Коллекция ужасов. Жена чучельника...
"Зря ты пришёл так рано, мой милый!..!"
( "Зая",танц. хит 90-х годов группы "Шпильки")
Когда говорят слово «Чучело», сразу представляют себе нечто, изготовленное из шкуры какого-нибудь бедного животного, набитой ватой, паклей, или, какой-либо другой дрянью...
А вот лингвисты сразу вспоминают слово "КУКЛА". И это - не случайность. Слово "ЧУЧЕЛО" произошло от лат. "CUCEL" (чит. "КУКЕЛЬ"), и означает "КУКЛА". Именно с КУКЛАМИ связан целый мир мистических историй, верований, культов. Но думать об этом – нет времени. Нужно, пока не забыл, донести до Вас, Уважаемый Читатель, страшную историю о пожилом чучельнике и его жене. Кстати, Вы, наверняка, уже почувствовали лёгкую жуть? Тогда, вперёд!
Это была рыжая девчонка с пышной, до пояса, гривой, и в короткой, выше осиной талии, кожаной куртке с заклёпками и шипами. Обувь – на шпильках. Она… м-м-м… чем-то напоминала молодую Элизабет Тэйлор…
Короче, она была красивой, чего уж там хитрить и изворачиваться…
Она была настолько худенькой и хрупкой, что сама о себе думала: « Ведь я – действительно симпатичная! Я не слишком худа… Мои пышные, до пояса, волосы уже сейчас сводят с ума даже заскорузлых мужиков, чьи жёны давно обабились и превратились в коренастых домохозяек с мощными, как у вдовы Грицацуевой, затылками, напяливающих на себя кожаные турецкие куртки, похожие на футляры от контрабасов… А моя шея – тонка и изящна, и любой из этих мужиков отдаст пол-жизни за возможность потрогать её хотя-бы ради шутки, мимоходом. Мой голос кажется чуть гнусавым и вибрирующим, и никто не знает, что я пою, как оперная певица… Хотя, некоторые дураки называют мой голос старушечьим…»
А вслух говорила:
- И кто посмотрит на меня?… Вылитая Буратино… Кому я такая нужна?.. Мой узкий нос – чрезмерно любопытен… А родинки на нём – признак душевной простоты, озорства и кокетства… Но… мой голос… мой голос не сможет, наверное, лишить сна какого-нибудь... не ожидающего нападения, женатика…
Говорила это она явно неискренне, потому что знала точно, что хороша, чертовка!
А мужчины знали, что она знает… И не спешили явно восторгаться ею. Они мстительно думали: «Давай, давай, говори… А мы помолчим… Такой красивой дамочке ни в коем случае нельзя сразу говорить комплиментов… если вообще их можно ей говорить. Лучше заткнуться и молчать… Потому что недалеко и до эксцесса…».
Она была слишком молодой для таксидермиста, пятидесятилетнего сосредоточенного хмурого мужика, который и представить себе не мог, что свет окружающего мира состоит не из чётких градаций, а преимущественно – из бесчисленных оттенков.
Сам Чучельник был очень нелюдим и немногословен. И только жене мог сказать пару слов, по его мнению, достаточно ласковых.
Когда он говорил, его огромные оттопыренные волосатые уши жутко шевелились, словно напрямую были связаны с голосовыми связками... И нос у него тоже был волосат... и внутри, и снаружи. Но снаружи он нос обривал, а изнутри волосы просто выжигал: подносил к ноздре зажжённую спичку, и втягивал пламя, после чего выдыхал противный дым от сгоревших волос. Эта процедура мужа вызывала тошноту у его милой жены, и она спасалась от этой жути на кухне, у своей любимой кухонной плиты.
Рано утром он уходил в свою мастерскую, где делал очень редкую, неприятную, жуткую, а потому – неблагодарную работу. ОН ДЕЛАЛ, РАЗУМЕЕТСЯ, ЧУЧЕЛА.
Поясним…
Например, кто-то из охотников сумел убить ( хотя сами засранцы – охотники предпочитают говорить «добыть») кабана или косулю, енота, барсука, лису, медведя, зайца, утку, или ещё кого из лесных жителей, кому не повезло попасть на мушку ублюдка.
Ясное дело, такую удачу охотник-засранец захочет увековечить.
