НЕДОСКАЗАННОЕ ИМ И НЕПРОЧИТАННОЕ ЕЮ…
Николя Гару
Она:
...мне снится пустынный холл отеля
и
твой одинокий силуэт ...
и нет продолжения ...
Он:
...мне снится заполненный людьми холл аэропорта,
я вижу твой взгляд с укором...
и в нем читаю продолжение...
Маленький итальянский курортный городок на берегу моря, опустевший в мертвый сезон, медленно погружался в вечернюю дрему.
Марк вышел на террасу своей виллы с пачкой конвертов в руке. Сел в кресло, посмотрел на безмятежную гладь моря и подставил свое лицо лучам заходящего солнца. Он сидел и думал о Жанне под еле слышный шум набегающих на пляж волн. Снова – который год! – приближался ее день рождения. Прошлой ночью ему снова приснился холл аэропорта и он снова увидел укоряющий взгляд Жанны.
Что же случилось несколько лет назад?
Он снова попытался разобраться в своих чувствах к этой красивой женщине, которая молнией влетела в его жизнь и осталась навсегда. Она захватила его полностью и безвозвратно. С каждым годом он привязывался к ней все сильнее и сильнее, но все отчетливее осознавал, что есть ее представление о нем, Идеальном Человеке, и есть он сам – простой, грешный мужчина, и что между ее видением и реальностью так мало совпадений!
«Господи, дай мне силы, – говорил он себе. – Что же остается? Работать и работать. Работать и работать. И любить эту женщину. Ведь это ее любовь сберегла меня. Каких усилий это стоило ей!»
Теперь его час. Теперь он должен сделать усилия над самим собой, чтобы быть достойным ее любви.
«Быть достойным! Так ведь это же хорошо! Ты не стоишь на месте, ты не деградируешь. Давай, дерзай, пробуй снова и снова, но покажи, на что ты способен. И это будет лучшим доказательством твоей любви!»
... Жанна ждала от него письма. И упрекала его, что он мало пишет. Она написала ему столько писем, а он? Три, четыре? Почему? Он отвечал, что арифметика здесь ни при чем, что ее письма, которые она ему присылала, будто написаны его рукой, что он испытывает такие же чувства, как и она, но...
Но она ждала. Его письма...
Вот они, эти письма, в его руке.
Письма, которые он так и не отправил.
Он раскрыл первый конверт, достал страницы и перечитал их снова...
«Здравствуй, любимая! Мы снова в разлуке. Мне кажется, что, как бы это ни было больно, мы слишком часто будем в разлуке. И нужно привыкнуть к тому, к чему привыкнуть, кажется, невозможно.
У тебя – своя жизнь, у меня – другая... Мы в разных городах, в разных странах, на разных планетах, в разных мирах...
И на моей планете мне быть одному... и жить с единственной надеждой. Надеждой на встречу с тобой...
У тебя – семья, дети, и я желаю, чтобы ничто не омрачило мир твоей семьи.
И у меня семья, дети, которых я очень люблю и для которых сделаю все, что в моих силах.
Итак, нужно принять такую жизнь, когда мы, желая быть вместе, будем жить вдали друг от друга, редко встречаясь. И остаются нам только телефон и письма...
Нет, это ужасно, когда утром просыпаешься, думаешь о тебе, хочешь обнять тебя, прикоснуться, прошептать: «Любимая!», чтобы услышать в ответ: «Дорогой мой, любимый!»… но...
Мне это не суждено услышать. Не суждено! Но с надеждой поднимаю свой крест и несу его. Ради наших, пусть редких, но незабываемых встреч, которые будут спасительными даже тогда, когда, казалось бы, отчаяние уже свершило свою разрушительную и губительную работу.
Только об одном тебя прошу: если я в разлуке, вдали от тебя, не сердись. Прими меня таким, какой я есть, зная, что я хочу быть лучше. И если я молчу, не звоню и не пишу, то не потому, что мое чувство к тебе ослабло, стало меньше...
Как ранит холод твоих слов, в которых я слышу укоры! Как ранит твое молчание, которое холоднее любого сказанного тобой упрека…»
Марк оторвался от неотправленного письма, посмотрел на темнеющее небо, на котором уже появились первые звезды, и прошептал свою вечернюю молитву:
«Господи!
