5.05.2000.
Знаменательный день – приезд моей сестры Елены с сыном Петрушей, 14 лет из Толидо (штат Огайо). С утра уже волнуюсь. Хотя она прилетает вечером, около пяти пополудни. Её муж-Отелло уже извёл меня своими жалобами и подозрениями (абсолютно беспочвенными) по телефону: «Я знаю, она, наверное, поехала к вам, чтобы найти миллионера?»… Ну, стрендж мен… Полуяпонец-полунемец, но родился в США. Мать - из самураев. Занимается (смолл бизнес)большими куклами, чаще монстрами для Дисней-лендов, хеловинов и прочих домов ужасов - это тут любят...
До обеда же «мы имели» еще две довольно интересные экскурсии. Первая – в СТОлетний дом (это для американцев действительно реликвия). Хозяин его – массажист Ди и одновременно художник, словом, лицо свободных профессий. Он купил этот дом в разрушенном состоянии и вот уже 12 (!) лет не спеша реставрирует его – пока сделано меньше половины. Работает на совесть, с фантазией. .
Посмотрели, как живут небогатые люди в США. В доме всё вперемежку – старое с новым, дорогое с дешевым, полная эклектика. Ощутимый запах старого дерева и чего-то еще (наверное, прошлого), но местами уже современно. Полы скрипят, так же как и лестница на второй этаж. Начинаю догадываться, что такой скрип – это здесь особый шик, «фишка» такая своего рода. Хозяин с женой с гордостью всё нам показывают, ведя себя, как экскурсоводы, которые влюблены по уши в свой музей. Подробно рассказывают нашим мужчинам технологию ремонта. Я делаю вид, что слушаю тоже (неудобно), но сама всё время незаметно оглядываюсь вокруг, пытаясь определить привычки, стиль жизни, характеры хозяев, это мне кажется куда более интересным. Чем эта жизнь похожа на нашу, и чем – совсем другая?
Очень красивая ванная комната (тоже культ и конечно, камин. Это все мне нравится. Довольно большие комнаты – кладовки под одежду и прочий скарб (по местному «стафф»). На стенах собственные картины хозяина. Но уюта как-то мало, есть какая-то бестолковость, может, из-за перманентного ремонта.
Понравилось, что хозяин бережет старые – исторические – вещи и предметы, по возможности ремонтируя их. Большой потеменевший кованый сундук, например, изразцы на печи.
Кухня (она же столовая) – огромная, с большущим холодильником и еще большим телевизором, с прилавками, многочисленными буфетами, но непонятно, какого стиля и очень уж загроможденная. Что-то нам чуждое.
Зато возле дома – всё, как у нас на даче: не подстриженная травка, какие-то кусты и даже грядки такие же – с помидорами, редиской, перцем. И тоже не очень аккуратные. Старые огромные деревья, качели. Под ногами крутится толстый-претолстый песочного цвета песик – коккер-спаниель, все его тискаем по очереди, а он - неподъемный.
Хозяин рассказывает, что он – девятый ребенок в семье, жена его – тоже из многодетной семьи. Кстати, наш Боб – тоже имеет восемь братьев и сестер. Это что у них – норма такая была полвека назад?
На крыльце делаем фото, тепло прощаемся. Часа два пробыли, отняв столь драгоценное для янки время. Но для провинциалов видимо было важно – уделить нам это внимание, познакомиться - не так уж часто здесь бывают русские. Уже когда садились в машину, хозяин, попросив подождать, метнулся назад к дому, быстро сорвал цветок красного мака и преподнес его нам. А потом долго махал нам рукой. Этот штрих даже заставил дрогнуть мое сердце. Почему-то. Ведь этот немолодой мужчина мог бы вполне и не делать этого. Знать, всё же не чужда романтика жителям Нового Света…
Далее поехали в местную школу - всё по программе Ди – не отступая ни на йоту. Возле школы – тьма машин, в основном школьников. Посмотрели чудо компьютеризации, классы – уютные по-домашнему и с окошечками в дверях, через которые можно наблюдать за уроком. В коридорах вдоль стен – шкафы с боксами для каждого ученика, где они хранят свой «стафф». Симпатичная уютная библиотека со смешными чучелами у входов. Прекрасный спортзал, а еще – музыкальный зал с роялем, хор - их гордость.
Интересно, что много учителей мужчин – молодых и энергичных. Чего нет начисто у нас… Нас водил по школе завуч – упитанный бодрячок средних лет, чем-то похожий на артиста Калягина. Показали нам мастерскую, где школьники работают, а еще - комнату, где они должны отсиживать положенное время в наказание за провинности. Около школы – теплица, там ребята тоже работают, и тоже, как и в мастерской, на хозрасчете: получают деньги, вырученные за рассаду, за минусом издержек. Детей в школу возят специальные автобусы – длинные, желто-черные, чтобы быть заметными на дорогах.