Вот и заказывает Чучельнику чучело из убитого им зверя, чтоб поставить сие чучело в квартире или загородном доме, и при случае похвастаться (хотя чем тут гордиться?...) своим метким выстрелом.
Скажите, Читатель, может ли считаться нормальным человек, посвятивший свою жизнь изготовлению чучел из убитых животных?..
Он, Чучельник, даже смог исхитриться написать книгу о своей нелёгкой профессии. Книга называлась так: «В помощь начинающему таксидермисту (чучельнику)…».
А начиналась так: «Если у вас умер любимый зверёк, например, мышка, крысёнок, хомячок, кошка, или даже собака, не спешите отчаиваться и спешить закапывать остывающий трупик любимца на даче или в огороде! Эта книга поможет вам сохранить любимого зверька навсегда рядом с вами!... А если это – съедобное животное, например, кролик, курица или нутрия, то вы вполне можете использовать и мясо…».
Вот такой типаж…
О чём он думал, вынимая внутренности из брюшных полостей расстрелянных кем-то животных, а между делом разгадывая детские кроссворды? Какой напевал мотив?... Ведь мы почти всегда напеваем что-то, делая свою работу…
И как они с будущей женой познакомились? И вообще, как он стал возможным, их брак?..
Это, между прочим, всё интересные темы для размышления. Хотя... Кто в этом мире может похвастать тем, что сумел научиться читать чужие души? Собственно, никто... Вот, и мы... Даже и не предполагаем, что у пожилого чучельника было хобби, которое не идёт ни в какое сравнение ни с одним из известных нам других хобби... Не знала об этом увлечении мужа, естественно, и его молодая жена: в редкие, свободные от ужасной работы минуты, Чучельник... писал стихи! Но... жене, которой, собственно, и были посвящены все его стихи, он не прочёл ни строчки! Более того, он сам настолько стеснялся своего полудетского хобби, что самым тщательным образом прятал исписанные тетради. Впрочем, об этом потом. Уж больно тема трепетна...
Так или иначе, были они мужем и женой.
.....................................................
Откуда они появляются, «ДРУЗЬЯ СЕМЬИ», эти обходительные, милые обаяшки и привлекашки с яй….ми балетного танцора?...
Они появляются тогда, когда красивой женщине не хватает элементарного внимания.
Так было и сейчас. Жене таксидермиста, Альбине, в один из осенних вечеров было скучно и одиноко. На улице не горело уличное освещение, центральное отопление ещё «не дали».
От нечего делать она в этот вечер надумала вдруг... сочинять стихи! Если бы она знала об увлечении мужа, наша история могла бы быть совсем иной...
В выдвижном ящике кухонного стола она отыскала старую, полувысохшую авторучку.
Покусывая авторучку, она долго думала над первой строчкой, с тоской глядя в окно. И надумала:
« Жёлтые листья лежат на окне…».
Теперь надо было искать рифму и вторую строчку. Рифма нескоро, но нашлась:
« Что-то невесело вечером мне…».
Прочитала всё вместе, и, разочаровавшись в стихе, бросила авторучку назад, в ящик.
Согревая хрупкое эфемерное тело у газовой плиты, Альбина думала: « Господи, холод-то какой!.. Как всё мрачно и серо… Проклятый октябрьский дождь надоел до мозга костей…
Раскисшую грязь и лужи не обойти даже по траве. Трава – сырая и холодная. На сыром лысом тополе – злые сырые вороны… На подоконнике – сырые жёлтые листья этого бедного тополя. А ведь совсем недавно там лежали блестящие тополиные почки, тающие на Солнце, запах которых сводил с ума… А ведь совсем недавно мы купались, и местные мужики жадно смотрели на мою фигуру… Даже руки замёрзли… По телевизору – плохие новости… Ребёнок – спит. Муж – на работе. Господи, какая страшная у него работа… В общем, беспросвет и рутина… С годами ничего не изменится. Молодость, наверное, уже прошла…», - …и закрывала миндалевидные глаза. Нос краснел, веснушки растворялись в скорбном румянце. Губы дрожали.
Вдруг в дверь постучали (звонок не работал по причине «технического кретинизма» её супруга). Альбина открыла глаза и радостно улыбнулась: какое-никакое, а развлечение. Со дня свадьбы единственным её развлечением было смотреть в окно, и доброжелательно кричать тонким голоском с третьего этажа, из кухни, своим соседям и знакомым, проходящим под окнами:
- Здравствуйте! Как дела?