Как я хочу увидеть мою Возлюбленную!
Как я хочу, чтобы мы обняли друг друга!
Как я хочу, чтобы соприкоснулись наши губы!
Как я хочу, чтобы мы могли ласкать друг друга!
Как я хочу, чтобы каждый раз, когда мы вместе,
мы дарили друг другу радость и счастье!
Господи! Сохрани в нас дух Любви и не дай нам отчаяться!
Господи, я согласен на все, пусть будет редко, но пусть Это будет!
Я все вынесу и все сделаю.
Я люблю ее, она любит меня, и мы будем вместе!»
Марк достал из другого конверта исписанные листки. И начал читать.
«Прости, но я хотел бы ответить на твои сомнения....
«Ты не любишь меня!» Ты сказала это с болью. Ты повторила это с негодованием. Ты снова бросила мне в лицо эти слова... И я отшатнулся.
Говорить снова и снова, что я люблю тебя? Говорить тогда, когда ты не слышишь моих слов, не желаешь слышать? Бесполезно... Я должен доказать, но как?
У нас есть своя квартира в Париже. Где мы встречаемся. Это наша квартира. Пусть она арендована. Но она есть!
Ты говоришь, это не доказательство. Хорошо...
Что же тогда доказательство? Быть вдали от тебя, быть в одиночестве, пытаясь заработать, свести концы с концами? Да, это моя жизнь. Мне остается одно: вкалывать и вкалывать... Но ради чего?
И когда я слышу твои упреки, то, как улитка, хочу спрятаться от твоих обжигающих слов, повторяя: «Несправедливо, несправедливо…»
Я чист перед тобой. Ты моя единственная женщина. Я все рассказал жене. Последствия… ты можешь о них догадаться. Мы подали на развод…
Ни в чем ты не можешь меня упрекнуть! Ни в чем!
А ты повторяешь, что это не любовь...»
Марк сложил листки, вложил их в конверт и из третьего письма достал новые страницы.
«....У нас с тобой был странный спор. Кто сказал первый?
Так вот... Ты как-то призналась, что тебя вовсе и не тянуло ко мне и что я вовсе тебя не интересовал... тогда, в декабре... И ты же потом утверждала, что это именно ты первая сделала шаг ко мне и что потом, только потом ты как бы притянула меня к себе, заставила любить, убедила любить...
Нет, милая моя! Первый был все-таки я!
В ту ночь... когда я сказал, что буду ждать тебя, когда я сидел в машине около отеля – о, сколько еще раз я буду потом снова и снова подъезжать к этому отелю и вспоминать это сладостное ожидание, что еще миг, еще мгновение – и ты выйдешь ко мне! – так вот, когда я сидел в машине, у меня не было ни малейшего желания уехать. У меня не было ни малейшего колебания!
Быть ли не быть?!
Остаться или уехать?!
Я даже не думал, выйдешь ты или нет, потому что это… для меня… не имело уже никакого значения...
Так вспыхивает в одночастье чувство, обрекая на неизвестное, и я был готов с честью встретить это неизвестное…
Я не мог уйти от тебя. И сейчас не могу… Я снова у отеля… И все также жду тебя…».
Письмо обрывалось на словах «жду тебя». И это письмо Марк тоже сложил вчетверо и вложил в конверт, отложил его в сторону и открыл следующий…
«Признаюсь: я влюбился в тебя при первой же встрече с тобой. Богу было угодно, чтобы в тот год ты выбрала мою страну для своего отдыха и чтобы я был твоим гидом. Я не верю в случайности. Все было предопределено. Я увидел тебя в холле отеля, совсем незнакомую женщину. Ты была очаровательна и загадочна. Ты источала свет. От тебя исходила энергия. Твой взгляд пронизал меня. Невозможно объяснить, с чего все началось. Я был потрясен, увидя тебя! Меня ударила молния! Мне захотелось провалиться сквозь землю. Или броситься к тебе, встать на колени и сразу признаться в любви ...