Правда, дальше четкий план Ди стал нарушаться, что вызвало ее явное неодобрение. Однако при таком скоплении русских это было совсем не удивительно. Остаток дня был нервозным.
Во-первых, наше семейство долго не могло решить и почти перессорилось, кому ехать встречать тетку, так как мест в джипе явно не хватало на всех шестерых включая приезжающих. Никто не хотел уступать. Неоспоримое преимущество было лишь у Семена, который был за рулем - святое дело. Я – сестра (казалось бы), но это в расчет не принималось, что не могло меня не возмущать. В конце концов, дабы никого не обижать, поехали все четверо, практически не оставив таким образом места для приезжающих. Опять мчались по дорогам Америки со скоростью 110 миль в час, среди других разномастных, но в основном массивных авто и шестиколесных грузовичков. Я сидела впереди, рядом с сынулей, страшно гордая его видом бывалого водилы и по-телячьи радуясь от его близости. По дороге заехали в Волмартовский магазин, погуляли по его необъятным просторам, купили кое-что из мелочей. Опять поразились большому количеству невероятно толстых людей и тому, что все без конца извиняются, как заведенные. На всякий случай, что ли?
Далее направляемся в аэропорт Канзас-Сити, обнаруживая по дороге, что не знаем, какой же авиакомпанией прилетает сестра. Оказывается, это крайне важно, так как не зная этого, мы ее просто не найдем среди трех громадных терминалов. Cделали попытку – наудачу найти нужный: спустились на громадную подземную автостоянку, заплатили за нее, потратили кучу времени и - бесполезно. На этом терминале рейса из Детройта не оказалось. Семен ругается – «Вот чукчи!» Он отвык от такой русской безалаберности. Пришлось звонить Ди, которая каким-то непостижимым образом знает всегда и всё ( у нее на стене кухни висит огромный календарь с энциклопедической информацией и планом жизни на полгода вперед, расписанный по дням и часам). Она не преминула что-то съюморить Семену на наш счет (рашен крейзи), они похихикали, но авиакомпанию Ди назвала. Обижаться нам было некогда, да и что уж там – заслужили. Мы еле успели выскочить навстречу толпе с нужного нам рейса, и «встреча на Эльбе» наконец состоялась. Хотя в это очень трудно было поверить…
Сестричка – разительно отличающаяся от местных жителей, тоненькая как тростинка, с темными волосами до плеч и – самое главное отличие – в юбке! Американки их не носят Она сама не своя от всего происходящего – дело в том, что она год прожила здесь почти затворницей, не выезжая никуда без мужа и для нее это событие вдвойне выдающееся. Первое самостоятельное путешествие от Детройта до Канзас-Сити. Неважно, что в самолет ее загрузили и длилось оно всего два часа, всё равно – без американского сопровождения.
Возбужденные и обнимающиеся вышли на улицу (конечно же – щелк-щёлк!), стоим перед входом в аэропорт. Прямо нам в глаза смотрит закатное, но яркое канзасское солнце. Всё вокруг окрашено в розовое, фантастика продолжается…
Кое-как разместившись в джипе (племянник Петруща 14 лет – на руках!) отъезжаем, болтая без умолку и перескакивая с темы на тему. Когда-то в прошлой жизни мы примерно также ездили на нашу дачу в совхозе Комсомолец…
Едем и решаем заехать в дорм колледжа - чисто случайно. Но, как выяснилось, очень правильно сделали, так как уже приехал Алексей из Калифорнии, хотя должен был только завтра. Что-то перепутал с выходными, даже странно. Тоже, видно, русский атавизм. Называется "не ждали". О его приезде сообщили нам студенты в дорме. Он прибыл и ушел куда-то ужинать. Ждали его часа два в комнате у сына. Наконец он возник на пороге – подтянутый симпатичный молодой человек с сияющими глазами. Опять объятия, поцелуи. Он уже восемь лет в Штатах, был нелегалом, прошел наудачу с рюкзаком через мексиканскую границу, приживался долго и трудно: работал, где придется, жил в трехметровой каморке. Подтверждал наш диплом инженера, сейчас работает в машиностроительной компании, проектирует дизели. Уже на хорошем счету. Но по дому скучает, несказанно рад нас всех видеть, тоже, как и мы, не верит в то, что мы здесь всей толпой.
Уже поздно вечером отправляемся на двух машинах (Алексей взял здесь машину напрокат) к Керрам в Уорренсбург. Бесконечные рассказы, восклицания, у Алексея речь смешная уже, с акцентом и забывает некоторые слова, подыскивает выражения иногда с затруднением. Рассказывает о своем бизнесе, игре на бирже, довольно успешной, о том, что создает свой веб-сайт. Очень предприимчивый и энергичный товарищ. Говорит о своей американской невесте Бекки, она адвокат, но замуж не торопится, хотя ей 28 лет. Хочет сначала сделать карьеру. Казалось бы, всё хорошо...