К ним никто и никогда не приходил. Это был первый визит за всё время супружеской жизни!..
Она впорхнула в прихожую, на ходу взбивая свои пышные волосы и обметая ими дверные косяки, и нетерпеливо открыла дверь.
В свете тусклой коридорной лампочки стоял молодой человек. Он был строен и смугл, как Кен – «друг куклы Барби». Альбина была простой женщиной, не особенно разбиравшейся во всех этих тонкостях человеческих характеров и типажей. Единственное, что она могла сказать определённо, это – «нравится» или «не нравится».
ЭТОТ СУХОЩАВЫЙ И МИЛОВИДНЫЙ ПАРЕНЬ ЕЙ НРАВИЛСЯ!..
А молодой человек сказал:
- Ох, извините, я, наверное, ошибся! Вы ведь не Иванова? Мне нужны Ивановы… Надо у них газовую плиту посмотреть. Вызывали… Извините, я пойду.
Альбина быстро сообразила, что судьба посылает ей небольшой, но приятный подарок, и торопливо защебетала:
- Ой, а у нас тоже что-то непонятное с плитой: то пахнет газом, то не пахнет. Посмотрите, пожалуйста, а?... Я дам вам денег!..
Парень был не промах, и, конечно же, с удовольствием переступил порог её квартиры.
Он прошёл на кухню, мимоходом отметив: в прихожей не видно мужской одежды и обуви, не пахнет разогревающимся вчерашним супом и табачным дымом. Телевизор – не включен. Стало быть, муж её (если эта восхитительная женщина замужем) не дома… Не пришёл… Он с удовольствием отметил, что на безымянном пальце правой руки у неё – нет обручального кольца ( надо сказать, таксидермист был обычным жлобом, считающим, что женщине вовсе не обязательно иметь и носить обручальное кольцо. У Альбины не было даже серёжек… Он взял её из небогатой, многодетной семьи, и считал, что она и так должна быть ему обязана и благодарна по самый гроб жизни…)
Он открыл свой чемодан с инструментами, в котором из инструментов лежали лишь так называемый «газовый» ключ, отвёртка с обмотанной синей изолентой ручкой, мыло в жёлтой мыльнице, и простой, драно-облезлый, советского образца, помазок для бритья. Все эти хитрые инструменты достались молодому газовщику в наследство от прежнего, старого газовщика… С этим «джентльменским» набором Вы, уважаемый Читатель, наверняка знакомы! Вам тоже известно это волшебное действо, когда газовщик из «Райгаза» или «Горгаза» намыливает трубу, ведущую к центру Вашего мироздания - газовой плите на кухне.
Мы прекрасно знаем: если на трубе вздувается мыльный пузырь – дело дрянь… Значит, налицо утечка газа. Если же пузырь не вздувается – с Концом Света можно повременить…
Он, как обычно, намылив трубу, смотрел, вздувается ли жуткий пузырь… Она, затаив дыхание, тоже смотрела… Но ей было совершенно наплевать, вздувается пузырь, или нет. Гораздо больше её волновало, что от молодого газовщика пахнет свежим сигаретным дымом, молодёжным дезодорантом, малиновой жвачкой, и ещё черт те чем волнительным… Она не заметила, что жмурится от удовольствия, а ноздри вибрируют…
Естественно, всё было в порядке.
Он собрал чемодан, прошёл в прихожую. И тут… И тут его словно накрыло лавиной! А виной всему - прядь её рыжих волос, которых он случайно коснулся рукой, одевая куртку…
Когда она прильнула к нему, не в силах совладать с собой, он думал: “Такая женщина заставит меня сделать всё, что угодно: не исключая поедания хрустящих зарослей одуванчика под её окнами и чертячьих плясок на коньке крыши моей хрущёвки…»
……………………………………………………………………..
Он думал: " Какие мягкие у неё губы!.."
Она, в силу природной простоты, синхронно думала: «Господи, как хорошо-то!»
Альбина то и дело смотрела на часы. Время позволяло быть безумной ещё два часа… Они молча целовались в прихожей, наваливаясь то на зеркало, то на вешалку, то на входную дверь.
Время в такие минуты исчезает, растягивается… Его нет. Есть Вечность.
