Родился я через шесть лет после той войны, и только слышал о ней по рассказам родителей да бабок-дедок. Да ещё весь наш двор в станице был усыпан патронами - трёхлинейными и здоровенными от ПТР. Их постепенно втоптали в мягкий чернозём; но даже в 60-е годы, когда мы жгли осенью листву, то прятались: в кострах взрывались патроны, «выграбленные» из земли с листвой, и пули летели куда попало.
Когда ушли наши, через сутки пришли немцы. Точнее, прошли через село – моего дядьку Василия (брата матери), пацанёнка белобрысого, на них глазевшего, по голове потрепали, сказали «гут кнабе», и пошли дальше. Офицер жителей, которые остались, собрал и сказал – выбирайте старосту. Ну, станичники репу почесали – куда денешься против лома – давай, Степан, ты будешь, ты самый грамотный. Степан это воспринял как общественное поручение и всё время, пока под немцами были, что мог, делал для сельчан – представительствовал, так сказать, перед властями; детишек наставлял, чтоб не лезли куда не надо. Немцев в станице почти не видели – может, благодаря Степану. Потом пришли наши. Ночью зашли к моей бабушке Анне Андреевне, спрашивают – где дом старосты? Она показала. Расстреляли бедолагу прямо возле его дома и дальше пошли. Бабушка моя потом всю жизнь терзалась, что это она на дом указала; хотя в чём её винить – не она, так другой показал бы. Степан скрываться и не думал, вины никакой за собой не чувствовал, да и никто в селе его не считал виноватым ни в чём.
Война она и есть война, было и такое.
РАССКАЗ ОТЦА. Во время войны мне было 18-20 лет; воевал я с октября 41-го по октябрь 44-го. Воинский чин у меня был невелик – гвардии сержант, командир пулемётного отделения. Конечно, не очень широк был горизонт моего стратегического видения в то время. С «высоты» своего служебного положения я не всегда знал о масштабах и значении тех военных операций, участником которых приходилось быть.
Под Белгородом в 43-м у меня был окоп, пулемёт и чётко определённый сектор обстрела. Во время боя я и старался в этом секторе получше выполнять свою солдатскую работу. И только в госпитале через несколько недель я узнал, что был участником событий, которые впоследствии назовут Курской дугой. Ещё позже выяснилось, что мне «повезло» оказаться на направлении основного удара на южном фланге, который наносила оперативная группа «Кемпф», входившая в состав группы армий «Юг».
Во время наступления под Новгородом в 44-м мы в составе Волховского фронта воевали против группы армий «Север», участвуя в деблокаде Ленинграда. Как-то я проходил мимо разбитой авиабомбой «Катюши». Автомобиль и реактивная установка были основательно искорёжены и лежали на боку. Фермой пусковой установки был придавлен и разорван солдатский вещмешок, из которого вывалилась книжка. Я подошёл, взял её – это был учебник логики для педвуза. Кто был владельцем этой книги, жив ли он, ранен или убит – я не знал. Но мне было ясно тогда, что война позвала его из вузовской аудитории, что на войну он пошёл с учебником и мечтой о том, что, может быть, война не оборвёт его жизнь, что после победы он доучится и будет воспитывать детей.
***
Под Курском отец не получил больших орденов, только скромные солдатские «За отвагу» да две пули навылет от 2-й панцерной дивизии СС «Райх». Под Ленинградом было серьёзное ранение и ампутация правой руки. Отец рассказывал: выздоравливающих эвакуировали из полевого госпиталя по воде, фарватер был заминирован. На носу катера посадили двух бойцов с миноискателями (сейчас их называют металлодетекторы); но это больше для отмазки – наверняка инертное судно не успело бы отвернуть после сигнала. На судне обстановка была нервная - каждый миг ждали взрыва; а отец сел поближе к борту и был спокоен – он плавал хорошо, и был уверен, что и с одной рукой доплывёт до близкого берега, хотя наверняка не доплыл бы, как он потом вспоминал, посмеиваясь.
Незначительный эпизод с найденным на месте боя учебником почему-то произвёл на отца сильное впечатление. Вернувшись с войны, он, израненный, сумел окончить университет, защитил диссертацию, преподавал, воспитал троих детей.
Спасибо тебе, отец. Прости, не могу принести тебе цветы на грозненское кладбище.