Законы осуждают
Предмет моей любви;
Но кто, о сердце! Может
Противиться тебе?
Какой закон святее
Твоих врождённых чувств?
Какая власть сильнее
Любви и красоты?
Люблю – любить ввек буду.
Кляните страсть мою,
Безжалостные душ,
Жестокие сердца!
«Сердце моё, - отвечала она, - могло быть в заблуждении. Бог простит слабую. Надеюсь, что жизнь моя скоро кончится. Оставь меня незнакомец!»
«Ради Бога, оставь меня!.. Если он сам послал тебя – тот, которого страшное проклятие гремит всегда в моём слухе, - скажи ему, что я страдаю, страдаю день и ночь, что сердце моё высохло от горести, что слёзы не облегчают уже тоски моей. Скажи, что я без ропота, без жалоб сношу заключение, что я умру его нежною, несчастною…»
«Творец! Почто даровал ты людям гибельную власть делать несчастными друг друга и самих себя?»
«Остров Борнгольм» Карамзин
ПРОЛОГ
Умереть не страшно. Это легко. Жить – гораздо сложнее. Жить… Теперь мне это не грозит. Я закрыла глаза и вздохнула. Последний раз. Представляю, как он завтра будет зол. Хотя, какая разница? Завтра для меня уже не существовало. Или не будет существовать? Какие глупые вопросы приходят в голову. Наверное, совсем не об этом нужно думать перед смертью.
Да.
И мне совсем не страшно. Смерть – это покой. Свобода. Пусть и слабость. Мне плевать.
Это легко…
1
«Основной тон жизни – это скука,
впечатление чего-то серого».
Ж. и Э. Гонкуры
Снова этот кошмар. Снова я бегу, а ноги совсем не хотят двигаться. Они вязнут в песке, я погружаюсь в мокрую грязь, пытаюсь выбраться. Где-то вдалеке звонит телефон. Это очень важно. Нужно обязательно успеть ответить. Теперь мне не хватает воздуха. Я судорожно пытаюсь набрать как можно больше кислорода. Телефон не перестаёт звонить. Начинает болеть голова. Звонок ещё громче. Ну, возьмите же кто-нибудь трубку! Всё. Я больше не могу. Я задыхаюсь… и открываю глаза.
Это всего лишь сон. Обычный кошмар. Я вздохнула и посмотрела на тумбочку: а вот телефон звонит на самом деле.
Я протянула руку и взяла трубку.
-Да,- получилось как-то неприветливо. Голос после сна был хриплый и низкий.
-Доброе утро, - послышался знакомый баритон, - я тебя разбудил?
-А-а, Кирилл, - голос звучал также грубо, и пришлось откашляться, чтобы можно было продолжить, - да, но всё равно, спасибо.
-За что?
-Ты спас меня от кошмара.
-Не за что. Я вообще-то позвонил напомнить, что заеду за тобой сегодня после обеда. Надеюсь, ты собрала вещи?
-Да, почти.
-Хорошо,- удовлетворённо произнёс мужчина и на минуту замолчал. Видимо, хотел, чтобы я что-нибудь сказала.
Но мне нечего было ответить.
-Тогда до встречи.
-Пока, - выдавила я и нажала «Отбой».
И что теперь? Мне-то и голос его по телефону трудно слышать, а как я буду жить рядом с ним? А его мамаша? Та ещё стерва. Смотрит на меня так, как будто я из её кармана деньги краду и ничуть не смущаюсь. Эти проклятые деньги! Папа, ну зачем ты так со мной? Зачем заставляешь меня делать то, что я не хочу? Я так скучаю без тебя! И злюсь! Твоё проклятое завещание сковывает меня по рукам и ногам! А эти нелепые условия! Чтобы получать деньги, я должна жить вместе с братом и его матерью. Похоже, под конец жизни ты стал терять рассудок!
В двери постучали, и это вывело меня из горьких мыслей.
-Войдите, - ответила я и поднялась с постели.
Это была мама.
-Ты уже встала? – спросила она, входя в комнату, - Я слышала твой голос.
-Да, всё в порядке, - кивнула я, заправляя кровать, - Кирилл звонил.
-Сегодня? – вздохнула мама и устало села в кресло.
Я молча кивнула, пытаясь проглотить комок в горле.
-Может быть, не надо этого делать? Я не хочу, чтобы ты страдала.
-Мам, ну с чего ты взяла? – я постаралась, чтобы голос звучал как можно бодрее.
-Я же не слепая, и вижу, как тебе трудно.
-Нам нужны деньги. Скоро Полина пойдет учиться. И ты знаешь: я не могу отказаться. Это будет предательством по отношению к брату. Так хотел отец.
-А я не хочу, чтобы ты шла на такие жертвы. Я прошу тебя, подумай. Я знаю, что ты любишь Кирилла, - мама смотрела на меня полными надежды глазами.
-Да, - согласилась я, - любить родного брата – это действительно ужасно. Особенно, такой любовью. Хм. Как ты думаешь, отец знал об этом?
-Нет, вряд ли, - покачала головой она,- я не думаю, что он заставил бы тебя так мучиться. Хотя, - тут она пожала плечами, - мне кажется, что перед смертью твой отец сошел с ума.
Я тихо засмеялась:
-Ты знаешь, до твоего прихода я как раз думала об этом.
-Конечно! Нормальный человек никогда бы не поступил так с родной дочерью. Одна мамаша твоего брата чего стоит, - донеслось из коридора, и через минуту в комнате возникла сестра,- Извините, я всё слышала, - виновато произнесла она.
-Ничего, заходи, - я махнула ей рукой.
-Да что это за дурацкие условия, требующие, чтобы ты прожила два года со своим братом и этой злобной ведьмой? Почему твой отец просто не мог разделить все свои деньги между вами? Каждый получил бы то, что хотел. И разошлись, как в море корабли!
-Во всяком случае, нам этого теперь не узнать. Отец умер, а значит и его намерения останутся тайной, - вздохнула я.
Полина подошла ко мне и обняла за шею.
-Сашенька, пожалуйста, не делай этого. Ты ведь не для себя стараешься! – по щекам сестры побежали слёзы.
-Ну, что ты, глупая, не плачь! – успокаивала я её, хотя сама с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься, - Всё будет хорошо. Представь, как мы заживём! Всего два года – и ты окончишь школу, а я получу наследство.
Мама подошла и обняла нас. Так мы простояли несколько минут.
-Ну всё, хватит, - сказала я, отстраняясь и вытирая слёзы, - мне ещё нужно кое-что собрать. К тому же, я не в другую страну еду, а всего лишь на другой край города.
-Но эта Марина Евгеньевна… - поморщилась мама.
-Ничего,- ухмыльнулась я, - мы ещё посмотрим, кто кого.
2
Кирилл заехал ровно в 14:00. Погрузив все мои сумки в багажник его шикарной машины, мы медленно отъехали от дома и выехали на основную трассу. Я потянулась за ремнём безопасности и попыталась пристегнуться. Какая же я неуклюжая! Вечно у меня всё не получается! Кирилл попытался мне помочь и дотронулся до моей руки. От прикосновения мурашки побежали по коже, а к щекам прилип румянец. Слишком давно мы не были вместе. Я совсем от него отвыкла! Я быстро отдёрнула руку и отвернулась к окну, чтобы брат не заметил моей реакции.
Немного успокоившись и посчитав мысленно до десяти, я повернулась к нему и постаралась спросить как можно более будничным тоном:
-У тебя новая машина? – так, вроде бы нормально.
Кирилл покачал головой:
-Нет, с чего ты взяла?
-Просто последний раз у тебя была другая, - пожала я плечами.
-Вот именно,- ответил он, - последний раз. А когда мы виделись последний раз? У меня вообще такое чувство, что ты меня избегаешь.
-Мне нужно было прийти в себя после смерти папы, - попыталась выкрутиться я.
Не могла же я ему сказать, что мне легче жить, когда я его не вижу. При папе мы постоянно встречались, часто проводили выходные вместе. А после его смерти встречи прекратились, хотя Кирилл и делал какие-то попытки. Но я ссылалась на занятость, и это было почти правдой. Эти полгода действительно выдались очень тяжёлыми. Я с головой бросилась в работу, чтобы не думать о потере. Я наизусть заучивала роли и играла в нескольких спектаклях.
-Да, - вздохнул мужчина, - мне тоже было тяжело. А ещё это завещание, очень странное. Однако адвокаты будут следить за его выполнением, и в противном случае, все наши деньги перейдут в фонд инвалидов. Хотя, отец и так при жизни отваливал им не маленькие деньги. А я занимаюсь этим и сейчас.
-Они были бы счастливы, - кивнула я.