Но вместе с тем сквозит и неуловимая горчинка в этом водопаде бравых слов. Или усталость? Или кажется мне это? Мчимся по ночной трассе, кругом горят огни. По русской традиции возникает вполне законное желание заехать в маркет и купить хотя бы пива, что Алексей с Семеном и предпринимают. Шустро так.
Уже совсем ночью прибываем к дому Керров, но там никто еще не спит. Вся орава в сборе, заканчивают ужин, беседуют. Ди, как всегда во главе этого сборища. Мы существенно увеличиваем численность оккупантов, знакомим Алексея, сестру и Петю с Ди и Бобом, что-то едим, от пережитых волнений, не замечая, о чем именно. Алексей тарахтит без умолку, чем быстро утомляет хозяйку. Тем более, что она больше любит говорить сама. И вообще, ее соотечественники ей не столь интересны, как мы со своей экзотикой. Потому вскоре Ди желает всем (строго!)спокойной ночи, распоряжается насчет ночлега (Лену с сыном – к соседям, Алексея – в комнату с Энди), это означает, что посиделкам конец, и мы нехотя расходимся.
Но разве можно сейчас пойти спать, это совсем не по-русски! Кто же заснет? Необходимо где-то сесть, выпить, поговорить – душа просит. Но чувствую, что это будет не прилично. Я нервничаю, понимая прекрасно, что и сестра, и Алексей хотят почувствовать что-то родное, домашнее, нашу особую атмосферу, которой они не видели много времени. Явно хочет этого и мой супруг, наверное, чтобы снять стресс от напряга. Выпить и посидеть – требуют наши сердца! Однако я не хозяйка здесь, это вам не Белгород.. Посему я мечусь между ними, среди этого броуновского движения, но мало что могу сделать. Все толпятся, шарашатся из комнаты в комнату на нижнем этаже, что-то жуют, ищут полотенца, что-то еще, раскладывают вещи (стафф), шумят. Наконец, мужчины нашли себе пристанище на внутреннем дворике с банками пива, курят, громко гогочут под фонарем. Утихомирить их сейчас почти невозможно. А между тем слышимость здесь отменная и хозяев надо пощадить – они устали, пожалуй, больше всех… Чутьем понимаю, что для них это какое-то подобие шабаша, хотя на самом деле всё суперполиткорректно, если сравнивать с нашими встречами друзей. Алексей возмущается. Семен бурчит. Петя и сестра совсем застеснялись. Словом, кошмар! «Крыша» потихоньку «едет». Да уже и не потихоньку…
Только после двух ночи всё вроде бы стихает. Гости определились и улеглись. Лену проводил к соседям Семен. Это в пяти минутах ходьбы, но ночь очень темная, фонарей нет – лес кругом. Двери у соседей не заперты – нижний этаж готов к приему гостей. На столике – еда, фрукты, напитки. Чистое белье, телевизор. Люди они весьма приятные, спокойные и милые. Я уже писала о них – это Лола и Дад.
А назавтра – подъем в 6-00 (по плану Ди) и в 7 часов выезд из дому. Не знаю, куда, но это уже все равно. Ну-ну, посмотрим, удастся ли Керрам всех нас – 15 человек – сорганизовать и построить в шеренгу. Этот полудикий цыганский табор.
Все устали и все по-своему правы. Гуд найт!
6 мая.
До сих пор не понимаю, как мне удалось пережить этот нескончаемый день. И не свихнуться… Ибо план Ди был всё же выполнен на 100% – невзирая ни на что. Расслабиться нам не дали ни на секунду. В 7 выехать правда не удалось – задержал Энди со своим пресловутым купаньем. После завтрака типа «кто что нашел» (а мы с помощью хитрых Семена и Сергея нашли очень вкусное арахисовое масло) загрузились в пять машин, включая микроавтобус. Оказывается, приехал еще племянник Боба – Дэвид, молодой человек лет 28-ми - эдакий стильный толстяк, бритый и с серьгой в ухе, аспирант и преподаватель в университете Канзас-Сити. Личность колоритная. Тоже прибыл на грэдьюэйшн. Вот какой большой праздник, кто бы мог подумать!
Едем на стадион, чтобы посмотреть американский футбол. Алексей против (лучше бы куда-нибудь в другое место), но ничего не попишешь, и он нехотя и бурча что-то недовольным тоном, всё же вынужден подчиниться. По дороге теряли друг друга: так, нашим флагманом был Дэвид, но вдруг он куда-то исчез среди гигантского уикендовского автомуравейника. Да и немудрено. Пока нашли… И всё время надо улыбаться!!!