Я до сих пор вспоминаю эти первые минуты, которые так круто повернули всю мою жизнь. В них было все! И в тот день я ушел из отеля, унося с собой проснувшееся чувство, как уносят с раскопок драгоценную хрупкую этрусскую вазу, неожиданно оказавшуюся в твоих руках... Вазу, которая ждала твое прикосновение столько веков!
А что потом?
Потом я стремился найти повод побыть с тобой рядом и одновременно боялся встречи с тобой и не хотел дать тебе ни малейшего повода подумать, что увлечен тобою. Я страшно боялся фальшивой ноты, фальшивого жеста, фальшивого слова. Поэтому на несколько дней я вообще исчез. Я не знал, что с собой делать. Ты захватила меня целиком. Страсть, которая скрывалась во мне все эти годы, будто только и ждала встречи с тобой. Я пытался понять себя - и не понимал. Так увлечься совершенно незнакомой женщиной! Ничего не зная о ней – и зная все! Я боролся с собой, пытался укротить себя, но бесполезно: джинн был уже выпущен из бутылки, и, что он натворит, доброе или плохое, я не знал. Знал только, что неотвратимо приближался день твоего отъезда. И это сводило меня с ума!
«Я потеряю ее, я потеряю ее навсегда, если… Будь что будет, но я не могу не признаться ей!» – говорил я себе...
И тогда родилась в моей обезумевшей голове идея отметить вместе с другими туристами твой день рождения. Ты согласилась.
После ресторана я позвал всех, а на самом деле только тебя, к себе на виллу. И ты снова согласилась. Я чувствовал себя самым счастливым человеком!
Я пригласил тебя на танец, затем на другой. И ты опять согласилась. И твои глаза оказались так близко. И твои губы... Боже, как я желал тебя!
Ты качнулась ко мне навстречу.
Твои глаза и губы оказались совсем близко. Я удержался на краю пропасти. И именно в это мгновение, именно в этот миг я почувствовал – или мне показалось –, что и с тобой что-то происходит и что уже ничто нас не разделяет…
…Потом мы все вернулись в твой отель и ты ушла… А я остался ждать тебя в машине. Медленно тянулось время. Я сжимал руль, а мне казалось, что ты в моих объятиях. Сердце то замирало, то снова билось в бешеном ритме. Меня сжигала страсть к тебе, я был готов встретить утро, превратившись в горстку пепла...»
Его взгляд споткнулся на слове «пепел», и он оторвался от письма.
Марк посмотрел вдоль пляжа в сторону отелей и увидел, как у выхода из одного отеля показался женский силуэт. И сразу в длинном ряду машин замигали фары. Женщина медленно направилась туда, где погасли огни.
Он взял в руки другое письмо.
«Любимая! Эти первые часы, которые мы провели вместе, я буду вспоминать всю жизнь!
Я прошептал: «Я ждал тебя всю жизнь, а ты приехала только сейчас… Я люблю тебя!»
И услышал в ответ: «Милый мой, где ты был раньше?»
Было Это. Страстное. Долгое. Непрерывное. Мы наслаждались друг другом, и только рассвет разорвал наши объятия.
И был аэропорт. И минута прощания. Последняя секунда. Я беру тебя за руки и притягиваю к себе. Наши губы касаются легко, только напомнив жаркие, долгие, бесконечные поцелуи.
И снова я читаю в твоих глазах укор, как и утром после той ночи, которая...»
– «… так и не стала первой в нашей жизни!» – услышал Марк незнакомый Голос, который дочитал его письмо.
Он оглянулся. Рядом никого не было.
–- Ваша встреча не была предопределена мной, – снова раздался Голос. – Вы свободны в своем выборе.
– Я хочу понять, что же произошло…
– Тогда вы были еще не готовы друг для друга. Она это поняла первой. Расскажи о ней, какой ты ее вспоминаешь теперь, столько лет спустя.
– Я готов о ней рассказывать часами, только это должно остаться тайной…
– Обещаю…
– В ее лучезарных глазах – вся Вселенная! Она высока и стройна, ее стан – гибкий, ее кожа как шелк, ее ноги бесподобны, груди ее упруги, ее округлости гармоничны, и вся она будто выточена из мрамора искусным Ваятелем. И когда Ваятель лепил, он влюбился в нее.