Почти двадцать минут мы ехали молча. Кирилл следил за дорогой, а я – за ним. Какой же он всё-таки красивый! Безупречный. Уверенный в себе. Обожаю уверенных в себе мужчин! С ними можно чувствовать себя в полной безопасности. Но полностью отвлечься в его присутствии я не могла. Я должна была всегда контролировать свои эмоции, чтобы ненароком не выдать их. Это так ужасно! Любить человека, которого нельзя любить. Это против всех законов морали! Это против Бога!
Сердце болезненно сжалось, и я поморщилась.
-Волнуешься? – Кирилл, видимо, по-своему истолковал мою гримасу боли, - я понимаю. Моя мать - та ещё штучка. Но ты не беспокойся, я поговорил с ней и попросил тебя не цеплять.
-А ты знаешь, я понимаю её, - сказала я и подняла глаза на брата.
Он вскинул одну бровь.
-Да, - кивнула я, - мало что при жизни мужа ей пришлось терпеть его дочь со стороны, так и после его смерти она от неё не избавилась. Есть над чем побеситься. И, кстати, со стороны отца это было жестоко, как по отношению к ней, так и по отношению ко мне, да и к тебе тоже.
-Ну-у, - протянул Кирилл, - позицию матери я понимаю, твою – принимаю, а вот о себе такого сказать не могу. Ты же знаешь, я тебя люблю, и я очень рад, что мы будем жить вместе. В детстве мне этого не хватало.
Я сглотнула подступающий к горлу комок. Он что, нарочно? Я набрала в лёгкие как можно больше кислорода, а затем бесшумно выдохнула:
-Да, я тоже тебя люблю.
Но совсем не той любовью, на которую ты рассчитываешь. Конечно, вслух я этого не произнесла.
Мы свернули с центральной трассы и поехали по тихой дороге. Это дорога вела к частному сектору, где располагался дом, в котором меня ждут два года страданий. Как мне это пережить? Смогу ли я себя контролировать? Смогу ли не выдать свои чувства? Жизнь одна, и так обидно тратить её на страдания. Если вдали от брата не проходит и дня, чтобы я не думала о нём, то что будет сейчас, когда мы будем жить под одной крышей?
Говорят, что по-настоящему мы любим только тех, кого готовы отпустить. Смогла бы я его отпустить? Наверное, да. Ведь жить тогда было бы гораздо легче!
Я снова отвернулась к окну и стала смотреть, как мы проносимся, оставляя за собой километры моей жизни. Что было в ней? Что я потеряла? О чём должна жалеть? Может быть, только о свободе? Хотя о какой свободе может идти речь, если я заложник собственных мыслей, собственных переживаний и чувств? Я не могу отказаться от наследства. Это значит, что я отказываюсь жить с Кириллом и его матерью. Это значит, что и они не получат того, что им должно принадлежать по завещанию. Отец знал, что я так не поступлю. И он был прав. Как ни тяжело мне будет пережить это время, я обязательно справлюсь! Я всегда справлялась со всеми трудностями, а их в моей жизни, пусть и короткой, было не мало. В это мгновение я решила, что доведу дело до конца. Попробую привыкнуть к Кириллу. Может быть, если я буду видеть его каждый день, то не буду уже так реагировать на его близость? Я даже попытаюсь ужиться с его мамашей. Пусть это и не просто. Но кто обещал, что будет легко? Раз ты, папа, этого хочешь, будь по-твоему!
3
Когда мы вошли в дом, мать Кирилла стояла в холле. Она как будто ждала нас: руки скрещены на груди, в глазах – злость и решимость.
-Добрый день, - кивнула я ей.
-Кому как, - хмыкнула она.
-Мама, - отдёрнул её Кирилл, помогая мне снять куртку и вешая её в шкаф.
-А что? – подскочила она к нам, - считаешь, я должна радоваться?
-Мы же с тобой договорились, я тебя просил. У Саши такие же права жить в этом доме, как у тебя или меня. Это была воля отца, - он укоризненно посмотрел на мать.
-Если вам станет легче, - отчетливо выделяя каждое слово, сказала я, - то мне тоже не доставляет особого счастья перспектива видеть вас каждый день. Но если вы всё же хотите получить свои деньги, то нам нужно попытаться как-то сосуществовать. Два года – не маленький срок, и я не собираюсь тратить его на то, чтобы выслушивать ваше недовольство.
Марина Евгеньевна смерила меня ненавидящим взглядом. Ну что ж, это взаимно.
-Идём, - подтолкнул меня Кирилл к лестнице, - я покажу твою комнату.
Я взяла сумку поменьше, оставив Кириллу две другие, и мы поднялись на второй этаж. Я сразу же направилась к своей комнате. Ребёнком я часто оставалась ночевать у папы, поэтому он оборудовал для меня отдельную детскую. Став постарше, я перестала здесь бывать, и теперь не знаю, что скрывается за дверью комнаты. Как же я давно здесь не была! Последнее, что помню, так это огромную розовую кровать с балдахином и кучу игрушек. Интересно, что там теперь? Я остановилась перед массивной дубовой дверью и посмотрела на молодого мужчину. На мгновение мысли понесли меня совсем не в ту сторону, но я вовремя себя отдёрнула. Он улыбнулся моей любимой улыбкой, от которой по спине побежали мурашки:
-А у тебя хорошая память. Открывай!
Я нажала на ручку, толкнула двери, сделала шаг вперёд и ахнула в изумлении. Это была комната моей мечты: большая кровать стояла возле левой стены, чуть поодаль – огромный шкаф. Возле окна – два кресла и кофейный столик. Рядом с дверью находился письменный стол, над которым висело множество полок. Но самым важным было то, что вся ткань: покрывало, занавески, обивка кресел и даже обои были приятного нежно-голубого цвета, а ковёр лежал ярко-оранжевым пятном. Именно так, как я хотела. Я стояла в оцепенении и не могла пошевелиться.
-Я вспомнил, как однажды ты сказала, что хочешь голубую комнату с оранжевым ковром, и постарался воплотить это в жизнь, - голос брата вывел меня из ступора.
-Э…это невероятно! - заикаясь, произнесла я, - Как ты запомнил? – Я повернулась к мужчине и посмотрела ему в глаза. – Я ведь и сама не помню, когда говорила тебе об этом!
-Тебе не нравиться? – с тревогой спросил он, - если хочешь, мы можем всё переделать.
-Нет, - замотала я головой, - что ты! Спасибо! – Я выдохнула, - большое спасибо.
Кирилл поставил сумки на пол, подошёл ко мне и обнял. Я прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди, чтобы он не увидел моих слёз.
-Я хочу, чтобы ты была счастлива. В этом доме. Рядом со мной.
После этих слов, я уже не смогла сдержать слёзы, и из груди стали подниматься сдавленные рыдания. Если бы он знал, о чём говорил! Счастье для меня рядом с ним просто невозможно, и от моего желания оно не зависит. Кирилл прижал меня ещё крепче и стал целовать мои волосы, утешая:
-Ну, хватит. Всё будет хорошо.
От его прикосновений, таких сладких и, в то же время, таких горьких, хотелось рыдать ещё больше. Я отстранилась, вытирая слёзы:
-Прости, устроила тебе тут истерику. Это просто усталость. Неделя была очень тяжёлая, да и сегодняшний переезд…
-Я понимаю, - кивнул он, - и хочу, чтобы ты знала, что во всём можешь на меня положиться.
-Я знаю, - попыталась улыбнуться я, но улыбка получилась какая-то горькая.
-Ну, ладно,- вздохнул он, - разбирайся с вещами, ужин в шесть.
Кирилл вышел, а я посмотрела на часы. Было полчетвёртого. Отлично! Я могу разобрать вещи и ещё успею отдохнуть.
Когда вещи были разобраны и разложены по местам, я легла на кровать и взяла в руки мобильный. Надо сказать маме и сестре, что со мной всё в порядке. Говорить не хотелось, и я, быстро набрав сообщение, нажала кнопку «Отправить».
Как хорошо, что можно побыть одной. Помечтать. Тихо поплакать. Одиночество - порой лучшее общество. Я лежала и думала о будущей жизни, о Кирилле, о сестре, об отце и его завещании… Через несколько минут мысли стали путаться, и я не заметила, как провалилась в небытие.
***
Я сижу в библиотеке на нашей даче. Напротив меня за столом сидит отец и нежно мне улыбается. Как хорошо! С ним не существует проблем. С ним я в полной безопасности. И мне даже не страшно признаться. Да, я давно задумала это сделать. Я хочу начать, но отец жестом даёт понять, чтобы я не говорила. Он кивает и улыбается.
-Пап, но я должна. Я хочу, чтобы ты знал.
Улыбка исчезает с его лица, и оно в момент становится злым и холодным. Как будто он уже всё знает. Однако я полна решимости довести всё до конца.
-Я люблю его,- упрямо говорю я.