Перед стадионом несметная толпа людей, многие в красных майках – фанаты местной команды (кстати, Боб и Ди – тоже). Большинство семьями. Выгружают из багажников раскладные столики и скатерти-самобранки, всякую снедь и что вы думаете? Правильно, начинают завтракать на пленэре. Зачем футбол? Мы не отстаем от обычаев и делаем тоже самое. Боб в своем амплуа главного кормильца, тогда как Ди – кормчего. Вынимаются ящики с молоком, колой, соками, просто водой «вис айс». Когда он успел закупить столько булочек, сэндвичей, фруктов – непостижимо! Даже арбуз – продолговатый, но настоящий. Ничего не остается, как начать трапезу. Тут же позируем, рассказываем что-то, все улыбаются, а как же! Заполняем какие-то бумажки – это лотерея по входным билетам. Через час движемся к входу на стадион. Народу – море. Уик-энд ведь. А это один из способов его проведения, очевидно.
На стадионе ничего интересного. Это даже не матч, а разминка. Тусовка на поле откормленных бычков и жуткий ор. Но это вроде бы не важно зрителям, они опять что-то все жуют, сидя на трибунах и одновременно выкрикивают что-то бравыми голосами. То, что происходит на поле, показывают еще и на огромных экранах. Но понять это мы не в силах, да и не пытаемся. Мы с сестрой не можем наговориться, учитывая, что нас все время отвлекают.
К концу матча на трибунах кучи мусора, одноразовой посуды и остатков еды. Зрелище малоэстетичное. Из чего делаем выводы, что американцы аккуратны не всегда и не везде, а только в определенных местах Большинство толстых, форма одежды – суперсвободная, все как один в кроссовках. Что-то здесь происходит бессмысленное, на мой взгляд, но главное – нация вместе. Интеллигентных лиц нет, видно, они собираются в других местах. И по другому поводу.
Добросовестно отсидев часа два, уезжаем. Опять мы в колледже (прямо уже дом родной). Походили по аудиториям, сфотографировались на трибуне и у фонтана. Петя нарисовал на доске древнего рыцаря. Потом он будут рисовать их на майках в магазине и получать за это неплохие деньги.
Сегодня здесь ( оказывается?!) для нас президентский (президента колледжа) прием в его же собственном доме. Это тоже традиция – прием родителей выпускников. Дом здесь же, на территории сего достославного учебного заведения, имеющего 150-летнюю историю. Этот колледж построили первопроходцы с Востока, следуя по дороге на Запад. Рядом с домом небольшая симпатичная часовня.
С утра здесь уже была какая-то церемония для родителей, экскурсия, а мы пропустили. Теперь все столпились у входа в дом президента – длинная очередь. Родители – в вечерних туалетах и туфлях (это большая редкость). Мы же – по-походному: в шортах, майках, кроссовках, вид после дорог и футбола прямо скажем не очень ... Мужчины стесняются, отговаривают нас от участия в этом сверхофициальном мероприятия. Семен переживает – не хочет «терять лицо» (здесь уже научился). Но я решаю за всех – надо идти. Что мы – не родители, что ли? Перспектива уронить свое национальное достоинство почему-то не пугает. Будем относиться ко всему со здоровой долей юмора, в том числе и к достоинству.
И вот мы стоим в этой своеобразной очереди, среди респектабельных предков студентов – заведеньице-то не дешевое. Все в очереди волнуются, не одни только мы испытываем почти священный трепет. Боб и Ди отъехали в сторонку, в сквер. Сидят и наблюдают терпеливо за происходящим со стороны. А, всё ясно: здесь нет пандуса для въезда коляски в дом. Жаль и как-то обидно за Керров, ведь они не меньше нашего причастны к нашим выпускникам.
Простояв минут двадцать на солнышке, наконец поднимаемся на крыльцо президентского особняка и входим в дом, всё же заметно смущаясь и подсмеиваясь сами над собой. Мало того, что выделяемся своим пролетарским прикидом, так еще и норовим зайти целой толпой – учитывая сестру, Алексея, младших детей. На пороге каждую семью встречают президент с супругой – напомаженные, одетые с иголочки, официально-приветливые. Оба высокие, стройные, но далеко не молодые. Первыми к ним подходят наши выпускники – Сергей и Семен и представляют всех членов своей семьи. Президент и его леди жмут руку всем, заученно улыбаясь и слегка удивляясь – совсем слегка – тому, что мы «фром Раша», и восклицая традиционное «Оу!». Семену, пожалуй, дольше всех из присутствующих приходится объяснять, кто его тетя, кто его дядя, кто племянник и т.д.. Русские таким образом на какое-то время заполняют почти всю прихожую.
Стараемся рассмотреть обстановку: она не стильная, а традиционно-старинная, никакого евродизайна. Настенные тарелки и тарелочки,антиквариат, мебель с изогнутыми ножками и инкрустацией.
