Экскурсия в детство

Наблюдателъ
По улице везли самую обычную коляску для новорожденных. Все у нее было как положено: спереди мама, сзади папа, толкающий коляску. На коляске были прикреплены разноцветные банты, погремушки, мобили. И ничем бы эта колеска не привлекала внимания, если бы не торчащие из нее на полметра в разных направлениях детские ножки.

Да, коляскожителю на днях стукнуло два года. Как-то производитель коляски не был готов к такому повороту событий. Коляска стонала и скрипела, но тринадцать с половиной килограммов держала достойно. В принципе ребенок давно передвигается самостоятельно, или на двухколесном велосипеде без педалей, просто сегодня у него есть важная миссия: проверить, насколько его трехмесячной сестренке Кате удобно ездить, правильное ли давление в шинах, хорошо ли выставлен навес... Он даже сам накачивал колеса: поднес велосипедный насос вплотную к спице, прямо по середине, и усердно водил им взад-вперед.

Ребенок лежал плашмя на дне коляски и болтал свисающими ногами. Видеть он ничего не мог, мешали борта, от того он и поворачивал голову направо, налево, наверх, но взгляд все время упирался во внутренние стены коляски или в папу. На поворотах, подъемах и спусках ребенок делал вид, что недовольно морщился и говорил:

-- Тисе, папа, Игай вывайица!

-- Тебе удобно? -- Спросил папа.

-- Да! Да, удоба. Осень.

-- Ножки не выпадут?

-- Не-ет. -- Сказал малыш и для пущей убедительности помотал головой.

-- Может, хочешь выйти уступить место Кате?

-- Нет.
 
И только сиящие глаза и улыбка наводили на мысль, что, возможно, не только деловой интерес привел ребенка на дно коляски. Возможно, он получает даже некоторое личное удовольствие от поездки, скорчившись на дне такого маленького для него транспортного средства, и не только от сознания выполненного долга, а еще, от того, что он проник куда-то туда, куда долго не мог попасть. Что сестра его спит в платке, привязаном к маминой груди, а он на ее месте...

Пришли домой.

Малышу надо было срочно развить успех. Войдя в квартиру, он стремглав помчался к приставной кроватке маленькой сестренки.

-- ИГОРЕК!!! СТОЙ! БОТИНКИ И КУРТКУ СНИМИ!!! -- Заорали в один голос мама и папа.

Папа поймал ребенка за штаны в последний момент, когда он уже вскарабкался на родительскую кровать, чтобы с нее прыгнуть на приставную.

-- Игорёк, ну разве так можно?! Ну кто же в уличной одежде на Катину кроватку залазит?

Ребенок протянул ноги и сказал: сними, папа!

Приставная кроватка расчитана на детей до полугода. Следующий час Игорь из нее не вылазил. Как ни странно, двухлетний Игорек в ней неплохо помещался, нужно было только ноги согнуть в коленях или положить сверху на борта. Игорек попробовал просунуть ноги через решетку кровати, как один персонаж одной из его книжек, но пролезли только пальцы. Время от времени он вставал в полный рост, стукался головой о мобиль, привешенный к кроватке, сам себе его заводил, ложился на спину и наслаждался божественной мелодией из 4-х нот.

-- Папа, дай кафету! -- Для полного удовольствия не хватало лишь конфеты!

-- Никаких тебе конфет! Ты же знаешь, что едят дети, которые спят в таких кроватях и ездят в таких колясках! Они питаются молоком! Пьют его и едят! И, заметь, без печенья, меда и конфет. И не едят сосисок, не едят колбасы. И ни грамма сыра или лапши! Так что будь добр, соответствуй! Или вылазь из кровати и освободи ее для Кати. Ей давно уже спать пора!

-- Папа дай! -- сказал малыш и вылез из кровати.

-- А волшебное слово?

-- Папа, дай, пазаста!

-- Ладно, только одну! И больше не дам!

Ребенок радостно схватил конфету, развернул ее и стал усердно жевать. Но хватило ее минуты на две. Потом началось все сначала:

-- Папа, дай, пазаста, кафету.

-- Нет! Мы же договаривались, что только одну.

-- Папа! Дай пазаста кафету! Папа! Тока адну! А бойше не дам!!!