Так они познакомились. В этот вечер она не решилась пойти до конца, справедливо рассудив, что теперь это никуда не денется.
Короче говоря, стали они полноценными любовниками.
Чучельник однажды решил порадовать молодую жену. В этот день он выполнил особо дорогой и сложный заказ – сделал чучело из… крокодила! Крокодила завалил-подстрелил чиновник из местной администрации, будучи в Африке по обмену опытом по… А по обмену каким опытом, кстати? Да кто его знает… Нашим властителям любой опыт подойдёт, даже сексуальный, лишь бы побывать в Африке…
Итак, Чучельник… А что мы всё «Чучельник» да «Чучельник»?! Звали его Олегом…
Ну так вот… Олежа сделал чучело из крокодила, привезённого из Африки(!), и получил за это огромные деньги. Домой решил уйти на два часа раньше , и по пути купить жене какую-нибудь красивую и нужную вещицу…
Своим дремучим таксидермистовским умом он надумал, что лучшим подарком жене будет… кухонный топорик, ну, тот самый, у которого с одной стороны лезвие, а с другой - обушок в виде ребристой хренюшки для отбивания мяса… Дескать, теперь жена будет не просто ждать его с работы, а обязательно приготовит свиную отбивную.
Олег, как Родя Раскольников, спрятал топорик за пазухой, и шёл домой, шмыгая носом и счастливо, как дитя, улыбаясь.
Он взлетел по лестнице, и, стараясь не шуметь, открыл дверь своим ключом… Тихо вошёл. Где-то в глубине квартиры играла музыка и… заливисто смеялась Альбина.
Улыбаясь, и содрогаясь от нежности, от возможности порадовать жену, он прошёл по коридору и приоткрыл дверь в спальню.
Первое, что он увидел, это были широко раскинутые ноги его жены, Альбинки, и между них - голый зад явно нестарого мужика…
Они, двое молодых прелюбодеев, ничего не слышали и не видели. В этом их состоянии им было абсолютно наплевать на весь мир вокруг.
Чучельник стоял и смотрел… Он не был особо чувствительной натурой, а потому ничего особенно страшного с ним и не случилось. Он лишь зарычал и засопел…
Те двое вдруг очнулись, оглянулись… Конец Света…
Она, хрупкая худенькая, двадцатилетняя глупышка-бедняжка, смертельно боялась своего мужа-таксидермиста… А потому просто мгновенно потеряла сознание от страха…
А молодой прелюбодей резво вскочил, и, прикрываясь майкой, дрожащим голосом сказал:
- Из… извините… здравствуйте…
Олег – Чучельник, всё ещё не в полной мере осознавая, что он – классический рогоносец, машинально ответил:
- Добрый вечер…
В следующую секунду на Чучельника накатила такая ярость, что он, как во сне, сунув руку за пазуху, достал кухонный топорик…
Газовщик Володька смотрел на топор молча… Он всё ещё не верил, что его жизнь может оборваться вот так нелепо – от полуигрушечного топора. Но… вдруг жалобно сказал:
- Не надо… Простите меня… Я ещё слишком молод… Я больше не буду…
Чучельник, без сомнения, был простолюдином. Но даже будучи простым человеком, он смог уловить в голосе газовщика Володьки ФАЛЬШЬ. А это означало, что он, Вова, БУДЕТ ещё, БУДЕТ... Будет обнимать и целовать его Альбинку. Будет владеть её мыслями и желаниями, что означало: теперь Вова вступил в абсолютное противодействие с ним, ТАКСИДЕРМИСТОМ и его семейным счастьем… Теперь все мысли его молодой и наивной жены будут – о Володьке…
Эта фальшь и стала приговором Вовке – прелюбодею…
Чучельник быстро шагнул к нему, и…. Не будем описывать эту кошмарную сцену… Скажем только, что смерть прелюбодея была мгновенной.
Что ж… По крайней мере, он умер вроде бы счастливым…
Олег выдернул топорик из несчастно-счастливого газовщика, и решительно подошёл к лежащей навзничь своей молодой жене.
Рыжая грива рассыпалась по подушке, изящные тонкие ручки скомкали простынь… На лице застыло смешанное выражение глубочайшего наслаждения, удовлетворения и… леденящего ужаса.