Далее мы приглашаемся в длинный зал с накрытым для фуршета столом – нарядным и сверкающим. Мужчины опять останавливаются в нерешительности. Опять их надо буквально тащить за руку – скромные они у нас какие! В довольно быстром темпе (сзади подходят новые гости) проходим вдоль стола с гигантскими вазами, кладя закуски на небольшие тарелочки. Ограничиваюсь одной, но огромной клубникой в шоколаде, крошечным пирожным плюс две виноградины. В конце стола всем наливают из огромной красивой крюшонницы напиток – типа разбавленного сока или компота. Думали, шампанское - ноу... Выходим в следующую комнату, затем в еще одну – конвейер. Попутно едим, не очень ощущая вкус, и глазеем по сторонам. Опять вернисаж фотографий – начиная с президентского детства (на горшке) и заканчивая его внуками примерно за тем же занятием. Гости вокруг толкаются, поневоле наступая друг другу на ноги, так как гостей много, а места – наоборот. Пахнет духами и еще какой-то приличной парфюмерией. Куда девать тарелки – неизвестно. Ляля впопыхах не взяла попить, канючит. Жертвую ей свой стакан. А тут еще Алексей торопит – ему уже нужно уезжать, через два часа вылет его самолета.
Вышли на террасу (последнее звено в конвейере светского раута), здесь народ еще продолжает что-то доедать, а наша семья бежит через сквер к стоянке, чтобы проводить Алексея (ему завтра на работу). Проводы трогательные, не успели понять и прочувствовать встречу, как уже пора прощаться. Кто знает, когда теперь увидимся? В последний момент вспоминаю, что ничего не подарили родственнику, сую ему на ходу украшение из камня с собственной шеи. Уральский самоцвет. Хоть что-то. Всё, уехал, грустный, почти со слезами на глазах. Опять с утра ввинтится в свой сумасшедший бизнес-мир, и эти безумные сутки будут казаться ему сном из прошлого.
Так. Что надо переживать дальше? Это известно только Керрам, посему идем к ним. Толстый Дэвид, разувшись, с блаженным выражением лица топчется на мягкой зеленой травке. Оригинал. Травки здесь много, а на ней много деревянных старинных, одиноко стоящих скамей и на каждой из них табличка с надписью - именем известного для колледжа лица. Например, основателей колледжа, его ведущих профессоров. Скамья такого-то (или такой-то). Посидели на одной; с них, как правило, открывается очень красивый вид, то есть места выбраны не случайно. Можно обозревать зеленые живописные холмы и даже найти уединение.
Но нам на это времени по плану не отпущено. И мы, покорно опять грузимся в машины и едем, как выясняется, в парк чудес в Канзас-сити. По дороге надо бы хоть чуть-чуть отдохнуть, но в то же время и поговорить с сестрой – мы еще ничего не успели поведать друг другу. Едем недолго. Вот он – парк, издалека видны какие-то горки, колеса, вышки или что-то в этом духе. Остановка. Боб паркуется на особой стоянке – для инвалидов, что имеет свои плюсы. Он вынимает Ди, пересаживает ее на коляску, при этом ангельски нам улыбается и пошучивает с неизменным обаянием. Затаривает сумку какой-то снедью – заботливый наш. Прямо неудобно.
Подходим к входу в парк - отдаленно напоминает парк Горького в Москве. Но вот атмосфера иная, хотя и не поймешь чем. Многолюдно, все перемещается быстро и напористо. Суббота в разгаре. Веет какой-то молодой, кипучей энергией, хотя и слегка с наигышем. Молодежь загорело-мускулистая, но преимущественно невысокого роста, квадратно-приземистая. Не белая, а смугло-цветная. Совсем черных тоже мало.
Жарко. Хочется домой в Россию...
Топчемся и ждем, пока Боб скоординирует всех и объяснит, нам бестолковым, что делать. Семен и Сергей тут уже бывали. Ди объясняет, что в этот парк они часто ездили, когда Кейла и Энди были маленькими. Дескать, он дорог ей как память. Понимаем.
Процедура покупки входных билетов (15 долларов), а дальше что-то бесплатно, а что-то - за дополнительную плату: например, за мячики или кегли, за удары которыми по различным целям (фигурки, картинки и т.п.), можно чего-нибудь получить в качестве вознаграждения. Маркетинг в общем.
Вливаемся в толпу, текущую внутрь парка. Боб в своей красной майке – наш маяк. Красиво здесь, конечно: много гирлянд, цветов, смешных зверей и сказочных персонажей. Под ногами – совершенно особое покрытие – очень гладкий серый материал, весьма отдаленно напоминающий привычный асфальт. Во всяком случае я такого нигде не видела. Даже кажется, что он мягкий. По нему удобно ходить и ездить коляскам – детским и инвалидным. А тех и других здесь предостаточно. Но инвалидам тут почёт и комфорт...
Народ, само собой, жующий, с баночками в руках, но совсем не видно подвыпивших и курящих. Любимое лакомство (помимо традиционных пицц) – громадные мясные ноги, типа телячьих или крупной индейки, на которые сначала мы думали, что это эскимо. Их, не стесняясь, своих кавалеров (еда – это святое!) уплетали юные девицы, держа за ножку и обгладывая кость. Это напомнило сказки про людоедов. Много молодых и среднего возраста семейных пар с одним, двумя или тремя детьми – спортивных, чистеньких, довольных жизнью и самими собой. Правда, красивых девушек как-то мало.
