, она подобрала такие дозы, которые девочку поддерживали в состоянии нормальной жизнедеятельности. Женева прожила долгую жизнь, работала бухгалтером в нефтяной компании и умерла в возрасте семидесяти двух лет, хотя должна была умереть в одиннадцать.
"Урок нравственности"
В 1923 году Нобелевский комитет за открытие инсулина присудил премию ФредерикуБантингу и... Джону Маклеоду. И опять судьба испытывала Маклеода. С одной стороны, идея была Бантинга, работал с ним Бест, а премию присудили ему как руководителю лаборатории. По этому поводу мне вспоминается такая история. Еще во времена Советского Союза мы после окончания медицинского вуза периодически для присвоения очередного звания должны были проходить военные сборы. Нас вызывали в военкомат в самое неподходящее, самое неудобное время и отправляли в какие-то окопы, под дождем, в грязи, в холоде и голоде повышать военную квалификацию. Моему знакомому, который тоже окончил наш медицинский университет, пришла повестка: “Срочно явитесь в военкомат для прохождения военных сборов. При себе иметь кружку, ложку, зубную щетку и другие предметы личной необходимости”. Он взял эту повестку, тихо порвал и выбросил в мусорное ведро. А жене сказал: “Смотри, если кто-то принесет повестку, меня дома нет”. Через некоторое время в почтовый ящик бросили еще одну повестку. Теперь более грозную. “Если вы не явитесь в военкомат, вы будете привлечены к уголовной ответственности”. Он и ее порвал. Пришел курьер, принес третью повестку. У них же в военкомате список, им надо подавать отчет в вышестоящие инстанции. Жена сказала, что мужа нет дома. Четвертая повестка была красиво оформлена, на хорошей белой бумаге и такого содержания: “Глубокоуважаемый такой-то, просим Вас (“Вас” с большой буквы) в удобное Вам время подойти в военкомат для получения государственной награды”. И тут он подумал: “За что это мне государственная награда? Но, с другой стороны, если разобраться, я не такой уж и плохой. Бывают и хуже. Имею высшее образование, честно работаю, не ворую, в тюрьме не сидел. Пойду-ка я получу государственную награду”. И когда он пришел в военкомат, его тут же поймали, оштрафовали на десять рублей (тогда это были большие деньги) и сказали: “Так, звони домой, и пусть жена принесет кружку, ложку, зубную щетку…” И на два месяца в окопы на военные сборы.
У Маклеода была примерно такая же ситуация. Он подумал: “С одной стороны, за что мне Нобелевская премия? А с другой стороны, почему бы и нет? Я лабораторию предоставил? Предоставил. Своего студента в помощь дал? Дал. Собак для экспериментов выделил? Выделил. Коллипа к работам подключил. Бантинга поддержал. Я достоин. Поеду-ка я получу Нобелевскую премию”. Но Бантинг устроил скандал: “Почему не дали премию Бесту? Это несправедливо. А Маклеод тут не при чем: он вообще отдыхал, когда мы работали”.
Случаются ли ошибки при вручении Нобелевских премий? К сожалению, да. Ведь решение принимают люди, а людям свойственно ошибаться. Позже Нобелевский комитет сделал неофициальное заявление, что Бест тоже достоин вручения премии. Но решение о присуждении Нобелевской премии пересмотрено быть не может. Это очень важно для поддержания высокого престижа данной награды. Почему? Простой пример. Академик Андрей Дмитриевич Сахаров был трижды Героем Социалистического Труда. Позже, когда он стал не угоден властям, его лишили орденов и медалей. А когда началась горбачевская перестройка, ему предложили награды обратно. Но тут Сахаров проявил характер, и отказался получать то, что у него однажды отобрали. В результате одно из самых почетных званий СССР превратилось в разменную монету. С Нобелевской премией такое в принципе не может случиться: если ее уже выдали, то выдали навсегда.