Но отец уже не слушает меня, его глаза смотрят поверх моей головы. Нас кто-то подслушал. Я быстро оборачиваюсь – в дверном проходе стоит Кирилл. Я пытаюсь заглянуть в его глаза, понять, услышал ли он моё признание? Сердце бешено колотится. Я ничего не понимаю. В глазах мужчины столько боли и страдания. Что это значит? Я снова оборачиваюсь к отцу, а он со злостью колотит подставкой для ручек по столу… Каждый удар отзывается в моей голове невыносимой болью, а стук не прекращается.
-Не надо, папа, прошу…
-Саша! Саша!
Я открываю глаза: надо мной стоит Кирилл и трясёт за плечо. Лицо у него встревоженное:
- Саш, просыпайся, уже шесть. Пора ужинать.
-А, - я попыталась сесть, лихорадочно приводя мысли в порядок.
-Я стучал, но ты так крепко спала. Прости, - сказал он и пошёл к двери.
Видимо, это его стук трансформировался во сне в такой образ.
-Всё в порядке. Наоборот, спасибо. Ты уже второй раз за день спасаешь меня от кошмара, - поблагодарила я и поплелась следом за ним в столовую.
4
Ужин прошел на удивление тихо. Марина Евгеньевна даже не попыталась уколоть меня. Видимо, Кирилл ещё раз провел с ней воспитательную беседу. Однако несколько взглядов, полных ненависти, мне удалось поймать. Ну и пусть.
Приятным моментом вечера была встреча с кухаркой. Это была уже не молодая женщина, которая работала у отца, сколько я себя помню. Я ещё в детстве полюбила её. Мы часто с Кириллом прятались на кухне, где она кормила нас яблочным пирогом. Вся сущность этой женщины излучала тепло и заботу. Своих детей у неё не было, поэтому любовь и ласку она дарила всем окружающим. Даже злая Марина Евгеньевна любила её и, как остальные, называла Ташей. После ужина я зашла к ней и извинилась за то, что не пришла поздороваться, как только приехала.
-Этот переезд так измотал, - объяснила я.
-Ну что ты, Сашенька, я всё понимаю.
Таша мыла посуду и раскладывала её по местам.
-Расскажи мне, - попросила она, - как ты живешь. После смерти Бориса Палыча ты тут и не появлялась.
-А что рассказывать? – пожала я плечами, - я в театре постоянно. Приходится играть в нескольких спектаклях. Времени совсем нет. Но это даже к лучшему. Было легче пережить смерть папы. К тому же, пока он болел, я ведь забросила всю работу. Вот и навёрстывала упущенное.
-Да, да, да,- закивала головой кухарка,- мы здесь тоже тяжело переживали. Кирюша вон ходил как в воду опущенный. Только недавно, как завещание прочитали, так повеселел. Комнату твою ремонтировал. Так радовался, что ты приедешь.
-Радовался?- удивилась я. Мысль о том, что Кирилл долго думал обо мне, сладко кольнула сердце.
-Конечно. Он так скучал по тебе, хотел встретиться, но ты же в работе… А он на все спектакли к тебе ходил.
-Я его не видела, - ошарашено пробормотала я. И слава Богу! Я бы не смогла нормально играть! – пронеслось в голове.
-А он и не хотел тебе показываться, - объяснила женщина и тут же добавила, - только ты не говори, что я тебе рассказала. Хорошо?
-Да, конечно, - заверила я её.
-Он просто любит тебя очень, - нежно произнесла Таша.
Я не хотела отвечать и, поднявшись со стула и пожелав кухарке спокойной ночи, пошла к себе в комнату.
5
Следующий день, воскресенье, я провела спокойно. Кирилл уехал куда-то по делам, а я сидела в комнате, чтобы не встречаться с его матерью. Завтрак, обед и ужин Таша приносила мне в спальню. Мы разговаривали, и она пыталась уверить меня, что Марина Евгеньевна, в сущности, - хорошая женщина.
-Ага, - зло пробурчала я, допивая кофе, - только где прячется эта сущность?
-Зачем ты так? – укорила меня кухарка, - знаешь, сколько ей пришлось пережить?
Я вскинула брови:
-Например?
-Чего только твой отец стоит!
-А причём здесь он? Он был замечательным отцом!
-Отцом – да. Никто не спорит, - Таша склонила голову на бок и прищурила глаза, - а мужем?
-А мужем? – медленно повторила я.
-Только один пример – ты. Ведь ты родилась, когда он уже был женат, а Кирюше было тогда три года.
-Подумаешь, - фыркнула я, - зато она жила в уюте и богатстве, моей матери было гораздо сложнее. И она простила его и приняла измену. Это было чисто её право. У неё был выбор.
-Твоя мать была не единственной. А Марина Евгеньевна любила твоего отца. Разве ты могла бы терпеть измену любимого?
Я не нашлась, что ответить. Мой любимый не может мне изменять, потому что мы не связаны какими-либо любовными отношениями, какие бывают между мужчиной и женщиной. И никогда не будем ими связаны. Это просто не возможно. Нереально. Противоестественно.
Пока я думала, Таша собрала посуду и вышла из комнаты. Вынырнув из небытия, я подошла к окну. На подъездной дорожке красовалась машина брата. Я повторила это слово про себя несколько раз, надеясь внушить сознанию абсурдность моих чувств. Брат. Брат. Брат. Но почему меня так влечёт к нему? Почему мои душа и тело реагируют на него не как на брата, мы ведь всё детство провели вместе? Почему против всех законов природы я воспринимаю его, как чужого мужчину?
Тут мне на память пришёл рассказ Карамзина «Остров Борнгольм». Помниться, там брат и сестра тоже любили друг друга, но отец разлучил их, и сестру заточил в темницу, которая и находилась на этом острове, а брата оставил на воле, где он пел задушевные песни под гитару, страдая о своей любимой. Да уж. Я закрыла глаза и представила улыбающегося папу. Лучше бы, папочка, ты поступил так же. Но ты словно специально заставил нас жить вместе. А я бы с радостью поменялась местами с героями этого рассказа.
Я ещё раз посмотрела вниз и встретилась взглядом с Кириллом, который стоял возле машины и говорил по мобильному. Он поднял голову и, грустно посмотрев на меня, направился к дому.
Через несколько минут я услышала стук в двери.
-Да, - я повернулась, зная, кого сейчас увижу.
В проёме показалась голова Кирилла:
-Можно? – спросил он.
-Конечно,- кивнула я ,- заходи.
Мужчина появился во весь рост. В одной руке он держал тарелку с яблочным пирогом.
-Помнишь? – спросил он и кивнул на пирог.
Я улыбнулась собственным воспоминаниям. Перед глазами возникла картинка: мне шесть лет, Кириллу – девять. Мы играли в папином кабинете, и я случайно задела хрустальную статуэтку, которая тут же с грохотом разбилась. Мы знали, что папа разозлится, потому что статуэтка была дорогим сувениром, и спрятались на кухне у Таши, где втихаря умяли целый яблочный пирог. Папа нас, конечно, нашёл, но пострадал один Кирилл, так как взял всю вину на себя. Хотя, это не единственные воспоминания, связанные с этим лакомством, но наиболее яркие.
Кирилл по моей улыбке понял, что я вспомнила.
-Ты всегда меня спасаешь, - пришла я к заключению и выдала неоспоримую фразу.
Кирилл поставил пирог на стол, отрезал два куска и один вручил мне.
-Я непротив это делать, - пожал он плечами и сел в кресло.
Боже, с какой грацией он опустился в это несчастное кресло! Голова отказывалась думать. Хотелось сидеть и смотреть в эти тёмно-карие глаза, любоваться улыбкой, слушать голос. Усилием воли я постаралась прийти в себя.
-Спасибо, - я сидела на кровати, по-турецки скрестив ноги, - только чем я тебе отплачу?
Красивое лицо нахмурилось, но мне показалось, что не моим словам, а собственным мыслям.
-Просто будь со мной рядом, - серьёзно произнёс Кирилл, а в глазах было столько нежности.
-Теперь так и будет, - подтвердила я.
-Два года. А потом? – спросил он.
-А что потом? – я притворилась дурочкой.
-А потом ты снова исчезнешь. Как исчезла после смерти отца,- в голосе брата просквозила горечь.
Я доела кусок пирога, который стоял мне теперь поперёк горла, и опустила глаза:
-Я же уже объясняла. И я не исчезала.
-Ладно,- вздохнул он и поднялся с кресла, - не хочешь – не говори.
-Что именно ты хочешь услышать? – я подскочила с кровати и подошла к окну. В крови закипала злость. Он как будто хочет вынудить меня признаться!
-Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь, - с грацией тигра он в мгновение подскочил ко мне, схватил меня за запястья и притянул к себе. Я испугалась. Наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, и я услышала на своёй щеке его прерывистое дыхание. Он тоже был зол, или напуган?
Я с силой дёрнула руки и вырвалась из его плена.
-Я тебя не понимаю, - покачала я головой.
-Извини, - голос у него стал хриплым, - я сам себя не понимаю. Извини,- ещё раз повторил он.