Он почему-то сосредоточился на этих, так хорошо ему знакомых двух родинках на её божественном носу. Она в этой своей порочности была так ослепительно красива, что у чучельника потекли слёзы жалости и умиления, а руки безвольно опустились, и окровавленный топор упал на старый палас. Она была ЕДИНСТВЕННЫМ светлым пятном в его мрачной жизни, и он даже сейчас готов был целовать её ноги, раскинутые на запятнанной прелюбодеянием простыни…
Он смахнул слёзы и присел на край кровати. В конце-концов, он сам виноват… сам загнал жену в такую ситуацию… со своей странной работой и долгим отсутствием дома. Вакуум, он всегда стремится к заполнению.
Жена всё ещё не приходила в себя. Он чуть успокоился, глядя на бездыханное тело газовщика. И вдруг он понял, что совершил обычное убийство. И наплевать будет судьям, что он убил своего обидчика…
Он тяжко вздохнул… Сколько ему «дадут» за порочного, но молодого человека? Наверное, много…
Чучельник был беззлобным человеком, никогда ранее не поднимавшим руку на живое существо… Только на мёртвых…
И вдруг его осенило: сейчас – тёмный вечер. Соседи – алкоголики спят… Никто ничего не видел и не слышал…
Он подхватил с пола топорик и сунул его за пазуху. Оставалось лишь убрать тело…
Олег приподнял край кровати и вытащил край паласа из-под ножки. Палас уже успел пропитаться кровью…
Он плотно завернул газовщика в палас, и получившийся свёрток упаковал в целлофановый пакет, туго перетянув верёвками.
Сделав это, он совсем успокоился! Возиться с трупами - это его обычная работа, гораздо более привычная штука…
Тут на него накатила вторая. настоящая волна ярости. Он оглянулся на жену, и ярость его мгновенно сосредоточилась на мёртвом уже газовщике.
Он любил и жалел жену. Но простить так и не смог. Конечно, он должен её наказать… Но как можно наказать это хрупкое божественное создание?
В голове его вдруг родилась чудовищная идея… Такая идея может родиться исключительно в мозгу, отравленном самым сильным ядом – ЯДОМ РЕВНОСТИ.
Несомненно, он накажет свою жёнушку… Нет, он не тронет её и пальцем… Более того, к Дню её рождения – в Ноябре, он преподнесёт ей такой… замечательный подарок, помнить который она будет до гробовой доски…
Он шумно выдохнул, выволок жуткий свёрток в коридор, туда же отнёс и одежду прелюбодея, после чего быстро прибрал в комнате, не оставив ни малейших признаков пребывания - ни своего, ни газовщика!
Жена его всё так же лежала без сознания, но чуть порозовела, и дыхание стало ровным и глубоким. По-видимому, обморок перешёл в глубокий сон…
Он выключил свет, вышел в прихожую, оделся, и осторожно ушёл, прихватив, разумеется, страшный свёрток…
Чучельник вернулся домой в обычное время. Он принёс жене подарок – новый палас в их спальню. Кроме того, за пазухой у него был прекрасный букет из красных роз…
Он с удивлением обнаружил, что жена его по-прежнему спит, только на боку…И совсем по-детски причмокивает пухлыми, «сердечком», губками…
Он поставил розы в вазу, а вазу – в изголовье жены.
Только теперь можно было спокойно уснуть…
..........................................................
Утром, едва жена зевнула и пошевелилась, он нежно погладил её по волосам…
Она встревоженно оглядела комнату, и, не увидев ничего особенного, беспомощно посмотрела на улыбающегося мужа, а тот, как ни в чём не бывало, сказал, посмеиваясь:
- Доброе утро, милая!.. Я вчера поздно пришёл, ты уже спала… Извини, уж не стал тебя будить… Смотри, какой я тебе принёс букет!.. И – новый палас в комнату!
Она прижала руки к груди, всё ещё недоверчиво глядя на хитро улыбающегося мужа, и пытаясь найти на его лице хотя бы тень лжи или неискренности.
Но улыбка его была доброй и лучистой, и она сказала дрожащим голосом:
- Слушай, мне приснился такой страшный сон…
А он сказал весело:
- К чёрту страшные сны. Пойдём завтракать!.. Мне вчера по случаю удалось достать свеженькой баранины: клиент зарезал барана и заказал его чучело. А мясо я забрал себе. Вот я с утра пораньше и накрутил котлет. И свининки добавил для сочности! Я сам-то уже поел, пошли!
