25.02.2009
Похоже, судьба выпряглась окончательно, и это не предвещало ни чего хорошего!
Таким выдалось очередное утро этой трудной зимы.
Ходить на волоске от гибели, по краю пропасти, по лезвию ножа – когда-нибудь всё кончается, хоть это и не всегда приятно. Так что следовало поджидать чего-нибудь подобного давненько и удивляло скорее другое: почему пауза так затянулась? Уже несколько лет объективных возможностей для выживания не было, но по каким-то причинам жизненный крах откладывался, превращая самую жизнь в затянувшийся прыжок в «куда-то». Процесс сопровождался тонко звенящей напряжённой тишиной, что иногда выползала в сознание из недр существа, где-то внутри головы, превращая порой «тишину звенящую» в невыносимый «белый шум», воспринимаемый внутренним слухом, и этот шум перекрывал собой всё остальное, как рёв реактивного двигателя за ближайшей стеной.
Когда это состояние было осознано впервые и «шумный джин» выпрыгнул из «бутылки» на целых три дня, эти дни стали днями борьбы с желанием сойти с ума. Как-то, мало по малу «шумного» удалось загнать на место, откуда он продолжал посвистывать, как и несколько лет до того, но контролировать его приходилось круглосуточно. Это удавалось до сего дня.
Итак, «реактивный» полёт над бездною жизни длиной лет в двенадцать – пятнадцать грозил скорым окончанием.
Все эти годы, открываясь разными гранями, в сознании пребывал вопрос: как это возможно и зачем это нужно, кому?
Тут следует пояснить, что к означенному времени взаимосвязь с функциональными законами мира сего стала стремительно разрушаться, что называют обычно «выпадением из жизни», процесс этот шёл «по нарастающей», и однажды стало очевидным, что таким, как я в этом мире делать нечего. Более того, стало очевидным без сомнения, что и «мир» явно стремится избавиться поскорее от меня.
Всё это послужило поводом к многочисленным размышлениям на различные жизненно важные темы, что порождало в свою очередь дополнительные вопросы, требующие подчас непременных ответов, что в свою очередь сделало необходимым идти в этих поисках, что говорится до конца!
По дороге в этот мир, помнится, и возник этот сложный порос, зашифрованный в одном мощном чувстве – взрыве, его можно было перевести на слова, тогда бы это было что-то вроде: «Что я? Кто я? Зачем? Почему?»
Нет, конечно же, это случилось не сразу!
Сначала был свет, много света и ничего, кроме света. Ничего. Но время длилось и что-то неуловимо менялось. Где-то слева и немного внизу стала появляться как бы тень, серая, зернистой природы, состоящая из бесчисленного множества частичек. Свет всё ещё занимал большую часть этого «мысленного небосклона», когда бесконечное блаженство, растворённое в свете и разливающееся безгранично вокруг, стало содержать в себе признаки лёгкой тревоги. Она усиливалась неприметно и неумолимо, пока не переросла в нечто, похожее на ужас и отчаяние. Вот это-то «нечто» и разразилось вскоре мощным вселенским взрывом, потрясшим материю, что к тому времени была уже и вокруг, и пред самым «взором» в виде сплошной серой массы, состоящей из мизерных частиц света, растворённых в черноте пространства. «Свет» к тому времени воспринимался облаком, где-то вверху, чуть справа, на приличном уже удалении. Но «Здесь и сейчас» властвовал ужас, в итоге потрясший бытие и породивший в материи первое изменение.
Сотрясая всё внутреннее существо ещё непонятно чего неведомой силой, пришла в движение «материя» (так я окрестил потом эту серую массу вокруг), расслоилась на светлую и тёмную составляющую, нарисовав в пространстве кривую линию в виде змейки. Это была волна, полный период колебания, как на уроке физики. Позже я назвал это дело «Первовибрацией», так как дальше последовало «деление» волны пополам, на две волны поменьше, потом ещё и ещё! «Деление» происходило очень быстро, и процесс этот «улетел» куда-то из поля зрения, в стороны и вверх, чтобы через долю мгновения всплыть на поверхности сознания «Первомыслью», что и содержала в себе в виде невероятного толчка-взрыва чувств и непонятно ещё чего (каких-то сил!), что понято было мной позже, как вопрос: «Кто я, что я, как это?. .»