Я подошла к письменному столу, чтобы быть от него подальше. Это хождение по комнате, напомнило мне игру в шахматы: кто кого?
Тут Кирилл заметил на моей кровати разбросанные листы.
-Что это? – кивнул он на них, видимо, желая разрядить обстановку, хотя это у него не очень получилось. В воздухе всё ещё витали нервные разряды.
-Это сценарий по Шекспиру. Я ведь ещё руковожу детским театральным кружком, - ответила я. Голос звучал как-то испуганно, - Мы ставим «Ромео и Джульетту». Вот, решила перечитать.
Кирилл нагнулся и взял один лист:
– Для чего ты так прекрасна? Я могу подумать,
Что ангел смерти взял тебя живьем
И взаперти любовницею держит.
Под страхом этой мысли остаюсь
И никогда из этой тьмы не выйду.
Здесь поселюсь я, в обществе червей,
Твоих служанок новых. Здесь останусь,
Здесь отдохну навек, здесь сброшу с плеч
Томительное иго звезд зловещих.
Любуйтесь ею пред концом, глаза!
В последний раз ее обвейте, руки!
И губы, вы, преддверия души,
Запечатлейте долгим поцелуем
Со смертью мой бессрочный договор.
Сюда, сюда, угрюмый перевозчик!
Пора разбить потрепанный корабль
С разбега о береговые скалы. Пью за тебя, любовь!
Выпивает яд, - процитировал он отрывок монолога Ромео и добавил,- ужас, бедный Ромео.
- Ничего не бедный, - возразила я, - по собственной глупости погубил возлюбленную.
-Не рановато ли для детей?
-Это старшая группа.
Кирилл бросил сценарий обратно на кровать.
-Ты завтра в театр? – он сделал шаг ко мне.
-Да, конечно, - ответила я и отодвинулась на шаг назад.
Он заметил это и горько усмехнулся.
-Водитель к твоим услугам.
Я быстро покачала головой:
-Не стоит. Я на автобусе.
-Я нанял тебе водителя, - отчеканил он, - а общественный транспорт в наш сектор не заходит.
Я покраснела собственной глупости. Конечно! Кто здесь ездит на автобусе?!
Кирилл улыбнулся и, подойдя, погладил тыльной стороной ладони по моей щеке, отчего я вспыхнула ещё сильней. Он сузил глаза и хотел что-то сказать, но потом, видимо, передумал.
-Спокойной ночи, - пробормотал он и вышел за дверь.
-Спокойной ночи, - прошептала я ему вслед.
6
Понедельник – день тяжёлый. В этом я сегодня убедилась сполна. Кирилл уехал на работу раньше меня (теперь на нём лежала вся папина работа, а это сеть ресторанов), и мне пришлось завтракать в обществе его матери, которая, воспользовавшись отсутствием моей защиты, наговорила мне кучу гадостей. Я решила никак не реагировать, рассчитывая на то, что из-за полного несопротивления ей надоест шипеть. «Гадюка», - припечатала я в мыслях и вышла во двор.
На улице стояла шикарная машина. Я разозлилась на Кирилла. Неужели нельзя было подобрать что-нибудь поскромнее? Что скажут в театре?
Зато водитель мне очень понравился. Это был мужчина средних лет с добрыми глазами и приятной улыбкой. Он не лез ко мне с разговорами, и всю дорогу до работы мы проехали молча. Меня это вполне устраивало, потому что я не очень-то разговорчивый человек. Просто думать мне нравиться больше. К тому же, я отличалась тем свойством, что никогда не могла выразить свои мысли правильно. То, что в сердце, мозг словами выдаёт не совсем так, как нужно. «Как беден наш язык!»,- сказал кто-то из классиков, и я с готовностью подпишусь под этим!
Репетиция в театре прошла удивительно быстро, и после обеда я уже была свободна. Размышляя, чем мне занять время до детского кружка, я сидела в гримёрке и перебирала косметические кисти.
-Санька! – в каморку впорхнула гримёрша, - к тебе там пришли.
-Ко мне? – переспросила я.
-Ну, ты же Волохова Александра?, - улыбнулась девушка,- Значит, к тебе. Дядечка какой-то представительный. Он в фойе тебя ждёт.
Я спрыгнула со стола, на котором сидела и выбежала навстречу посетителю. Им оказался наш адвокат и, по совместительству, папин старый друг.
-Дядя Толя? Здравствуйте! – я подошла к нему.
-Здравствуй, Саша! Не ожидала? – улыбнулся он.
Я покачала головой:
-Нет. Тем более, здесь. А почему вы не приехали домой?
-Я выполняю поручение твоего отца.
-Какое поручение? – я ничего не понимала.
Дядя Толя открыл свой кейс и вынул оттуда конверт.
-Вот, - протянул он мне его,- Олег велел передать его тебе, как только ты переедешь жить в его дом.
Я молча взяла конверт в руки и тут же нетерпеливо вскрыла его. Там лежал небольшой лист, на котором аккуратным почерком отца был написан вопрос «Что такое Счастье?». Я повертела лист в руках, убедившись, что больше нигде ничего не написано.
-Что это?- я отдала записку адвокату.
-«Что такое счастье?» – вслух прочитал он и недоумённо пожал плечами, - ничего не понимаю.
-Это всё? – спросила я, - больше отец ничего вам не передавал? Может что-то устно объяснил?
Я была в полной растерянности. Это действительно что-то значит, или сказалась болезнь отца?
-Нет, Саш. Это всё. Я и сам ничего не понимаю.
-Ладно, - пробормотала я, - спасибо.
-Если чем-нибудь могу… - начал адвокат.
-Я знаю, - перебила я его.
Дядя Толя протянул мне руку, с жаром её пожал и, развернувшись на одних каблуках, направился к выходу. Я ещё несколько минут простояла на месте, смотря вслед удаляющемуся мужчине. Интересно, он действительно ничего не знает и является лишь посредником между моим умершим отцом и мной, или всё-таки ему что-то известно. Я вновь посмотрела на клочок бумаги в руке: почему адвокат принёс сообщение в театр, а не домой? Может быть, никто не должен больше об этом знать? Но ведь точных указаний не было. Папа, ну что я должна понять?!
7
Отрепетировав несколько сцен «Ромео и Джульетты», я отпустила детей пораньше. Они со счастливым видом помчались домой, а я нехотя поплелась к выходу. Мысль о том, что скоро я снова увижу предмет моих страданий, не внушала мне особой радости. На стоянке я нашла свою машину. Рядом с ней курил водитель.
-Домой? – спросил он.
Я кивнула. Люблю немногословных людей. Шофёр выбросил окурок, сел в машину и мы неспеша поехали «домой».
Вспомнив о сестре, я достала из сумочки мобильный телефон и набрала её номер. Подождав несколько гудков, я услышала родной голос:
-Алло?
-Привет! – воскликнула я.
-Приве-ет! – пропела сестра, - я так рада тебя слышать! Как дела?
-Всё нормально. Еду с работы. В шикарной машине, так что завидуй мне, - улыбнулась я в трубку.
-Ничего себе! Кирилл подсуетился? – спросила Полина.
-Ну не его же мамаша!
-Естественно. А какая марка?
-Спроси что-нибудь полегче, - проворчала я. В машинах я никогда не разбиралась, - а как ты? Мама?
-У нас всё хорошо. Я готовлюсь к конкурсу красоты.
-Уверенна, ты победишь! – подбодрила я сестру.
-Если бы тут всё решала внешность, то просто не сомневаюсь, - засмеялась она, - но конкурсанткам придётся отвечать на различные вопросы…
-Не прибедняйся! – оборвала я её, - кстати, хочешь потренироваться?
-В чём?
-Ответь на один вопрос,- предложила я.
-Давай, - согласилась Полина.
-Что такое счастье? – процитировала я папину записку и замерла в ожидании ответа.
-Ну-у, - протянула девушка, - это сложный вопрос. Для каждого счастье значит что-то своё. Для меня, например, это здоровье близких, удачное окончание школы и так далее.
-Нет, - отмахнулась я, - мне нужно определение в абстрактном варианте.
-Саш, я же не философский словарь, - укорила меня сестра.
-Ну, ладно. Спасибо.
-Пожалуйста. Созвонимся.
-Да, пока, - подтвердила я и закрыла крышку телефона.
Теперь я знала, где найду ответ на вопрос.
Приехав домой, я первым делом помчалась в кабинет к отцу. Я влетела в комнату, как фурия. Громко хлопнув дверью, в несколько шагов достигла полки с книгами.
-Так «С», - бормотала я,- это второй том. Первый, - я провела указательным пальцем по ряду с книгами, - вто… А второго тома не было. На его месте зияло пустое пространство. Я в недоумении уставилась на полку.
