Знаешь, у нас будут дети...
АНДРЕЙ
Варя – такая родная, такая милая, такая… такая Варя – сидела напротив меня, размешивая сахар в стакане, и рассеянно слушая мой неспешный рассказ.
- К нам пришла новая переводчица, Анжелика Ивановна, милая дама, знаешь, Варя…
Варя неуклюже взмахнула рукой, и кружка с грохотом завалилась набок, расплескивая вокруг себя обжигающую жидкость – кажется, почти всё вылилось на колени Варе, но она будто бы не заметила.
- Как-как её зовут?
Мне не понравился этот замерший, спокойный взгляд её голубых глаз. Я осторожно повторил:
- Анжелика Ивановна.
- Никогда не верь тем, кто носит это проклятое имя, - едва шевеля губами, произнесла она. Я не уверен, что верно расслышал её слова.
- Почему? – помедлив, поинтересовался я.
- Потому что я…
ВАРВАРА
Я повстречала Анжи на какой-то вечеринке. Смутно помню, на какой, потому что я не любительница шумных сборищ и бессмысленных разговор, но в этот раз все-таки посетила одно из подобных мероприятий под давлением своей подруги Вики.
Вокруг мельтешила, нервно перекатывалась толпа, в уши врывался оглушающий бит, полутьма скрадывала очертания и превращала не очень большой зал в цельный агрессивный механизм, который шумно дышал и ворчал. Я забилась в угол и старалась не вдыхать парализующую смесь табачного дыма и пота.
Слева от меня кто-то тоже устроился, сев по-турецки, и неестественно прямо держа спину. Я не поняла, кто это, что это, потому что ни черта не могла различить.
- Бессмыслица, правда?
Меня очаровал этот голос, низкий, хрипловатый, слегка дрожащий. Я, помедлив, спросила:
- О чём вы?
- Об этом кошмарном сборище тупых скотов, пытающихся растрясти свои застывшие мозги дерганьем под музыку и неразборчивыми связями, - выплюнула загадочная Варина собеседница.
- А вы-то тут что делаете?
- Ищу адекватных людей. Таких, как ты. Ты же адекватная, правда? Пойдем посидим на улице. Я не могу здесь больше находиться.
Я сама не могла понять, почему так легко подчинилась этой искусительнице. Возможно, потому, что она очаровала меня с первых… слов, а может быть, и потому, что не могла больше находиться в этой душегубке.
Лунный свет вызолотил длинные, небрежно спутанные локоны незнакомки, мёдом пролился на бледную, почти белую кожу, осветил длинные ноги, тонкую талию, высокую грудь.
- Как тебя зовут? – хрипло спросила я, хватая ртом воздух.
- Зови меня Анжи.
Следующим утром мы проснулись в одной постели.
АНДРЕЙ
- Так ты, оказывается, в молодости увлекалась девочками? – улыбаясь, спросил я.
Жена смерила меня презрительным взглядом, встала, аккуратно задвинула стул и выматерилась.
- Как идиотом был, так и остался. Я любила её.
Хлопнула дверь.
- Варя, сын вернулся… - неуверенно произнёс я.
Варвара молча развернулась и ушла к себе. Я услышал, как щёлкнул замок. Вот истеричка, ей-богу! Что ей в голову-то стукнуло? Варвара – одна из немногих знакомых мне женщин, сохраняющих присутствие духа в любой ситуации.
- Папа… - неуверенно произнёс Эдмунд, входя на кухню. – Папа, кажется, я оказался в затруднительной ситуации…
ВАРВАРА
Я любила её, как никогда и никого не любила. Она была совершенством, эталоном, вечной мечтой. Тем утром, когда я глядела на её русые пряди, тяжело лежащие на круглых плечах, на полные руки, на узкие, напоминающие ниточки губы, я решила – я буду любить её.
Тем утром она ушла, предварительно натянув на себя какие-то суперутягивающие колготки, втиснувшись в корсет, нарисовав себе новое лицо. Но мне было все равно. Да, она была некрасива, далеко не красива в своем истинном, не искусственном обличье, но я любила её любой.
Она прошла мимо меня семь раз, прежде чем обратить внимание. Семь дней подряд я караулила Анжи у порога её квартиры. И на восьмой мне улыбнулась удача.