По ходу жизни, лишаясь всё больше наивностей и заблуждений, порождённых искажениями, составляющими бытие этого мира, вместо истинных вещей, за которые они выдавались, я обременялся всё большим количеством противоречий по поводу того, как быть!
Что поделать, неистребимая вера в слово, посеянная на гнусной грядке бесконечной лжи, дала неизбежные всходы разрушительных последствий , приводя к состояниям, в общем-то несовместимым с жизнью. Что и означает, видимо, суть страданий человека в этом мире.
Но духовной природе об этом рассказывать бесполезно и природа эта без устали творит и творит эту жизнь, заставляя человека безропотно идти на страдания.
Однако, желание жить – вещь довольно мощная, то и дело порождающая надежду, что где-то, как-то можно ещё что-то сделать, как-то устроить жизнь, как-то выжить: на клочке ли этой земли, в какой-то ситуации, в каком-то отрезке времени ли.
Мощнейшая неизбежность, приводящая нас в мир, продолжает своё действие и в нём, являясь причиной всех событий, их последствий и наших поступков при этом.
Сегодняшнее утро, невнятно постучавшееся в моё окно, давно переросло в яркий солнечный день. Непривычно сильные морозы, волнами накатывающие все последние недели, нехотя отступали, а к сегодняшнему дню погодка, можно сказать, заулыбалась – термометр на крылечке показывал всего-то тринадцать градусов ниже нуля.
Казалось бы, живи и радуйся, человек, что тебе ещё нужно?
Но человеку всегда было ещё что-то нужно, не одно, так другое, а зачастую бывало нужно столько, что, пожалуй, ни в одном списке не уместилось бы.
В минуты, когда на душе вот так «теплело» - снова хотелось «верить в жизнь». В то, что у каждой минуты, проведённой здесь, на Земле, не смотря ни на что, есть смысл, который обязательно должен был бы проявиться в каких-то делах, событиях и изменениях, делающих моё пребывание здесь не только возможным, но и осмысленным, а может, даже и приятным, если уж не счастливым! И тогда мир ощущался не только «гнусным» и лживо-продажным, но и иным каким-то. Как в детстве, например, когда ничего дурного и на ум-то не приходило. Хм, ведь это - то же мир, тот самый!
Или не тот?
Понятие «мир» делалось вдруг каким-то «тесным», при этом в мозгу начинало что-то «зудеть», прямо как тогда, только на много слабее. Идя навстречу такой «нужде» бытие вдруг вырисовывалось более многомерным, даже, я бы сказал, «многомирным»! В такой конструкции душе было куда уютнее пребывать, появлялась некая продуктивность жизни, возможность реализовывать себя, несмотря на все препоны, воздвигаемые этим несчастным миропорядком. Я уже стал осторожничать с выражениями, явно почувствовав почву для усложнения темы размышления.
Конечно! А как иначе, если я помню не только свой «приход» на Землю, но и многое-многое другое, о чём в школе не говорят? И всё это происходило где-то за «шторкой» грубого «видимого» мира. Можно сказать, оно происходило в мирах иных, а можно – на незримых гранях этого мироздания.
Думаю, ошибка была бы невелика, так как сознание, где бы ни проявлялось, несло на себе отпечаток этой, земной личности, это и был я, житель планеты Земля, живущий на рубеже двадцатого и двадцать первого веков.
Иногда лишь и чувствовал себя я кем-нибудь другим, но при этом, как ни странно, помнил про свою земную личность и ощущал прочную связь между различными планами бытия, что привело со временем к объёмному и весьма многомерному восприятию жизни.
Однако «человеческое» частенько выпирало на первые места, обременяя сознание земными же заботами и горестями, наивно желая, что б и в этой грубой действительности что-нибудь складывалось по душе.
В общем, чего греха таить, хотелось иногда изменить этот мир, как говорится.
И довольно часто! А ещё правильнее сказать – это было постоянное осознанное отношение к «гнусному» миру сему – изменить!
А дальше пришла осознанная необходимость изменяться самому, что бы иметь возможность
соединиться с тем, что хочешь изменить. Так начиналось осознание «взаимопроникновения».