– Да, это так, – прозвучал Голос. – Когда я закончил работу, то понял это...
– В ней все прекрасно! Настолько она божественна!
– Ты кого-нибудь встречал подобной ей? – спросил Голос.
– Нет, Ваятель!
– Тогда запомни: она само совершенство. Она даже об этом не знает, потому что ей не с кем сравниться.
– Почему же ты для нее, такой совершенной, избрал такого ничтожного меня?
– Я всесилен, когда создаю. Но после… Женщину никогда не заставишь любить. Она сама делает выбор. Она избрала тебя. Сама избрала.
– Она искала меня?
– Она долго искала свою Половину и не находила. Встречи с другими мужчинами ничего не меняли в ее жизни: они любили ее, но не понимали ее, и поэтому она была бесчувственна к ним. Она прошла мимо них, оставив в каждом память о себе.
– Но почему я?
– А ты всю жизнь неосознанно шел к ней. Ты тот, кто способен понимать сердце женщины. Я это видел. И я сделал так, что вы встретились.
– Мы встретились благодаря твоей воле?
– Повторюсь: в моих руках все тогда, когда я творю. Теперь же все в ваших руках.
– Да как же все в наших руках? У нее своя жизнь, мы встретились слишком поздно!
– Не хочешь ли ты упрекнуть меня?
– Нет, помилуй, но я в бессилии что-либо изменить…
– Никогда ничего не поздно!
– Но мой удел – быть от нее вдалеке…
– Твое предначертание – любить ее. Другой такой женщины в твоей жизни не будет. Ты способен понимать, но это еще не значит, что ты ее понимаешь. Ты способен любить, но это еще не значит, что ты ее любишь.
– Ты хочешь сказать, Ваятель, что будут еще испытания?
– Что будет, то будет.
– Она такая красивая, такая умная, ее таланты безграничны… Ты хочешь сказать, что я смогу подняться… до ее вершины? Встать рядом с ней?
– Дорогу осилит идущий. Ты видишь вершину горы, так выбери и путь к ней.
– Где же найти силу, которая поможет перетерпеть, вынести одиночество?
– В вере, что вы любите друг друга. И перестань истязать себя одиночеством. Оно мнимое. Она и сейчас с тобой, она рядом с тобой, ибо невозможно разлучить ваши души. Никогда больше не думай, что ты одинок. Дух выше плоти. Перебори это в себе.
– Скажи, мы будем вместе?
– Спроси об этом самого себя. И в своем ответе…
Наступило молчание. С моря донесся шум набегающих волн. Похолодало. Ветер усилился и начал шевелить страницы письма, которые мужчина держал в опущенной руке. И он снова вернулся в ту далекую сентябрьскую ночь, к отелю, когда остался один в машине...
... Он встретил рассвет около ее отеля. Огромный красный шар медленно поднимался из-за бескрайнего моря. Всю ночь он не сомкнул глаз. Как ни в чем ни бывало, в назначенное время он вошел внутрь отеля и позвонил ей по телефону, чтобы сказать бодрым голосом:
– Доброе утро, мадам! Машина подана, мадам!
И услышал в ответ вопрос, сказанный с нескрываемой иронией:
– Ну, как спалось, месье?
– Прекрасно, мадам. К вам сейчас придет портье, чтобы взять багаж…
В ответ было молчание.
– Мадам…
– Я вас слушаю, – голос Жанны был холодным и равнодушным.
– Простите за сказанное мной... Надеюсь, мои слова не испортили вашего праздника?
– О чем вы?
– Вчера… вчера я сказал, что буду ждать вас в машине, но я понял, что это невозможно и что вы не придете, я приношу свои извинения…за эти слова…
– Не стоит, я просто не обратила на них внимание.
Она бросила трубку.
Через несколько минут Жанна в сопровождении портье появилась в холле, стройная и красивая, в строгом сером платье, ее недовольный взгляд мельком скользнул по Марку.