Бантинг и Маклеод не поехали на церемонию вручения премии, вначале они даже думали вообще отказаться от награды. И премию передали послу Великобритании. А дальше еще более благородный поступок. Когда ученые получили, наконец, деньги, Бантинг демонстративно отдал половину причитающейся ему суммы Бесту, и Маклеод тоже отдал часть премии Коллипу. Вот какие они молодцы, и какой благородный человек Маклеод. В одной из статей, посвященных этой истории, написано: “Такое поведение ученых принесло им не меньше уважения и авторитета у коллег, чем сам факт присуждения Нобелевской премии. Так открытие инсулина преподало научному миру и урок нравственности”.
Дело дошло до рукопркладства
А теперь, как все было на самом деле... Когда профессор Миллер посоветовал Бантингу обратиться к Маклеоду, и Бантинг изложил свою идею, Маклеод сказал примерно так: “Молодой человек, я знаю всю литературу по сахарному диабету. Никогда еще экстракт поджелудочной железы не приводил к лечебному эффекту. Уходите отсюда и больше никогда сюда не возвращайтесь”. Бантинг ушел очень раздосадованный. Походил, подумал и снова пришел. Маклеод опять жестко ему отказал. Но у Бантинга не было выхода. Он попросил Миллера, чтобы тот снова поговорил с Маклеодом. Но Маклеод ответил Миллеру: “Что Вы мне присылаете какого-то сумасшедшего, который хочет осчастливить все человечество. Он мне изложил свою бредовую идею. Я с ним больше не хочу разговаривать”. И только после настойчивых уговоров Миллера Маклеод сказал: “Ладно, пусть придет ваш “гений””. И Бантинг пришел опять. На этот раз ему повезло: Маклеод как раз собирался на два месяца на отдых к себе на родину, в Шотландию. Он сказал: “Хорошо. Вы просите два месяца. Я уезжаю в Шотландию отдыхать. Это время меня здесь не будет. Вот вам лаборатория, собаки, вот вам Бест, он может помочь. Но через два месяца, когда я вернусь, чтобы ноги вашей здесь не было. Потому что я знаю, что все равно ничего не получится”. И уехал отдыхать.
Бантинг и Бест были под очень жестким прессом времени. Они закатали рукава, прооперировали собак, перевязали им протоки поджелудочной железы, обложились научными статьями и начали читать. Из литературы они тут же узнали, что Маклеод был абсолютно прав. Сколько было предпринято попыток, чтобы экстрактом поджелудочной железы вылечить сахарный диабет или хотя бы снять симптомы этой болезни, ничего не помогало. Бантинг позже писал: “Если бы я всю литературу прочитал до того, как пришел к Маклеоду, я никогда бы и не стал этим заниматься”. Но собаки были уже прооперированы. Экспериментаторы подождали необходимое время, взяли животных снова на операционный стол, открыли брюшную полость и с удивлением обнаружили, что с поджелудочной железой ничего не случилось. Оказывается, они вместо того, чтобы использовать какой-нибудь другой шовный материал, перевязали протоки кетгутом. Это было ошибкой: кетгут, как известно, через некоторое время рассасывается. А время идет. Скоро приедет Маклеод и выгонит Бантинга. Они в срочном порядке этих же собак перевязали шелковыми лигатурами, зашили и снова стали ждать. И тут приехал Маклеод. Спрашивает: “Где результаты?” “Да тут такое дело. Вышла методическая ошибка. Кетгут. Еще нужно подождать”. “Так, все понятно, вон из моей лаборатории”. “Так собаки же прооперированы. Не оставлять же их так. Ну дайте нам еще немного времени”. Еле-еле Бантингу удалось упросить Маклеода дать отсрочку. А нужно сказать, что для того, чтобы провести эти исследования, Бантинг совершил еще один подвиг. Он продал все свое имущество, чтобы иметь хоть какие-то средства для осуществления экспериментов. Необходимо было приобрести расходные материалы, да хотя бы тот же кетгут нужно было купить. Фактически он пошел ва-банк. Наконец-то у собак железы атрофировались, экстракт ввели собаке с удаленной железой, и уровень глюкозы в крови у нее начал снижаться! И когда Маклеод в очередной раз захотел прекратить эксперименты, Бантинг и Бест сказали: “Но у нас же получилось!” “Ну-ка расскажите, что там у вас получилось”. Бантинг показал результаты, и тут Маклеод понял… Он не присвоил идею сразу же, когда Бантинг пришел к нему в первый раз, потому что не верил в положительный результат, а не потому, что он был такой благородный человек. А тут он, наконец, сообразил, что произошло в его лаборатории, и подключил всех своих сотрудников, все свои связи и все финансовые возможности для того, чтобы разработать более эффективный способ выделения инсулина. Вот тогда к исследованиям и был подключен Коллип. Маклеод выступил на заседании Ассоциации американских врачей, и доклад его выглядел так, как будто сделал открытие он. Боле того, он начал сразу же всячески рекламировать этот метод, а к этому у него были и способности, и возможности. Именно поэтому Нобелевский комитет через год присудил премию и ему. Вот почему Бантинг был взбешен. Ведь Маклеод, который его гнал из лаборатории, получил премию, а Бест, внесший большой вклад, не получил. Кроме того, Бантинг считал Коллипа соратником Маклеода. И Бантинг, всегда спокойный, уравновешенный человек, был в состоянии такого стресса, что однажды в ответ на реплику Коллипа бросился на него с кулаками. Это событие говорит о том, какие страсти кипели вокруг исследований.