Он сидел рядом, и с удовольствием смотрел, как она ест, не забывая подкладывать на тарелку кусочки поподжаристее и поаппетитнее. Он улыбался ослепительно, и шутил:
- Баран-то был молод и кучеряв! А у них мясцо завсегда скусное!..
Про себя думал: «Ешь, любимая, и переваривай свой грех, своего полюбовника…».
Она с восторгом запивала сочные котлетки свежим клюквенным морсом. Клюквы ей принёс два дня назад Вовик, а она сказала мужу – подруга, мол, расстаралась…
Но свой главный подарок он преподнёс ей в Ноябре - в День её рождения.
Она, ожидая сюрприза, радостно улыбалась. Как она была молода… Ей исполняется сегодня всего лишь двадцать один год!
Альбина просто стояла и смотрела, как её муж медленно, с игриво-хитрым выражением лица, распаковывает продолговатый ящик.
Он распаковал его и поставил стоймя. Оставалось лишь сдёрнуть матовую бумагу с предмета, стоящего в ящике, и он сказал:
- Ну, Альбинка, давай!
Она подошла к ящику, протянула руку, и сдёрнула бумагу.
Он, Чучельник, действительно был мастером своего дела: из ящика на охваченную леденящим ужасом Альбину смотрел… улыбающийся ГАЗОВЩИК – ВОЛОДЬКА.
Всё те же голубые смеющиеся глаза, улыбающиеся молодые губы, курчавые волосы, и… всё та же старая куртка-спецовка «Горгаза»… Он был всё тем же обаяшкой и привлекашкой, тем же ласковым и нежным Вовкой… За исключением одного: он был ЧУЧЕЛОМ…
Сощурившись, Чучельник пристально смотрел на белое, как снег, лицо жены… Настолько пристально, что даже не заметил, что её роскошная рыжая грива мгновенно начала седеть…
Его невероятно удивило, что она не упала в обморок. Он ждал именно обморока, а уж никак не следующей реакции.
Она совершенно неожиданно сказала ледяным голосом:
- Спасибо, милый… Такой подарок я никогда не забуду… Поставь, пожалуйста, его в шкаф… Нам ведь не нужны проблемы?..
И ушла в спальню, где обессиленно опустилась на кровать. Дурнота охватила её, и её вдруг вырвало прямо на новый палас…
А чучельник злорадно упаковал газовщика Володьку и поставил в шкаф… Он действительно превзошёл самого себя, трудясь почти два месяца над этим шедевром, навеянным ДРЕМУЧЕЙ РЕВНОСТЬЮ И ЖЕСТОКОСТЬЮ… Он почти физически ощутил её страдание, и был доволен, хотя и жалел её, начинающую седеть, двадцатиоднолетнюю дурочку…
Но всё в этом мире проходит. Даже леденящий ужас…
К Весне Альбина оправилась от потрясения, и вроде бы даже стала воспринимать всё случившееся с немалой долей иронии. Ставшие седыми волосы она выкрасила в тот же рыже-каштановый цвет…
Время от времени она демонстративно открывала трёхстворчатый шкаф, где «поселился» Володька – газовщик, и, хитро улыбаясь мужу, говорила:
- Смотри-ка, как живой!.. Ах ты, проказник!
… И грозила восторженному супругу изящным пальчиком.
Но тот был близорук… да и вообще недальновиден. Если – бы он заглянул в зелёные Альбинины глаза, он бы увидел в них всепоглощающую и безграничную ненависть.
Они, Альбина и Олег, в последнее время сблизились… По крайней мере, так Олег думал…
Альбина стала проявлять к его странной профессии явный интерес, желая тоже научиться этому непростому искусству – мастера –чучельника…
Он был рад, что его жена стала, в конце-концов, по достоинству оценивать его мастерство таксидермиста, и, более того, сама пожелала стать таким же мастером.
Она стала ходить с ним в мастерскую, где во всём помогала, не отказываясь даже от такой мерзкой операции, как потрошение трупов животных.
А он старался, и учил её всему, что знал и умел сам: обрабатывать шкуры и черепа, изготовлять глаза из пластмассы, делать набивку и наводить красоту на готовое чучело, умело пользуясь лаком и гримом, придавая глазам живой блеск.
