Думаю, всем известна эта история про жен «декабристов», которые после осуждения своих мужей, последовали за ними в Сибирь, на каторгу. Считается что они, благодаря своему подвигу, заслужили память о себе на века (?). На самом же деле, согласно моральным устоям того времени, в противном случае они просто были обречены на одиночество, тем более не имея статуса вдовы. Следовательно, ехать за мужем в Сибирь, для них было единственным выходом, чтобы иметь постоянного сексуального партнера, отца для своих детей, да и вопросы быта не следует упускать из вида. Будучи женами дворян, думаю, финансовые вопросы не волновали их ни в Петербурге, ни в Сибири.
Примерно через год после моего отъезда на РАТАН моя жена начала потихоньку роптать. Разговоры о том, что мне пора бы вернуться и объединиться с семьей, возникали все чаще и в ход шли различные аргументы, вот основные из них:
- мне тяжело постоянно находиться в разъездах;
- ребенок растет без отца;
- живу на два дома (финансовая сторона), дорогое и неэффективное растрачивание средств;
- она (в смысле жена) чувствует себя в глазах окружающих «соломенной вдовой»;
- в конце концов, ей нужен мужчина.
После каждого разговора, а возникали они, как правило, накануне отъезда, я в Зеленчукской долго размышлял над тяжестью каждого из предъявленных пунктов обвинения и недоумевал.
Первое – казалось бы, самое легкое и безобидное, было продиктовано исключительно заботой обо мне. Однако ездить мне раз в две – три недели большого труда не составляло, тем более приезжая домой, я каждый раз попадал в напряженную и лицемерную атмосферу семейства. Как я уже упоминал, имидж семьи держался исключительно на тоталитаризме тещи, для которой самым главным было мнение о них окружающих, поэтому напряженность каждого ее члена копилась не находя выхода и коксовалась в глубинах его психики. Пьющий от безнадежности тесть, бездельник и алкоголик шурин, эгоистичная сестра жены, да и собственно сама жена, вечно недовольная и обиженная на внешний мир и постоянно шикающая на всех теща – все это вызывало и у меня напряжение, как только я переступал порог дома.
Второе обвинение, казалось бы, более серьезное, на первый взгляд, не имело под собой реальной основы. Маленький Денис отца все-таки знал, более того любил и ждал. Поэтому, когда я приезжал на выходные, практически все свое время проводил с ним. Так же все свободное время я посвящал ребенку, находясь и в отпусках, поэтому и это утверждение, критики не выдерживало.
Следующее обвинение касалось материальных аспектов наших взаимоотношений. Ежемесячно я привозил и оставлял жене минимум 170 рублей, не считая премий и других, не планируемых сумм, которые она отдавала маме в «общий котел», где они бесследно пропадали. А потом жена мне жаловалась, что у нее нет денег на одежду, даже на колготки не хватает. Сам же я жил на 100 рублей командировочных, которых мне хватало и на жизнь и на разъезды и на мелкие подарки. Подсознательно я понимал, что если я прекращу «расточительный» образ жизни «на два дома», то и сам останусь с голой задницей. Одновременно я думал, что этот аргумент мне предъявляет жена, которая и сама уже два года нигде не работает, что лишний раз указывало на ее несостоятельность. Правда через некоторое время в доме появилась печатающая машинка, на которой она начала набивать какие-то тексты и зарабатывать копейку правда это совсем не решало материальных проблем.
Следующий аргумент перемещался куда-то в область психологии и был не понятен не только мне, но, думаю, и ей самой. Сама жена со мной, да и все семейство в целом, жили в каком-то микросоциуме, который в принципе сами и составляли. Друзей у семейства не было – за все время знакомства с ним, а это лет четырнадцать, я ни разу их не видел. Жена нигде не работала, поэтому, кто мог присвоить ей этот статус – «соломенная вдова»? Безденежный братец, который думал только об одном – где взять 22 копейки на кружку пива? Сестра, которая сама была не замужем, и регулярно лезла на меня, проверяя реакцию моего тела на свое? А может, это было по поручению моей жены? Своеобразная проверка на «вшивость»? Думаю, автором этого аргумента была именно теща.
И наконец, последний довод, который поначалу просто выворачивал мозги наизнанку. Наконец ей нужен мужчина. Я был тогда еще слишком молод, с мозгами засранными не только родителями и школьной программой по литературе. Я добровольно сам их загадил Ремарком, Голсуорси, Сэлинджером и прочими романтиками. Поэтому одурманенный литературной мутью, я абсолютно не видел элементарной лжи, которая была тут же под боком в одной кровати со мною. Примитивная логика задавала каверзный вопрос, на который я предпочитал не искать ответа. Какой мужчина ей нужен, если вот он я, невостребованный, лежу рядом в постели?