- СЧАСТЬЕ, - услышала я из другого конца комнаты и обернулась. За письменным столом сидел Кирилл, и в руках он держал нужную мне книгу, - состояние полного, высшего удовлетворения, абсолютного отсутствия желаний, идеал, осуществить который стремятся путем разумного и совместного действия. «Высшее из возможных в мире и являющееся конечной целью наших стремлений физическое благо - это счастье, при объективном условии согласия человека с законами нравственности - это достоинство быть счастливым» (Кант. Критика способности суждения), - прочитал он и поднял глаза на меня. – тебя ведь это интересовало?
Я без сил плюхнулась в рядом стоящее кресло. Похоже, я не одинока.
-Ты тоже получил послание? – догадалась я.
Кирилл молча встал, подошёл к книжной полке и вернул словарь на место.
-Да, - кивнул он и протянул мне точно такой клочок бумаги, что был и у меня.
-Я ничего не понимаю, - пожала плечами я.
Брат сел на подлокотник моего кресла. Нет. Так не пойдёт. Это слишком опасная близость. Я встала и, подойдя к креслу напротив, облокотилась на его спинку.
-Я тоже, - поджал губы Кирилл. Было видно, что он еле сдерживает улыбку, - но жутко интересно, что хотел этим сказать отец? Зачем нужно было вручать нам две одинаковые записки?
-И самое главное, - добавила я, - что мы должны были из этого понять?
-Что там сказано? – напрягся Кирилл, вспоминая, - состояние абсолютного отсутствия желаний? Это не возможно. Человек не может жить без желаний.
-Правильно, - кивнула я, - счастье – это смерть.
Как часто человек бывает счастлив
Лишь на пороге вечности. Она
Встает в воспоминаньях очевидцев
Последней вспышкой света перед смертью. – процитировала я всё того же Шекспира.
-Думаешь, - помедлил мужчина, - отец это хотел нам сказать? Но в чём смысл?
-Согласие человека с законами нравственности, - пробормотала я, игнорирую вопрос.
-Что? – по его скулам заходили желваки, - это ты к чему?
-Для себя, - почти шёпотом произнесла я и попыталась выскочить из кабинета.
Но прошмыгнуть мимо брата не удалось. Он резко дёрнул меня за руку и притянул к себе. В руке что-то хрустнуло, и я ойкнула от боли.
- Прости, - прошептал он и тут же отпустил, - просто не убегай.
Я дотронулась до больной руки, но отходить не стала.
-Как прошёл день? – напряжённо спросил Кирилл.
-Нормально, спасибо за машину, - ответила я.
-Не за что. Надеюсь, тебя устраивает водитель?
Я улыбнулась:
-Да, очень. Прекрасный человек.
Кирилл улыбнулся в ответ. Боже! Ну за что мне эти муки? Я не могу равнодушно смотреть в эти прекрасные тигриные глаза. Голова начала кружиться, ноги – подкашиваться, сердце учащённо забилось. Так, теперь точно пора ретироваться. Я повернулась и пошла к двери.
-Саш! – окликнул меня мужчина, от того, как он произнёс моё имя, побежали мурашки по коже.
Ну что ещё?! Я нетерпеливо посмотрела на него.
-В пятницу вечером ты свободна?
Нет! Пронеслось в голове. Я для тебя всегда занята.
Мысли лихорадочно кружились в голове, вспоминая о планах на пятницу. Однако ничего не находилось. Я была абсолютно свободна.
-Нет, - покачала я головой, - хотела к маме съездить.
Отлично! А я молодец! Быстро выкрутилась!
-Придётся отложить, - пожал плечами Кирилл, - в пятницу у нас открытие нового ресторана, и мы все туда идём.
-Не идти, конечно же, нельзя! – зло бросила я. Ненавижу подобные мероприятия. А, представив, что придётся целый вечер провести с Кириллом и его матерью, при этом сладко всем улыбаясь… Меня передёрнуло.
Кирилл подошел ко мне и обнял за талию. SOS! Сердце помчалось в бешеном ритме. Только бы не покраснеть!
-Не бойся, - нагнулся он над моим ухом, - я буду с тобой.
-Ага,- буркнула я.
Этого то я и боюсь, пронеслось в мыслях, и я, вырвавшись из объятий, наконец-то выскочила за дверь.
8
Я заметила, что время перед неприятными событиями мчится со скоростью света. Вот и настал мой смертный час: пришла пятница. Как назло репетиция в театре закончилась рано, и у меня была уйма свободного времени, чтобы как следует подготовиться. Что ж? В дерьмо, так с блеском!
Я открыла шкаф и достала своё новоё платье. Висит оно у меня давно, а вот повода надеть его не было. Платье было нежного кремового цвета и выгодно подчёркивало мой светло-каштановый цвет волос. Коричневая шелковая лента, высоко обхватывающая талию, и лёгкая воздушная ткань делали фигуру красивой и изящной. Волосы я стянула в тугой узел, который затем художественно растрепала, а чёлку сложила набок. Последние штрихи: пудра, тени, тушь, помада – и образ загадочной красавицы готов. Я ещё минут пятнадцать покрутилась возле зеркала, тщательно отрепетировав милую улыбку, а затем пошла вниз.
В гостиной меня уже ждали Кирилл и Марина Евгеньевна. Женщина облачилась в чёрное, глухо закрытое до самого горла платье, а волосы цвета «дикого рассвета», как называл их папа, оставила распущенными. При взгляде на меня, в её глазах отразилась зависть и восхищение. Кушайте, дорогая Марина Евгеньевна, - позлорадствовала я в мыслях, - и лучше, держитесь подальше. Вы явно теряетесь на моём фоне.
Медленно спускаясь по лестнице, я бросила взгляд на её сына и судорожно вцепилась в поручень, чтобы ненароком не споткнуться. Он был неотразим. Греческий бог Аппалон и рядом не стоял с таким красавцем. Безупречность – вот его второе имя. Мужчина был одет в чёрный деловой костюм; рубашка и тонкий галстук были такого же цвета. Его тёмные волосы отливали бронзой, а глаза сияли огоньками восхищения. Неужели оно предназначалось мне? Я ему нравлюсь?..
Не как сестра… Я остановилась на предпоследней ступеньке. На лбу моментально выступила испарина, а кровь бешеным хороводом понеслась по жилам. Почему я поняла это сейчас? Сомнений быть не может. Стоило только посмотреть в его глаза и сложить некоторые воспоминания. Братья никогда не смотрят так на сестёр. В его взгляде не было братской любви. Её никогда там не было! В голове как будто что-то взорвалось, и маленькие осколки тонкими иголками впились мне в виски. Конечно! Он никогда не смотрел на меня как на сестру. Что он чувствовал? Возможно, то же, что и я. Почему я этого не замечала? Да потому, что так было легче жить. Гораздо проще страдать одной и знать, что ты какая-то ненормальная. Но когда и он…
-Ты просто прекрасна, - Кирилл подошел ко мне и протянул руку.
Я инстинктивно отшатнулась.
-Что-то случилось? - лицо его выражало тревогу и настороженность, - ты побледнела.
Я попыталась успокоиться. Так, Саша, глубокий вдох. Вот так. Дыши и улыбайся. Быть может, ты не права, - говорило одно моё Я. Ха, конечно, - противоречило другое, - ты что, дурочка? Разве не видишь, что он смотрит на тебя, как древние люди на своего идола? Только прикажи, и он бросится к твоим ногам, отвешивать покорные поклоны.
Я спустилась с лестницы, так и не взяв его за руку. Кирилл недоумённо на меня посмотрел. Да, я бы тоже удивилась, если бы от меня ни с того ни с сего начали шарахаться.
Всю дорогу до нового ресторана мы ехали молча. Кирилл сидел за рулём, его мать – рядом с водительским креслом, я же устроилась сзади. Из головы не выходили мрачные мысли. Нет. Мне совершенно не доставляло радости моё открытие. Да, ещё брат постоянно смотрел на меня в зеркало заднего вида. Вдруг меня обдало холодным потом. А что, если и он догадался? Что ему мешало? Я, конечно, хорошая актриса, не отрицаю, но рядом с ним я полностью теряю самоконтроль. Всё в нём привлекает меня: тело, лицо, улыбка, глаза, голос, волосы, даже запах!
Я прикусила губу и покачала головой, разозлившись собственным мыслям. Зачем мучить себя? Если бы была хоть малейшая надежда! Но её нет! Сердце болезненно сжалось, а к горлу подступил комок. Папа, что же ты наделал? Я бы сейчас была далеко от него. Он бы не смог мучить меня своим присутствием. Не смог бы мучить своим дурацким желанием держать меня поближе к себе. Он что, мазохист? Неужели ему доставляет удовольствие видеть меня каждый день? Видит Бог, я только и мечтаю, чтобы эти два года прошли как можно быстрее. Я уеду, уеду подальше отсюда, подальше от него. Уеду на край света, если, таковой существует. Господи, самый счастливый день в моей жизни настанет, когда я избавлюсь от этой муки! Когда я избавлюсь от этой муки? За что мне эти страдания? За что эти страдания ему?