Казалось, что на этом экскурсия в глубокое детство завершилась. Катя спала в своей кроватке, а ее братик некоторое время соответствовал нормам поведения двухлетнего ребенка: носился по квартире, швырял игрушки, клянчил конфеты. Время от времени подходил к кроватке проверить, как там спиться малышке.

-- МАМА, КАТЯ ПИТ!!! -- заорал ребенок торжественно в десятый раз после очередного похода в спальню.

-- Правда?! Что ты говоришь! -- Ответила мама. -- Все еще спит?! Несмотря на все твои крики и шум? Думаю еще раза два ты заорешь и ее сон как рукой снимет. Так что будь добр, веди себя потише!

Через две минуты ребенок прибежал с таким топотом, что слоны бы от зависти лопнули, сбил по дороге стул, наступил на медвежонка, который тут же стал орать: "ОСТОРОЖНО, ЭТО МОИ ПАЛЬЧИКИ!!!"(так и хотелось добавить "это БЫЛИ мои пальчики"), но при всем этом абсолютно тихим шепотом проговорил:

-- Ма-ама! Катя все еще пит не сатйя на все твои кйики и сум!!!

Этот грохот довершил дело. Из спальни послышался крик. Игорек ни секунды не мешкая помчался обратно, бросил быстрый взгляд, вернулся и заорал:

-- МАМА!!! КАТЯ АКЫЛА ГАСКИ!!!! ГАДИТЬ-ГАДИТЬ-ГАДИТЬ!!!!!

Когда родители добежали до спальни, Игорек уже сидел у изголовья приставной кроватки, держал Катину руку в своей и нежно гладил. Нет, правда нежно! Нет, не для мамы нежно, а в самом деле нежно. Три месяца непрестанной дрессировки давали себя знать. Все попытки погладить малышку насосом от велосипеда, чайником или запустить в нее шариковой ручкой были оставлены в прошлом! Ни малейшего поползновения схватить ее за ногу и потащить в угол, чтобы головке весело делала "бам-бам" по полу, как это происходило с куклой во время регулярного ликбеза по обращению с маленькими сестренками, устроеннго папой накануне родов.. Игорек действительно гладил сестру ласково и нежно.

--Не устал ее гладить? Может отдохнуть?

--Ищё один йаз, папа! И бойше не дам!

Но малышку это особо не успокоило. Папа лег рядом с детьми на кровать, взял Катю себе на живот так, чтобы можно было качать малышку, двигая коленями. Игорек тут же пристроился возле папы, чтобы продолжить гладить Катю.

-- Капита-ан, капита-ан, уйибниси-ись! Ведь уйибка эта фак кабайя-а-а... Капита-н, капита-ан, пасяси-иси-и-и-ись...

Игорек не попал ни в одну ноту, но Катя все равно впечатлилась его исполнением. Он даже перестала на секунду плакать и пристально уставилась на братика.

-- Папа, сатйи, Катя не пйачет!! Игайек Катю упокоил!!!

Но именно в этот момент Катя опять начала плакать.

-- Катя не пйачь, девака мая! -- Ласково сказал Игорек. -- Игайёк Катю сяс возьмет на юки будет пагадить и пакаймить! А исё будет меять папейс и мазать кйемам. Катя, пазаста не пйачь!!

Последняя тирада сопровождалась усиленным поглаживанием обеими руками по кистьям, ступням ног, волосам малышки. Последняя, казалось, получала наслаждение от этого процесса. По крайней мере она смотрела на братика не мигая своими огромными глазищами под длиннющими ресницами и молчала.

--Мама, Катя не кйичит! -- Сказал Игорек. -- Игаёк ее пагадил и она бойсе не кйичит!

А ведь еще три месяца назад, в разгар всех этих сцен ревности по отношению к новорожденному ребенку казалось, что эта идилия будет абсолютно невозможна. Что Катя будет лежать у папы на животе, а Игорек будет ее развлекать.

--Катя, Игаёк поет Кате песеку и Катя не пйачет! -- Сказал ребенок и устремил полный нежности взгляд в сторону сестры. Последняя улыбнулась братику до ушей.. Наверное, впервые улыбнулась именно ему, за все его усилия, направленные на то, чтобы ее успокоить, впервые совершенно осознанно улыбнулась.

Эх, дети, какие же вы бываете милые, когда хотите :)