Через год он за обедом торжественно сказал:
- Ну вот, Альбочка, теперь ты тоже – МАСТЕР – ТАКСИДЕРМИСТ! Теперь, в случае чего, ты сама сможешь прокормить себя и нашего милого ребёнка! Ведь я не вечен!..
А она ответила, радостно улыбаясь:
- Спасибо тебе, дорогой!..
Ближайшей же ночью таксидермист скончался, съев на ужин большую порцию пельменей…
Нет необходимости говорить, что его половину пельменей жена умело прошприцевала цианистым калием…
Она привезла его труп, пахнущий миндалём, в их мастерскую по изготовлению чучел, заволокла на препарационный стол, раздела, полила холодной водой из шланга, и… взяла скальпель в свою красивую ручку…
………………………………………………………………………..
Через месяц чучело Чучельника (извините за нехорошую, но удачную, игру слов...)было готово, и Альбина со всеми предосторожностями перевезла его домой...
.............................
Прошло двадцать лет… Никто никогда и не вспоминал о пожилом чучельнике. А если вспоминали, Альбина раздосадованно отмахивалась: «Да нашёл себе совсем молодую дуру… Уехал, козёл старый… И чёрт с ним…».
Время от времени ей даже и письма от него приходили… электронные!
Всё это время вещи и одежда мужа так и лежали в доме (Альба боялась подозрений), и вот пришёл день, когда она решила, наконец, избавиться от огромных мужниных ботинок, войлочных тапок, разношенных старых турецких свитеров, мешковатых курток и отвратительных спортивных шапок и кепочек, коими муж многие годы назад прикрывал внушительную лысину. Кроме того, в выдвижном ящике буфета валялась ещё запасная вставная челюсть, вызвавшая у Альбины приступ особенной тошноты.
Она связала всю эту гадость в огромный тюк, и вынесла в огород, прихватив канистру с бензином.
Костёр из мужниного тряпья дымил, время от времени возмущённо исторгая снопы искр, словно в нём ещё жила оскорбленная душа старого чучельника, а Альбина деловито бросала в пламя вещь за вещью. Но, вдруг... Вдруг, из чёрной болоневой куртки на траву высыпался целый ворох школьных тетрадок. Тетрадки были обычными школьными... тонкими и в клеточку.
И на каждой из них было коротко написано: "Альбине. Стихи."
Альба подняла одну из них (видимо, последнюю из записанных), перелистнула, и, чувствуя, как под ней качается земля, прочитала:
Мне приснился сон: ты изменила.
К рельсам я спешу через крапиву...
Слёзы льются, смешиваясь с пылью,
У крапивы - прикус крокодилий...
Вдруг спросил меня Зелёный Поезд:
- Есть ли у тебя, дружище, совесть?
Ты меня, железного, послушай:
Может, ей с тем парнем было лучше?!
Мне ведь тоже стало непривычно
Без зеленоглазой электрички!
........................
...И умчал, меня оставив в саже...
Я проснусь, любимую поглажу,
Расскажу про сон, который видел...
И к утру уйдёт моя обида...
Прочитав, Альба обессиленно опустилась на траву. Она читала и читала... пока не стемнело. Костёр уже совсем догорел. Вещи мужа превратились в дым и золу. Остались лишь эти тетради. От тетрадей веяло такой лаской, что... Альбине на миг показалось, что её лишили тела, и вечерний ветер вознёс её над постылым домом... огородом...
Совершенно ошеломлённая, она, как во сне, вернулась в дом, где долго сидела в любимом оранжевом кресле, пытаясь осознать происходящую с ней метаморфозу...