Я снова поймала в зеркале его взгляд. Сомнений быть не может. Как же я раньше не замечала? Где были мои глаза? Он любит меня. Но кому от этого легче?
Всё сложно. Всё очень сложно. Непреодолимо сложно.
9
Новый ресторан удивил меня своей роскошью. Всё было организованно на высшем уровне. Огромное количество гостей и такое же количество внимания с их стороны отвлекли меня от дурных мыслей. Приходилось всем улыбаться и поддерживать беседу. Мужчины бросали на меня заинтересованные и восхищённые взгляды, женщины – удивлённые и завистливые. Мать Кирилла затерялась где-то среди гостей, чему я, признаться, была очень рада, а Кирилл ни на шаг не отходил от меня, бережно придерживая за талию. Меня это очень бесило, и я даже несколько раз пыталась ускользнуть от него, когда он с кем-нибудь разговаривал и терял бдительность. Но долго одной мне оставаться не удавалось: мужчина, казалось, как привидение вырастал из-под земли, и его рука снова оказывалась на моей талии.
-Ну, Кирилл, ты просто лев-собственник, - улыбнулась приятная женщина, жена какого-то партнёра по бизнесу, - никогда не скажешь, что это милое создание – твоя сестра. Скорее, так обращаются с любимой женщиной.
Кирилл улыбнулся, но улыбка получилась какая-то неестественная:
-С любимой сестрой, - ответил он, а его пальцы ещё крепче впились в мою кожу.
Дело плохо, - подумала я, - раз уже посторонние замечают что-то неладное.
-Извините, - пробормотала я и, вырвавшись из цепких объятий, направилась в сторону дамской комнаты.
Я набрала в лёгкие побольше воздуха и с наслаждением выдохнула. Всё. Я больше не могу находиться с ним на такой близости. Я подошла к раковине и открыла холодную воду. Струя бешено вылетела из крана, разбиваясь мелкими каплями о дно раковины. Я смотрела на фонтан брызг, мечтая забраться под душ и смыть с себя его запах, которым успела пропитаться кожа. Я вспомнила крепкие объятья, в которых только что находилась. В животе образовался тугой узел, и меня затошнило от боли. Я не могу. Не могу терпеть эти муки. Человеку позволяет жить надежда, а если этой надежды нет? Её и не может быть! Из глаз потоком вырвались слёзы. Я быстро закрыла кран и спряталась в кабинку. Вдруг кто зайдёт. Слёзы нестихая текли по щекам, безжалостно смывая макияж. Да, уж! Жалкое, наверное зрелище я представляю. Сижу на унитазе в дорогом ресторане и реву в три ручья! Мне стало смешно. Истерический плач смешался с таким же сумасшедшим хохотом. А я… А я и не сдерживалась.
***
«Минута: минущая: минешь!
Так мимо же, и страсть, и друг!
Да будет выброшено ныне ж –
Что завтра б – вырвано из рук».
М. Цветаева
Успокоилась я где-то через полчаса. Ещё минут пятнадцать понадобилось, чтобы привести себя в порядок, однако красные глаза всё-таки выдавали мой срыв. Надеясь, что никто не будет особо обращать внимание, я, наконец, вышла из уборной. В коридоре, прислонившись к стене, стоял брат. Он явно меня ждал. На мгновение мне захотелось убить его. Он подошёл ко мне и заглянул в глаза:
-Ты плакала?
-Смеялась до слёз, - буркнула я, и это была почти правда.
-Почему? – он с силой тряхнул меня за плечи.
-Руки убери! – приказала я. Мне надоело притворяться, - и будь добр, не прикасайся ко мне!
-Всё дело во мне? – воскликнул он, всё ещё держа меня за плечи, - Скажи! – его глаза горели диким огнём.
Я схватила его руки за запястья и сбросила их с плеч.
-Просто я хочу, чтобы ты держался от меня подальше. Так будет лучше.
Со стороны картина казалась довольно глупой: мы стоим в маленьком пространстве между залом и туалетом и пытаемся как-то объясниться. На мой взгляд, ничего кроме абсурда здесь не было.
-Лучше? Для кого?
-Для меня, - бросила я и попыталась уйти.
Стоило мне ступить несколько шагов вперёд, как Кирилл быстро обогнал меня и прижал к стене. В этот момент мне хотелось раствориться в деревянной перегородке, я вжалась в неё как могла. Я знала, что мне не спастись. Знала, что сейчас произойдёт.
Кирилл склонился надо мной, а я с силой зажмурилась.
-Открой глаза, Саша, - прошептал он.
Его лицо оказалось слишком близко. Как же он красив… слишком красив, чтобы я могла спокойно на него смотреть.
Горячие губы нежно прикоснулись к моим. Кровь прилила к щекам, а дыхание стало прерывистым. Он больше не вжимал меня в стену, наоборот, его руки, обвив мою талию, прижимали меня к груди. Мои пальцы запутались в бронзовых волосах. Я жадно вдыхала пьянящий запах его кожи.
Через несколько секунд его тело напряглось, и он резко отпрянул от меня.
-Прости, - сказал он, в голосе было столько боли и отчаяния. Кирилл отошёл к противоположной стене и с силой стукнул по ней кулаком.
Я уставилась в пол.
-Ты не виноват.
Конечно, потому что виноваты мы оба.
-Не виноват? – закричал он, - Саша, мы брат и сестра! Что нам делать? Я не могу жить без тебя! Я люблю тебя! Неужели ты не видишь?
Я молчала. Что я могла ответить? Вижу. Но кому от этого легче?
-Пожалуйста, скажи что-нибудь, - прошептал он.
-Ты чудовище, - медленно произнесла я, подняв глаза на мужчину.
Прекрасное лицо исказила гримаса боли. Да, я знала, что ему больно. Я даже знала, что он чувствует, потому что то же самое чувствовала и сама. Сердце сжалось от боли, которую я причиняла нам обоим. Но другого выхода нет и быть не может. Я быстро развернулась и вышла в зал. Миновав всех гостей, я схватила в гардеробе пальто, поймала такси и поехала домой. По проносящимся за окном зданиям, я понимала, что едем мы достаточно быстро. Однако мне казалось, что время застыло: секунды казались часами. «Ты чудовище!» - звучал в голове собственный голос. Я закрыла глаза. Волны страшной боли накрывали меня с головой. Дышать становилось всё труднее. Внезапно решение пришло само собой. Да, я придумала выход из ситуации.
-Приехали! – вырвал меня из забвения голос водителя.
Я вручила ему деньги и поплелась в дом. Сил не было вообще.
-Вы уже приехали? – выбежала мне навстречу Таша и, увидев меня одну с тревогой спросила, - что случилось?
-Ничего, - отмахнулась я, - просто голова разболелась. Где аптечка?
-В гостиной, я сейчас принесу тебе обезболивающее.
Я остановила её:
-Не надо. Я сама. Приму что-нибудь и лягу спать.
-Ну, хорошо. Если я понадоблюсь – позови.
Я безмолвно кивнула и направилась в гостиную.
Взяв коробку с лекарствами, я поднялась к себе. Если я умру, никому не придётся страдать. Деньги автоматически переходят к законным наследникам, моя же часть отойдёт сестре и маме. Лучше и быть не может. Я на минуту задумалась о родных. Как они это переживут? Хотя, пора побыть эгоисткой! Я всё время думаю об окружающих. Хватит!..
Умереть ведь не страшно. Это легко. Жить – гораздо сложнее. Жить… Теперь мне это не грозит. Я закрыла глаза и вздохнула. Последний раз. Представляю, как он завтра будет зол. Хотя, какая разница? Завтра для меня уже не существовало. Или не будет существовать? Какие глупые вопросы приходят в голову. Стоит жизнь того, чтобы жить, или нет - это единственно серьезный вопрос.
Мне совсем не страшно. Смерть – это покой. Свобода. Пусть и слабость. Мне плевать.
Я закрыла глаза и погрузилась в вечность…
10
Первое, что я увидела, - это было лицо жены моего отца. Так, значит я в Аду. Ах, да! Самоубийцы же в Рай и не попадают! Стоп, стоп, стоп. А она что здесь делает? Она ведь жива. Ну, или была жива. Получается, либо я ещё на земле, либо она тоже труп. Лучше, наверное, спросить у неё. Я попыталась задать вопрос, но язык почему-то отказывался подчиняться. Марина Евгеньевна посмотрела на меня:
-Саша? Как ты себя чувствуешь?
-Где я? – с трудом пролепетала я.
-Ты в больнице, - ответила она, - ты пыталась покончить с собой. Зачем? Ты представляешь, что могло случиться?
Конечно представляю, - подумала я, - если я это сделала, значит это было моё решение. Я ничего не делаю просто так. Но объяснять мне ей это совсем не хотелось.
-Ты и подумать не можешь, - продолжила она, - что происходило с моим сыном! Он был готов за тобой в гроб! Ты о нём подумала?