Сейчас я понимаю, что все эти аргументы, были направлены на простое женское желание держать любые мои телодвижения под контролем, понимаю, что оно возникало не только у моей жены, но и у тещи, которая считала себя ответственной за судьбы всех проживающих под ее крышей. Однако я тогда был слишком молод, для того, чтобы понимать все происходящее вокруг меня. А оно, происходящее, рождало только вопросы, не оставляя места для ответов.
Элементарный выход из сложившейся ситуации, подсказал, владевший жизненным опытом, Бабаевский. Тем более он был лицом заинтересованным – за год с лишним моей работы на РАТАНе, мое имя уже стойко ассоциировалось с исправно работающими модулями системы КАМАК и именно он, как никто другой, был заинтересован в том, чтобы меня ничто не отвлекало от работы.
- А ты привези их сюда, в Зеленчукскую.
Решение было не только элементарно простым, и нисколько не конфликтующим ни с одним из пунктов предъявленного обвинения, но и гармонично решающим каждый из них в комплексе. Кроме того, Гордеич помог мне найти квартиру – домик недалеко от общежития и РАТАНа, с необходимой мебелью, правда удобства были стандартными для села: вода и туалет во дворе, а душ на РАТАНе. Это меня в принципе не пугало, потому, что я родился и вырос с таким набором удобств, да и от пятигорских они мало чем отличались. На тот момент я видел в сложившейся ситуации только преимущества.
Я перенес в новый дом свои пожитки, часть посуды пару масляных обогревателей, на случай холодной ночи, потому, что дров пока не было, но Гордеич обещал привезти их со дня на день. Кроме того запас какой то еды, который позволил бы пережить хотя бы первую ночь. К вечеру назначенного дня, я встречал свое семейство на автовокзале.
Был сентябрь или октябрь 1981 года, Денису было около двух лет. Темнело рано и ночи в предгорье, были уже холодными. Я показывал жене наше новое жилище, как Жоффрей де Пейрак свой замок Анжелике (любимые ее киногерои), но радости в ее глазах не видел. Когда стемнело, включил обогреватели и комната начав нагреваться, становилась более уютной. В принципе, если отбросить амбиции, жить было можно, однако, как я понял потом, жена моя приехала не для того, чтобы обустраивать нашу органичную совместную жизнь, а для того, чтобы показать мне несостоятельность моего решения проблемы - жить совместно на селе, все возвращалось к тещиному решению.
Часов в восемь вечера неожиданно погас свет на всей улице, это добавило недовольства жены и мне нервозности. Маленький Денис, устав за переезд в двести километров и попав в ситуацию предъявления претензий, непрерывно хныкал. Найдя в домике старую керосиновую лампу, я решил проблему с освещением, хотя она больше коптила, чем освещала комнату. Далее назревала новая проблема – слегка нагревшаяся от обогревателей комната начинала остывать.
Еще днем я видел у соседей поленницу дров, а теперь в кромешной темноте, мне предстояло украсть немного живительного источника тепла. Жена «заводилась» все сильнее, сын, скорее всего реагируя на ее эмоциональное состояние, тоже плакал, а я не понимая как такая незначительная, на мой взгляд, проблема, как отсутствие электричества, может вызвать такую бурю негодования, начинал приходить в ярость.
Украв дрова, взбешенный, я попытался растопить печь. Надо сказать, что печь в доме у меня всегда ассоциировалась с понятием очаг. Это как нечто одушевленное, со своим характером, к чему необходим определенный душевный подход. В детстве у нас долгие годы было печное отопление, поэтому как топить дровяную печь, у меня проблем не возникало, особенно, когда моя мать однажды меня просто вытащила с «того света», придя домой, она обнаружила, что экономя тепло, сидя за уроками и закрыв дымоход, я уже вырубился от угарного газа.
Но я отвлекся, вернемся в описываемую ситуацию. Возможно погода была не подходящая, возможно печь адекватно реагировала на мое состояние, но она дымила, коптила, чадила, только не горела. Долгие годы потом мне жена предъявляла картинку следующего утра. Когда рассвело, она увидела закопченное личико Дениса, ее сердце …, ее чувства…, как матери и т.д. и т.п.
Пересидев бессонную ночь, на утро я собрал их, не распакованные вещи, отвез на автовокзал и посадил на автобус до Пятигорска. Больше мы к вопросу переезда в Зеленчукскую с целью объединения семьи не возвращались. Правда и предъявленные мне претензии прекратились, так как мы, наконец, определились в их реальной цене. Она была определена в ту бессонную ночь, когда на одну чашу весов были положены и тяжесть ритма жизни, и ребенок без отца, и чрезмерные траты денег, и «соломенная вдова», и дефицит мужской ласки, а на другую охапка сырых дров, которые так и не загорелись. Дрова перетянули.
Не стала моя жена «женой декабриста». А может просто я не декабрист?