Моя дочь и Петя воспылали желанием выиграть одну из шикарных мягких игрушек, но им это не удалось – не выбили нужное число очков. Дети расстроились, и долларов потраченных жалко. Пообливались водой на одном из аттракционов. Кое-что сняли на камеру – шикарный поезд с отдыхающими. Парк очень большой – мы едва успели за три запланированных часа пребывания в нем пройти его четвертую часть. Да и усталость накопилась. К концу прогулки мы уже еле волочили ноги и всё норовили присесть. Боб не давал унывать - время от времени подкармливал нас фруктами и подбадривал. Ди каталась по парку практически самостоятельно, мы иной раз думали, глядя на эту улыбающуюся женщину, что ей с ее моторчиком было легче, чем всем нам.
Самым запоминающимся моментом было наше истязание на американских горках. Мы с сестрой как-то необдуманно решились на этот геройский поступок, в основном за компанию с детьми. Правда, потом нам пришлось об этом на какие-то минуты пожалеть. Выстояли в очереди (бесплатно же!) минут тридцать, уселись, но без детей – они нерасторопные по сравнению с американцами, не успели и остались ждать следующего рейса. Нас пристегнули, и тут-то и начался весь этот ужас. Подняв нас до небес вагонетки вдруг резко начали падать – практически отвесно и с ускорением вниз. Я поняла, что голова у меня сейчас оторвется, и что я больше не выдержу этой пытки ни секунды. Краем глаза увидела посиневшее лицо сестрички с закатившимися глазами – она у меня слабенькая. Видимо, переживание за нее придало мне сил – я еще попыталась крикнуть ей что-то ободряющее. Как потом рассказывала мне она, ей в те минуты хотелось только одного – коль уж однозначно суждено разбиться, но чтобы быстрее. Чтоб не долго мучиться.
Когда падение – безмерно долгое – всё же окончилось (чтобы через минуту начаться снова), сестра сразу же вспомнила о сыне и начала страдать, не меньше, чем при падении: «Он этого не переживет!!! Боже, зачем я пустила его сюда?!» Но тут снова нас бросило вниз. Правда, мы уже немного были к этому готовы и перенесли сию пытку с меньшим ужасом. Наши американские соседи вели себя совсем по-другому: радостно орали во всю глотку. Потом нас мотало из стороны в сторону, но это уже были семечки. Мы поняли, что выжили! Когда мы покидали свои кресла в вагончиках, мы чувствовали себя просто победителями. А между тем, это были самые безобидные горки – первая ступень «страшности». В голову ударила волна адреналина, будто выпил бутылку шампанского без закуски. Я сделала открытие, почему местный народ не пьет – такие аттракционы заменяют алкоголь полностью. Лица раскраснелись, хотелось смеяться, делиться впечатлениями, вообще радость жизни просто захлестывала. Керры, наблюдавшие за нами с земли, хихикали слегка иронично, но с уважением, а и Эльвира Геннадьевна смотрела на нас с откровенным восхищением, как на космонавтов. Дети съехали тоже благополучно, включая Лялю и Петрушу.
Американцы же обожают этот вид развлечений, видно, не хватает остроты ощущений в жизни. Лезут на них с остервененим, как камикадзе. Следующая горка была гораздо страшнее: там была езда спиной и несколько переворотов вниз головой. Мы с сестрой больше не решились, а мужчины (исключая Боба и моего мужа) и дети не могли пропустить такую «прелесть». Очередь туда была длинной, как ни странно, и женщин в очереди было не мало. Мы устроились у парапета и начали заранее переживать. Леля тоже хотела прокатиться но поскольку подошла она позже, очередь ее не пустила: «А вы, девушка, здесь не стояли!» Прямо, как у нас.
Ждать пришлось около часа. Мы изредка обменивались короткими фразами с Бобом и Ди. Остроумная Ди сказала, что для этого развлечения надо иметь крепкий живот. А Боб предложил от волнения съесть по яблоку. Наконец наши герои приблизились к месту посадки. Было видно, что они побаиваются, особенно Петя с Володей как самые младшие, но храбрятся изо всех сил – на миру и смерть красна. Мы предлагали им в последний момент передумать. Петя в шутку изобразил попытку перелезания через барьер. Но тут уже пригласили на посадку. Здесь уже пристегивание было капитальным – особенно шеи. Почему-то вспомнились кадры каких-то фильмов с электрическим стулом… В общем, даже смотреть на всю эту процедуру было жутко, не говоря о том, чтобы добровольно себя обречь на нее. Вагонетки с участниками со страшным грохотом завезли на самый верх, спиной к «обрыву». На несколько томительных секунд они замерли, чтобы потом обрушиться вниз с еще более страшным громыханием и жуткими, какими-то первобытными воплями ездоков. Мы с замиранием сердца, холодея, пытались увидеть своих, но скорость была большая, снаряжение одинаковое, поэтому следить было сложно. Переворот вниз головой, потом еще один, какие-то петли, и всё это под единый, как из одной глотки, совершенно животный и оглушительный крик: «А-а-а-а-а-а!!!» Дескать, пропади всё пропадом!