……………………………………………………………………………
Заканчивается её рабочий день… Она, признанный мастер своего дела, идёт домой. Её не тревожат ни морщины, ни опускающиеся веки… Она сама делает себе «пластику». Время от времени она сама делает себе подтяжку кожи и удаление подкожного жира. ВЕДЬ ОНА С ТОГО ДНЯ ВООБЩЕ НЕ ЧУВСТВУЕТ БОЛИ. И, ВЫРЕЗАЯ СЕГМЕНТЫ КОЖИ НА СВОЁМ ЗАТЫЛКЕ, ОНА НЕВОЗМУТИМО НАПЕВАЕТ ШЛЯГЕРЫ НАЧАЛА ДВУХТЫСЯЧНЫХ ГОДОВ. Потом – кривой иглой сшивает, натягивая, свою кожу. После операции она брезгливо берёт лишние куски кожи и бросает в мусорное ведро на кухне. Всё такая же элегантная и соблазнительная, она ужинает в одиночестве, и проходит в гостиную, разжигает камин. Ей всё так же холодно, как и годы назад. Но она подходит к своему старому трёхстворчатому шкафу и открывает его…
Там, в шкафу – двое её мужчин, олицетворяющих ЛЮБОВЬ и НЕНАВИСТЬ… У каждого – своя секция огромного шкафа – как отдельная квартира… А одна секция ЕЩЁ СВОБОДНА…
Через какое-то время она разменяла свою постылую квартиру с её вечным видом на запад, а на западе... На западе - вечный огромный пустырь с ивовыми зарослями и безымянным грязным ручьём, с гаражами и помойками. Теперь она живёт в новом доме, с видом на золотые купола Н-ской церкви. И когда местный звонарь ладно делает свою работу к обедне или вечерне, она стоит на балконе, украдкой смахивая слёзы боли и раскаяния... Но жизнь - продолжается!
ВОВКА и ОЛЕЖКА смотрят на неё пристально из своего трёхстворчатого шкафа. Вовка – с вожделением, а Олежка – с беспомощной ненавистью…
ЭТОТ КОНТРАСТ испепеляющих чувств почему-то приводит её в состояние глубочайшего покоя и душевного равновесия, которые так нужны в наше смутное время.
Она, нежно напевая «Турецкий марш» Моцарта, старательно пылесосит Вовку и Олежку, а затем стирает с их лиц пыль и грязь. Потом, естественно – макияж… Потом – причёска. Потом – поцелуй каждому. Сначала – Володьке, затем - Олегу… А иногда Олега и вовсе не целует, а ласково говорит ему, заглядывая в пластмассовые карие глаза:
- Дурак ты старый… Что натворил?...Ладно, потом поговорим…
Она шутливо делает реверанс, лукаво стрельнув глазами в любимых кукол...
…И закрывает дверцы шкафа на ключ, выходит на балкон, где, роняя горячие слёзы на сосновые перила, страстно крестится, от души любуясь золотыми чудо-куполами... Она сделала себе "мальчиковую" причёску, без жалости расставшись с копной пышных волос.
Её сын давно вырос, и она с некоторых пор начала приучать его к этому очень и очень хитрому ремеслу – ТАКСИДЕРМИИ. Набивая очередное чучело, она говорит:
- Запомни, сынок: когда придёт время, свою работу ты должен сделать так, чтобы я рядом с этими двоими мужланами в шкафу смотрелась достойно! И поставь меня, пожалуйста, в среднюю секцию шкафа, между двумя этими замечательными куклами, и уж будь любезен, пусть мои волосы будут, ну... скажем так, ну... до моей осиной талии!
Сын кивает, и отвечает:
- Не переживай, мамочка! Ты будешь выглядеть, как девочка! Обещаю…
......................................................
Прошло ещё... ну, допустим, лет десять.
Молодой таксидермист в задумчивости стоял перед открытым трёхстворчатым шкафом, и думал: "Всё-таки... Как быстро идёт время... Завтра - моя свадьба. Что я скажу своей жене, если ей доведётся открыть этот шкаф, а?..".
Разумеется, он прекрасно знал (по рассказам матери) всю эту непостижимую историю о пожилом чучельнике-отце, своей матери, и её... знакомом.
Глядя на обворожительную девушку, стоящую посередине, между двумя попорченными молью мужиками, он сделал для себя вывод: "Стихи, если они вдруг возникли по какой-либо причине, не стоит скрывать от своей жены. Если стихи родились, они должны быть своевременно прочитаны жене, пока не случился вот такой вот, хотя и милый, ужас...". В эти секунды ему кажется, что его мать смотрит именно на него пристально, и одобрительно улыбаясь. Он, пряча улыбку, едва заметно кивает ей понимающе.
Он закрывает шкаф, и невозмутимо спускается на первый этаж. Нужно готовиться к свадьбе, и ни в коем случае нельзя забыть дома свой альбом со стихами...