-О нём я прежде всего и думала, - сказала я.
В этот момент в палату вошла медсестра:
-Ну, что? – улыбнулась она, - очнулись? Как себя чувствуете?
-А как может чувствовать себя несостоявшийся труп? – вопросом на вопрос ответила я.
Медсестра смутилась и ничего не ответила. Она покрутила что-то на капельнице, и мне отчаянно захотелось спать. Уже проваливаясь в царство Морфея, я, словно как из глухой стены, услышала голос Марины Евгеньевны:
-Она будет спать?
-Да, - сказали ей, - вы пока лучше идите домой.
***
Открыв глаза, я снова увидела её. Эй, аллё, кто-нибудь! А заставку можно поменять? А то меня уже от неё тошнит!
-Зачем вы здесь? – спросила я. В этот раз мне было гораздо лучше, и язык слушался, членораздельно произнося все звуки.
-Я волнуюсь за тебя, - ответила она, - твоя жизнь – залог жизни моего сына.
-А-а-а, - протянула я, - очень мило.
-Скажи спасибо, - рявкнула она, - что мы не сообщили об этой выходке твоей семье. Кирилл сказал твоей матери, что ты уехала на строчные гастроли с театром!
-Спасибо, - скривилась я, хотя действительно была благодарна. Маме в самом деле лучше не знать о моей «выходке».
Марина Евгеньевна подошла к окну и стала ко мне спиной.
-Если бы ты знала, как я тебя ненавижу, - прошипела она, - будь ты проклята, будь проклята твоя мать!
Она резко развернулась и посмотрела мне в глаза. Сколько там было ненависти… и отчаяния.
-От вас одни страдания! Сначала твой отец! За что? Я ведь так любила его! Потом ты!
-Что я?
-Что ты? Она ещё спрашивает! Мой сын любит тебя! Любит, хотя и не должен! Это просто какая-то насмешка судьбы! Ты видела его страдания? А я видела! День за днём он думал только о тебе, боготворил всё, что связано с тобой! А ты бросила его! Думаешь, покончив с собой, ты решила свою судьбу? Ошибаешься! Ты подписала смертный приговор ему! – кричала она.
Ну, нет! Хватит! Больше я это слушать не намерена. Я приподнялась на подушках и, приняв сносное вертикальное положение, повернулась лицом к женщине.
-Ладно, - вздохнула я, - вы хотите правду? Вы её получите! Да, я знаю, что Кирилл любит меня не как сестру. Но почему вы думаете я старалась всё время его избегать? Считаете, что мне доставил удовольствие переезд в ваш дом? Да сто лет бы меня там не было! А умереть я хотела от хорошей жизни? – голос сорвался на крик, - знайте, я решила умереть, чтобы разорвать эту петлю. Петлю, которая душила не только его, но и меня! Потому что… - я набрала в лёгкие побольше воздуха, - потому что я тоже его люблю! Люблю больше всех на свете! Не как брата!
На лице женщины отразился ужас.
Вскоре он отразился и на моём лице, когда у входа в палату я увидела его. Совсем как в том кошмарном сне. Он всё слышал…
***
-Ну всё, с меня хватит! - женщина сорвала с плеч белый халат и пулей выскочила за дверь.
Кирилл всё ещё стоял у входа переминаясь с ноги на ногу.
Я тяжело вздохнула и молча уставилась в пол.
-Как ты себя чувствуешь? – он подошёл ко мне и сел на больничную койку.
-Уже хорошо, - ответила я, не осмелившись поднять глаза.
-Значит, - произнёс он, - всё это…
-Прости, - прошептала я, - я тоже чудовище.
-Не говори так! – воскликнул он, - разве мы виноваты? Ты сама мне это сказала.
-А кто виноват?
-Извечный вопрос, - грустно улыбнулся Кирилл.
-И ещё «что делать»?
-Пообещай мне, что больше так не поступишь, - мужчина взял мою руку и прижал к губам, отчего по телу побежали электрические импульсы, - потому что я просто не знаю, как жить без тебя.
Я не могла ничего ответить.
-Я знаю, - подскочил он с кровати, - ты ничего не делаешь просто так и всегда всё доводишь до конца. Но прошу тебя, сделай исключение! Мне не нужен мир, в котором нет тебя! Ты освещаешь мою жизнь! Если тебя не станет…, - гримаса боли исказила моё любимое лицо, - всё погаснет.
-Но ведь моё присутствие должно приносить тебе боль. Если бы у меня всё получилось, ты мог бы быть счастлив, - пыталась убедить я Кирилла.
-Как ты можешь так говорить! – гаркнул он, - Да, мне больно, когда ты рядом, но ещё больнее, когда тебя нет. Мы должны пережить это вместе!
Я покачала головой:
-Я не такая сильная, как ты думаешь! – по щекам непроизвольно потекли слёзы.
Кирилл снова подошёл ко мне и обнял за плечи:
-Сильная, - сказал он, - просто пообещай, что больше никогда так не сделаешь.
-Обещаю, - прошептала я, хотя именно в этот момент, находясь в крепких объятьях любимого, мне как никогда хотелось умереть.
11
Выписали меня быстро, и Кирилл отвёз горе самоубийцу домой. Пока я валялась в постели, приходя в себя, Таша рассказала, что произошло в тот роковой вечер: сразу после меня вернулись Кирилл и его мать. Он поднялся ко мне, хотел поговорить, но дверь была заперта, и я не отзывалась. Тогда он выломал её и, увидев кучу пустых коробок от лекарств, вызвал скорую. Одним рассказом Таша не ограничилась. Она отругала меня, как провинившуюся школьницу. Плохо, наверное, но своей вины я так и не почувствовала. Я лишь жалела, что воплотить идею в жизнь, а, скорее, в смерть мне не удалось. Кирилл ко мне не заходил, чему я, признаться, была очень рада. Чем меньше я его видела, тем лучше.
***
Я медленно накручивала спагетти на вилку. Уже, наверное, минут десять я сидела за столом как зомби. В последнее время, я вообще превратилась в робота, у которого забыли поменять батарейки. Меня уволили из театра. А мне плевать. Я больше туда не хочу. Актёру нужно отдавать чувства. А если отдавать нечего? Почти месяц я слонялась по дому, ничего не делая. Меня никто не трогал, просто смотрели как на сумасшедшую. Кирилл всё ещё чувствовал боль, мои же страдания трансформировались в пустоту. Я больше не чувствовала ничего. Ничего не хотела, ничего не просила, ни о чём не мечтала. Все мои мечты были неосуществимы. Такие они и должны быть, раз они мечты. Но ведь каждый человек имеет хотя бы слабую надежду на их осуществление. Мне же слово «надежда» было незнакомо.
-Саша, хватит заниматься ерундой! Ешь! – приказала мне Марина Евгеньевна. Кирилл предостерегающе посмотрел на мать:
-Не трогай её, - сказал он, - пусть делает, что хочет.
Он всегда меня защищал. Моя стена. Самый любимый человек в мире. Любимый и не мой.
Я отодвинула стул и вышла из-за стола. Не буду портить ей аппетит своим видом.
-Ну, вот, - крикнул мужчина и с размаху швырнул вилку на стол, - ты этого добивалась? – обратился он к матери, а затем в несколько шагов пересёк комнату, схватил меня за руку и потащил к выходу.
-Мы куда? – слабо сопротивляясь, спросила я.
-Поужинаем в ресторане, - ответил он, подавая мне пальто.
-Постойте, - выбежала в след за нами из столовой женщина, - я же не это совсем хотела.
-А что ты хотела? Ты постоянно донимаешь её, постоянно тебя что-то не устраивает! – Кирилл помог мне застегнуться. Да, я совершенно разучилась что-либо делать, - разве ты не видишь, что она страдает?
-А ты разве не страдаешь? – не ответила мать.
-Да, - подтвердил Кирилл, - мы виноваты, хоть и без вины, и мы расплачиваемся за это. Почему ты не можешь нас понять?
-Я понимаю, - вздохнула женщина, - поэтому не уходите. Я всё вам расскажу.
Я посмотрела на неё. На лице читалось раскаяние, а в глазах – решимость.
-Что ты можешь нам рассказать? – спросил Кирилл и уже потащил меня к выходу.
-Постой, - сказала я и вырвала у него свою руку, - я хочу послушать. Она ничего не будет говорить просто так, значит, это что-то важное. И мне спешить некуда!
Мы снова разделись и перешли в гостиную. Кирилл сел в кресло возле камина, а я устроилась на диване. Марина Евгеньевна на минуту вышла, а назад вернулась с конвертом в руках.
-Я долго носила это в себе, - начала она, глубоко вздохнув, - не знаю, простите ли вы меня в конце этой истории, но, тем не менее, я расскажу вам её.
-Мне уже страшно, - решила съязвить я, а женщина никак не среагировала.