Мне кажется, мы пережили гораздо больше, чем сами наши ездоки, да и время катания для нас было более длительным, чем для них. Зато встречали мы их, как настоящих героев, а на их полупьяных лицах была написана явная гордость.
После этого нам довелось (правда уже со стороны) посмотреть на еще один подобный ужастик. Он заключался в том, что двух желающих подвязывают через живот ремнями, и они болтаются в воздухе на высоте примерно шестиэтажного дома. Но не просто болтаются, а их целенаправленно раскачивают из стороны в сторону с большой амплитудой. Под ними канава с водой – специально, чтобы было страшней. Зрители стоят с одной стороны и глазеют на летящую им навстречу и сверху пару смельчаков. У тех руки и ноги раскинуты в свободном полете, глаза выпучены, рот разинут в крике (как положено). При этом они еще пытаются улыбаться. Толпа тоже не молчит, но восхищенно, на вдохе: «У-у-у-у-у-ф!!!», этот вздох переходит в крещендо, когда геройская парочка пролетает непосредственно над головами зрителей. Таким образом, удовольствие получают все – и летчики, и наблюдатели. В тот момент, когда мы имели счастье оказаться в этом славном местечке, летали две темнокожих девушки. На лицах их сияли улыбки, хоть и несколько напряженные, похожие на маски. Но неважно – всё равно улыбки. Мы постояли, посмотрели, задрав головы, на сие захватывающее зрелище минут пять-семь, но испытать себя на этом аттракционе желающих среди нас не нашлось.
Побродив еще немного по парку в пестрой толпе, уже без сил (несколько раз мы, женщины, норовили присесть на лавочку, но нас безжалостно тянули дальше), вернулись к выходу и с наслаждением плюхнулись по машинам. Кстати, пьяных не видели ни одного. А ведь суббота, парк! Здесь, пожалуй, особенно четко почувствовали отличие нас от «них».
Было уже темно и по уже знакомой дороге вся процессия направилась к Уорренсбургу, то есть «домой». Развалившись блаженно в авто, мы наивно полагали, что честно заслужив отдых после столь бурного дня, максимум через час будем наконец в тишине и покое своих спальных комнат. На тот момент это было самой желанной мечтой – только бы дожить до этого! Но… не тут-то было.
Где-то посреди ночной кромешной тьмы Керры скомандовали привал, съехав с трассы куда-то влево. Мелькнули светящаяся вывеска стоянки, заправки и всяких общепитовских учреждений – типичный симпатичный придорожный комплекс. Мы с неохотой выгрузились – полусонные, уже ничего не воспринимающие. Накрапывал дождь, но было тепло. Это оказался один из любимых ресторанчиков Боба и Ди. Оказывается здесь, согласно плану, мы должны «иметь ужин». Это в половине двенадцатого ночи! Никто ничего уже не хотел, но нам ничего не оставалось, как покорным маленьким стадом поковылять к этому очаровательному заведению. Ресторан – знаменитый «Реrkins» - по имени хозяев («почетная грамота» золотом на стене). Наверняка в любой другой момент он бы нас очень даже порадовал своим уютным и красивым интерьером, чудными гастрономическими запахами – в основном ванили и жареных чикенов (цыплят), но только не тогда... Мы сели в холле ресторана в ожидании Ди и Боба (все их процедуры длятся долго по понятной причине), с трудом понимая, что происходит и красноречиво-обреченно поглядывая друг на друга. Тут-то у меня и возникли первые признаки не совсем нормальной смешливости. Нечто подобное я заметила и у старших Работяговых. Давала о себе знать наша перегруженная психика, которая сигнализировала о том, что еще одного культурно-массового мероприятия она уже не переживет.
В то же время мы отлично понимали, что люди так стараются ради нас, устраивая всем нам этот праздничный ужин. Сознание этого немного придавало сил и мужества.
Разместились все 13 человек за несколькими, сдвинутыми по просьбе Керров столами. На стенах симпатичные картинки в стиле «сюр». Всё суперприлично. Народу немного, но есть. А вот музыки нет. Девушка-официантка приветливо поздоровалась и спросила, что будем пить. Однако вспыхнувшая надежда на подкрепление чем-нибудь горячительным (эх, а как бы нам не помешало сейчас по пять капель!), так же быстро и погасла. Не принято. В ресторан ходят, оказывается, вовсе не за этим. Потому всё остальное нам было уже без разницы, и мы дружно, хотя и по очереди (спрашивать подходили к каждому) заявили, что будем «ти» (то бишь чай). Причем горячий («хайс ти»). Как попугаи – ступор нашел своего рода. Или тоска по родине?