– Простите, – сказал он, подойдя к ней. – Я… я не могу понять, что со мной случилось, я переступил черту... Я прошу, я умоляю вас, забудьте и не сердитесь на меня... Вы такая яркая женщина, что не можете не вскружить голову...
Она рассеянно слушала сбивчивый голос этого странного мужчины, думая о чем-то своем, но вдруг то ли сожаление, то ли тень от сожаления пробежала по ее лицу. Она отвернулась и достала сигарету, пальцы ее дрожали, он видел эти длинные пальцы красивой женской руки. О, как он хотел заглянуть ей в глаза! Она стояла, повернувшись к нему боком, и курила.
– Простите, мадам, пора ехать в аэропорт, – тихим голосом он прервал затянувшуюся паузу.
Они ехали в аэропорт и молчали.
Ему нечего было сказать, ему было стыдно за свою слабость. «Хотя… все осталось позади, как… горстка пепла…» – подумал он и тут же сам себе возразил: «Нет, это не пепел…» и вздрогнул.
Она почувствовала это и поняла, что с ним происходит, это ее немного позабавило, ей было приятно, что она еще одному вскружила голову, но ей было и неловко: «Как он посмел!» И она продолжала хранить и холодное молчание, и жесткое выражение лица.
«Ну да ладно, – говорила она себе. – Подумаешь, все позади, курортного романа не было... и не надо. Я возвращаюсь в Париж, а этого мужчину я забуду... навсегда!»
И вот аэропорт, он быстро оформил ее авиабилет и багаж. И вот дверь, последняя дверь, которая разлучит их …
Наступила последняя минута.
– До свидания, мадам, еще раз приношу свои извинения... Я хотел бы сказать, что… все эти дни я думал о вас… Простите меня, мы расстаемся, я не могу не сказать, прошу только, не сердитесь на меня, я не могу не сказать, что… я люблю вас...
Жанна пристально посмотрела в его глаза. Лучше бы она в них не заглянула! Вся его душа была перед ней как на ладони.
«Он любит меня!» – молнией промелькнуло у нее в голове, и мир перевернулся.
– Я буду помнить вас... Вам это не помешает…
«Какие глаза! Как же мне жить теперь без этих глаз?» – подумала она и молча протянула руку. Он наклонил голову, чуть-чуть прикоснулся до ее длинных пальцев, к которым хотел бы припасть страстно и надолго... и вот уже нет этой божественной руки, и только его рука хранит еще ее тепло.
Если бы он видел ее глаза, когда нежно целовал ее пальцы!
«Почему он ничего не сказал раньше? Почему? – промелькнуло в ее голове. – Ведь мы действительно расстаемся навсегда!»
Она отвернулась. И заставила себя сделала шаг от него, потом второй…
О, как ей не хотелось уходить! «Если ничего не состоялось, то в этом можно упрекнуть только его».
Жанна уходила... и в последний раз, обернувшись, бросила на него прощальный взгляд… с укоризной…
…Марк вернулся в дом, подошел к письменному столу, сел за него, достал из нового конверта почтовую открытку и быстро и размашисто написал:
С днем рождения, Жанна!
Прими мой скромный подарок: мое сердце!
Прими, оно бьется для тебя!
Прими, оно так любит тебя!
Твой М.
Потом он положил открытку к неотправленным письмам, закрыл ящик письменного стола и снова вышел на террасу своей виллы. Сел в кресло, посмотрел на безмятежную гладь темно-голубого моря и подставил свое лицо лучам опускающегося за красные холмы оранжевого солнца.
Марк сидел и думал о прекрасной женщине под еле слышный шорох набегающих на желтый пляж голубых волн с белыми гребешками.
А в одном из номеров отеля перешептывались двое.
– Я люблю тебя! Эти часы я буду вспоминать всю жизнь!
– Я ждал тебя всю жизнь, а ты приехала только сейчас… Я люблю тебя!
– Милый мой, где ты был раньше? Я так люблю тебя!
– Скажи, умоляю тебя, скажи, теперь мы всегда будем вместе?
– Спроси себя сам об этом. И в своем ответе ты увидишь свое Будущее…
Хаммамет – Париж. Сентябрь 2010 года
Перевод с французского Николая Сологубовского