-В этом конверте, - протянула она послание сыну, - письмо вашего отца. Вам письмо. Оно было в словаре на странице с определением о счастье. Он хотел, чтобы кто-нибудь из вас его нашёл. Вы давно уже должны были всё знать, но я думала, что ваша любовь это блажь, и она пройдёт. Но, видимо, я ошибалась, а Олег был прав. Я больше не хочу, чтобы вы страдали. Читайте, - сказав это, она отошла к окну и села возле него в кресло.
Кирилл нетерпеливо разорвал конверт и стал читать:
-Дорогие мои дети, не знаю, кто первый из вас найдёт это письмо, но уверен, что читать вы будете его вместе. Я не смог сказать вам при жизни. Да, я слабый, и мне не хватило духу признаться. И ещё я прошу вас не осуждать Марину, когда вы всё узнаете. Эта тайна была не только её, но и моя. Вероятно, вы бы никогда ничего не узнали, если бы не сложившиеся обстоятельства. Я поздно заметил, что вы любите друг друга. Удивлены? – прочитал Кирилл и поднял на меня глаза. Я не знаю, что в этот момент выражало моё лицо, но я была в шоке. Значит, он знал! Но как он мог тогда обречь нас на страдания, заставить жить вместе?
-Читай! – нетерпеливо приказала я Кириллу.
Он снова склонился над письмом и продолжил:
-И теперь, когда я умираю, когда нет ни единой надежды на моё выздоровление, единственное, что я хочу, так это то, чтобы мои дети были счастливы.
Неужели он видел надежду на счастье? – подумала я.
-Вы мучаетесь мыслью о том, почему любите друг друга, почему природа могла так ошибиться? Но здесь нет её ошибки. И ваше чувство нормально и объяснимо, потому что… - Кирилл замолчал, а его глаза, казалось, вылетят из орбит.
Я молнией метнулась к мужчине и вырвала лист из его рук.
-Бла бла бла… -я пыталась найти место, где Кирилл остановился, - нормально и объяснимо, потому что вы не брат и сестра. Биологически вы друг другу чужие люди, - прочитала я и замолчала.
Кто-нибудь знает, что такое «конец света»? Я думаю, что-то подобное я только что испытала. Сначала меня оглушили, а затем перед глазами встала тёмная пелена. Воздух! Где воздух? Мне отчаянно стало не хватать кислорода. Ноги подкосились, и я со всего размаха рухнула на диван. Письмо выпало из рук. Мысли пошли вразброд, и я никак не могла собрать их в кучу. Волны боли и отчаяния смешались с ещё неосознанным счастьем и накрывали меня с головой.
-Саша? С тобой всё в порядке? – я очнулась и увидела Кирилла. Он сидел рядом со мной на диване и гладил меня по голове.
Я кивнула, не до конца соображая, что же всё-таки происходит.
Мужчина поднял письмо:
-Читать дальше? – и, не дождавшись ответа, продолжил, - я очень вас люблю! Вы навсегда останетесь для меня моими родными детьми! Но уходя от вас туда, откуда уже не вернусь, хочу, чтобы вы любили, и в своей любви были счастливы. Сашенька, моя любимая доченька, прости, что не смог тебе сказать, прости, что не был с тобой всегда, как должен был быть настоящий отец! Простите меня, дети!
История эта проста, но она причинила вам много боли. Могу сказать только, что Саша – действительно моя родная дочь. Биологически, я её отец. А вот с Мариной я познакомился, когда Кириллу было полтора месяца. Не буду расписывать вам подробности этой истории. Если захотите, спросите у Марины. Но знайте, что я никогда не делал различия между вами и любил вас одинаково, обоих. Будьте счастливы. Люблю вас.
Ваш отец.
Только теперь до меня дошел смысл выражения «как громом пораженный». Думаю, Кирилл чувствовал тоже самое.
-Это не сон? – прошептал он.
-Надеюсь, что нет, - ответила я.
Мужчина повернулся ко мне и, взяв за руку, посмотрел в глаза:
-Что ты чувствуешь? – спросил он.
Я прислушалась к своим, ещё непонятным ощущения:
-Наверное, я счастлива.
-А почему тогда плачешь? – он провёл тыльной стороной ладони по моей щеке.
Я даже не заметила слёз на своём лице!
-Ты меня ненавидишь? – с болью в голосе спросил он.
Я задохнулась от возмущения. Что за вопрос? За что?
-За что? – повторила я вслух.
-Я украл у тебя отца, деньги…
Меньше всего я ожидала от него такой реакции. Я закрыла ему рот ладонью:
-Ты такой дурак, - прошептала я, - разве об этом сейчас нужно думать.
Я обняла Кирилла и что есть силы прижалась к его груди. Неужели теперь мы можем быть счастливы? Неужели всё это возможно? Разве такое бывает? Рыдания, давно мучившие меня, вырвались наружу. Сколько раз я плакала за последнее время? Я и со счёта сбилась. Но эти слёзы – слёзы долгожданного облегчения!
Кирилл смотрел на меня с нежностью. Любимый (теперь я могла называть его так без мук совести) улыбался, а я любовалась этой улыбкой, и ничто в мире для нас теперь не существовало. Наверно, это показатель моей поверхностной и неглубокой натуры, замечать такое, когда нужно было обдумать столько всего важного, но его улыбка, действовала на меня все так же ошеломляюще. Он был так прекрасен, что трудно было думать о чем-то другом, когда он был рядом, трудно сконцентрироваться на поступившей информации. Мы просто приняли её.
-Простите меня, - послышался голос из противоположного угла комнаты.
Мать Кирилла. Она вернула нас с небес на землю. Мы оторвались друг от друга и посмотрели на неё.
-Простите, - повторила она, - я не хотела, чтобы вы прочли это письмо, поэтому спрятала его.
-Ты хоть представляешь, что ты чуть не наделала? Если бы не ты, мы бы давно уже были счастливы! – Кирилл сжал руки в кулаки, отчего костяшки его пальцев побелели.
-Не надо, - я накрыла его руки своими. Я была так счастлива, что готова была простить кого угодно! – Всё ведь хорошо.
-Хорошо? – повернулся он ко мне, - ты чуть не погибла! А посмотри на себя сейчас! Ты превратилась в воздушное привидение. Всего этого могло бы и не быть. Если бы не моя мать!
Да уж, выгляжу я теперь, действительно, не очень. Но ведь это легко исправить!
-Ты прав, - кивнула я, - этого могло и не быть. Мы бы и дальше страдали от невозможности нашего чувства. Если бы не твоя мать! Спасибо, - последнее слово было адресовано ей.
Она с благодарностью во взгляде кивнула и вышла. Она знала, что нам с её сыном многое предстоит обсудить.
Вместо Эпилога
-Ну, может вы всё-таки останетесь, - наверное, в тысячу первый раз повторила я.
Мать Кирилла была непреклонна. Она твёрдо решила уехать жить к сестре в соседний город. И дело не в наших с ней отношениях, наоборот, за эти два года, что мы прожили вместе, мы поняли и простили друг другу многое. Объяснение произошло неожиданно и быстро. Марина Евгеньевна рассказала сыну всю свою историю, и я, как женщина, поняла её, а вот Кирилла долго пришлось уговаривать помириться с матерью. Но, как это и бывает после страшной грозы, наступил полный штиль.
-Берегите себя, - женщина обняла нас с Кириллом, - и не забывайте приезжать ко мне в гости.
-Хорошо, не волнуйся, мам, - улыбнулся Кирилл и помог загрузить чемоданы матери в такси.
Марина Евгеньевна решительно зашагала к машине, но затем резко повернулась:
-Мы с твоей матерью, - обратилась она ко мне, - ещё не договорились, как будем делить внука. Но у неё есть привилегии: она живёт ближе к вам, поэтому для неё выделим будни, а для меня – выходные. Думаю, она не будет против.
-А мы, что? Здесь ни при чём? Ничего, что мы его родители? –вскинул брови Кирилл,- к тому же, он ещё не родился.
-Это не за горами, - кивнула на мой живот свекровь.
Кирилл положил мне руку на талию и покрепче прижал к себе.
-Я позвоню, - сказал он матери, - когда всё начнётся.
Она кивнула и села в машину.
-До свидания, - помахали мы ей.
Через минуту машина уже скрылась за поворотом.
Мы с Кириллом медленно зашагали в сторону дома. Было немного грустно, но это была лёгкая грусть. На улице стоял октябрь – моя любимая золотая осень.
-Не замёрзла? – поинтересовался он.
Я молча покачала головой. Говорить мне совершенно не хотелось. Словами ведь не всегда выразишь то, что на сердце. Я больше люблю молчать. Тем более, с самым дорогим человеком на земле разговоры и не были нужны. Одно я знала точно: Счастье – это не сухое определение в философском словаре. Кирилл на мгновенье отпустил меня и открыл двери в дом. Я улыбнулась ему и шагнула за порог. Счастье было во мне, рядом со мной и впереди меня…