Девушка к концу обхода улыбалась уже очень широко. Керры тоже. Всё это длилось минут тридцать-тридцать пять, пока принесли чайнички и маленькие баночки с разными наполнителями - разные виды сахара, сливок, чего-то еще. Мы из последних сил старались держаться прилично, как-то поддерживать беседу, но силы были явно на исходе. К тому же стало ясно, что ужин продлится не менее полутора, а то и двух часов. То есть, это всерьез и надолго. Семен и Сергей с тревогой наблюдали за нами: как мы будем себя вести за столом, сможем ли «соответствовать». Мелких нюансов и обычаев у них ведь масса, несмотря на хваленую демократию. А полушутливые фразочки сына типа: «Папа, сейчас не надо пить пиво! Мама, пока не надо хватать эту булку!» настроения как-то не прибавляли.
Сестра с Петей тоже были еле живы, но бодрились. А в целом наш разномастный цыганский табор вызывал некоторое удивление у публики – видимо своей экзотичностью и шумностью.
Уже вконец замученные и разомлевшие от своего горячего чая и самой, весьма непростой, процедуры чаепития, мы должны были делать выбор блюд – опять каждый лично, на основании предложенного меню. Но прежде его желательно было еще прочесть! А потом выбрать – мясное или рыбное блюдо из десятка, гарнир отдельно – тоже из десятка, овощи и фрукты, десерт отдельно и опять напитки. И все мелкими витиеватыми буквами. Ужас! Наши непритязательные мужья, разочарованные отсутствием спиртного, махнув рукой – только бы побыстрее всё кончилось - скромно согласились на чипсы. С одной стороны - уже по здешней привычке к этой нехитрой еде, с другой стороны - чтоб не мучиться с английским. К счастью, Керры этого не заметили, иначе бы совсем перестали уважать. Мы же опять начали ненормально похихикивать. Тщательное обсуждение выбора блюд (особенно американской стороной, включая наших полуамериканских сыновей) продолжалось мучительно долго – это такой особый вид развлечения, как я поняла позднее. Но не ночью же! Дэвид и Сергей после долгих раздумий заказали рыбу, Керры – биф, Стэйси – лазанью, Семен – любимые чикены во фритюре, я, глядя на него – то же, остальные – не помню что...
До сих пор не знаю, то ли от этого дополнительного испытания заказом, то ли от переполненности эмоциями, то ли от смешного каламбура на русском языке на тему «Боб подаст» (чего не поняли Керры, но что для нас видно послужило спичкой для пороховой бочки), а скорее от всего вместе взятого, у меня начался приступ неудержимого (и посему крайне неприличного!) смеха, переходящего в натуральную истерику. Почти то же самое было и у Эльвиры. Встретившись с ней глазами, мы стали смеяться еще сильнее. Керры же никак не могли понять, чему мы смеемся и вежливо моргали глазами. Я поняла, что это будет катастрофа, и схватив сумку, кое-как выбралась из-за длинного стола и пулей выскочила в дамскую комнату. Она была большой, абсолютно безлюдной и очень чистой. Это было именно то, что мне нужно, это было мое спасение.
В голове билась только одна мысль: «Господи! Я больше этого не выдержу! Я больше не могу!» Оставшись одна, сидя на чем-то стерильно белом в кабинке, я собрала всю свою волю, чтобы удержаться от нахлынувших слез, переломить себя, свой протестующий, изнасилованный организм. Не забуду того крайнего отчаяния, дикой опустошенности и еще какого-то смутного и весьма неприятного чувства, какие мне пришлось пережить в этом шикарном сверкающем и благоухающем туалете с цветами и огромными зеркалами, в которых отражалась моя несчастная замученная физиономия. На ней запечатлелась целая гамма чувств: прежде всего, мне очень не хотелось подводить своего сына, да и перед ним самим было стыдно за многое: плохое знание языка, свою зависимость и слабость (мы же всё-таки родители), чисто русское неумение сдержать свои рефлексии, излишнюю чувствительность и т.д. и т.п.
Минут через десять-пятнадцать, после умывания и подобия медитации, я всё же вернулась к столу. Надо ли объяснять, мог ли мой желудок после этого еще желать каких-либо гастрономических изысков?
А порции, надо сказать, были просто великанские. Одной хватило бы человек на пять. Никто из наших не съел и половины блюда. Эльвира Геннадьевна мужественно терзала свою огромную курицу, но не съев и четвертой части, оставила эти попытки. Кексы забрали с собой (это у них в порядке вещей). Курицу, правда, оставили.
Поблагодарив друг друга, уже глубокой ночью мы завершили эту незабываемую трапезу и, не веря своему счастью, отправились к нашему пристанищу. В час тридцать ночи я еще что-то пыталась записывать в дневник – на автопилоте. «Укатали сивку…» Мамочка, родная, как бы пережить еще две недели в этой аномальной обстановке?!