Но самое интересное произошло потом. Когда в 1922 году из публикации Бантинга Э. Глей узнал, что сделано открытие, автором которого он считал себя с 1905 года, Глей потребовал признать его приоритет. Торжественно был вытащен на свет божий конверт, в присутствии свидетелей конверт был открыт, и, действительно, оказалось, что Глей сделал то же самое, что потом сделал Бантинг. Глей выступал на всех съездах, конгрессах, конференциях, и заявлял, что он это сделал, а не Бантинг, и вот у него есть документ, удостоверяющий его приоритет. Его пыл несколько охладил профессор Минковский, тот самый, который впервые получил экспериментальный сахарный диабет у собаки. Он сказал Глею: “Вы не представляете, как мне было обидно, ведь я сам был в двух шагах от открытия. Так уж случилось. Но я Вам советую: никому и нигде не говорите, что у Вас приоритет. Если Вы это докажете, Вас надо будет посадить в тюрьму, потому что из-за того, что Вы спрятали метод лечения сахарного диабета, вы убили множество больных и фактически стали серийным убийцей”. После этого ошарашенный Глей поутих.
Судьба лауреатов
А дальше Бантинг стал национальным героем Канады. В 1923 году в Торонтском университете было открыто научно-исследовательское отделение имени Бантинга и Беста, где работали сами Бантинг и Бест. В 1930 году был создан научно-исследовательский институт имени Бантинга, в котором работал сам Бантинг.
В 1935 году Маклеод умер в мучениях от тяжелейшего артрита. Судьба все-таки наказала его. Но он ушел великим открывателем метода лечения сахарного диабета, тем более, что он написал много научных трудов по сахарному диабету, обобщил большое количество материалов, сделал много исследований. Он действительно был хорошим ученым. И если бы не это черное пятно в его биографии, если бы он повел себя так, как это изложено в первой версии, никаких бы претензий к нему не было, и он бы по праву должен был стоять рядом с Бантингом и Бестом.
Жизнь Бантинга оборвалась трагически. Уже шла вторая мировая война, в которой авиация играла большую роль. Ученый увлекся проблемами авиационной медицины. И в 1941 году во время одного из тренировочных полетов самолет с Бантингом на борту потерпел катастрофу в снегах Ньюфаундленда. Экипаж не погиб сразу. Но пока самолет искали, время было упущено. Бантингу не суждено было дождаться спасательной партии.
Интересный момент. Бантинг предложил называть вещество, которое они выделили и имели в растворе, “ислетин”. От английского слова “islet” – островок. Но Маклеод поставил последнюю терминологическую точку, сказав: “Называться он будет инсулин!”
В 1953 году англичанин Фредерик Сэнджер, в будущем дважды Нобелевский лауреат, изобрел способ расшифровки аминокислотной последовательности белков. И первым белком, для которого была установлена первичная структура, стал, конечно, инсулин.