Анжи снизошла до меня, спустилась со своего единоличного Олимпа, одарив меня царственным светом. Какой она была? Она была, по мнению других, заносчивой, мелочной, ненастоящей, лицемерной. Я говорю, что она была единственной совершенной в этом мире.
Ах, как же я её любила – беззаветно, бешено, неистово. Кажется, она тоже меня любила; впрочем, с этой бестией ни в чём нельзя быть уверенной. Но Анжи была рядом со мной, практически – моей, и мне хватало этого, хватало дождливых дней, которые она скрашивала своей увядшей улыбкой, хватало блёклых цветов, насквозь пропитавшихся моими слезами. Мне всего хватало, и я скучаю по этому чувству.
Примерно в то время, когда я начала прятать мерзнущие ладони в карманы куртки, поджидая часами мою Анжи у института, мне стало нестерпимо жить в одной квартире с матерью, маленькой, невыдающейся женщиной, давно уже потухшей и поникнувшей, но всё же нежно любимой мной. Каждый вечер, вот уже на протяжении шести лет, она говорила мне одно и то же. – Варенька, - своим негромким, поскрипывающим голосом мягко начинала она, включая кран и выливая средство для мытья посуды на губку, - Скоро ты уже станешь совсем взрослая, совсем умная, моя девочка. У тебя будет муж, чудный, заботливый, своя семья, прелестные детки. Девочка, блондиночка, голубоглазая и умненькая – вся в тебя, я уже вижу, как её маленькие ножки…
Я устало прикрывала глаза каждый вечер; я не понимала, почему моя мать так пламенно хочет внуков. Я вообще не хотела детей, я хотела лишь свою Анжи.
- Мама, - оборвала я её в один из этих предсказуемых вечеров. Кажется, она удивилась, ведь я никогда её до этого не прерывала, покорно выслушивая всё её бредовые надежды и уходя в свою комнату, - Мама, у меня никогда не будет детей.
Её спина беспомощно, пугающе содрогнулась, однако она не повернулась ко мне, продолжая сжимать в руках тарелку.
- Почему?
- Мам, я не интересуюсь мужчинами.
Я не знала, что говорить и как говорить. Губы едва слушались, и почему-то хотелось плакать. О, как я не хотела её огорчать, но и слушать это сил уже не оставалось.
- О, детка, - её голос сразу ожил, вновь наполнился красками, - Это… это временное! Ты просто полна юношеского максимализма, это пройдёт, у тебя будет дочка, очаровательнейшее дитя… Деточка, Варя… Это… пройдет…
Она ещё продолжала что-то бормотать, но я поднялась со скрипнувшего стула и ушла в свою комнату, душную, загроможденную ненужной мне мебелью. Мне было нестерпимо стыдно той ночью. Тонкая стенка практически не скрадывала звуков; она плакала. Или мне казалось? Да не суть важно, в общем-то.
АНДРЕЙ.
- Что такое случилось? – недовольно спросил я, обдумывая, следует ли просить у Вари прощения. Но что я такого, собственно, сказал?.. Нет, ну точно: истеричка. Ха-ха, поздравьте: моя жена – истеричка.
- Я… как бы… я… - сын замер в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
- Не мямли, скажи, как есть, - раздраженно бросил я.
- У нас проблемы… то есть… у меня – проблемы… - Эдмунд бледнел на глазах.
Я внимательнее к нему присмотрелся. Интересно, во что мальчишка вляпался?
- Дело в том, что…
ВАРВАРА.
А спустя неделю после того, как я рассказала матери о том, что люблю Анжи и хочу быть с ней, она огорошила меня пренеприятнейшим известием.
- Варенька, - мелодично журчал голос Анжи, - Понимаешь, в чём дело… Ммм-м…. Как бы тебе это поделикатнее сообщить?
Я вопросительно уставилась на свою любимую, не выпуская из своих ладоней её хрупких кистей.
- Дело в том, что… Ну, ты должна меня понять; ты меня как никто другой чувствуешь! В общем, нам больше нельзя встречаться.
Мне показалось, что мир на мгновенье дрогнул и просел, впитывая в себя слова Анжи.
- Почему? – я не до конца в это верила, не желала осознавать, что это слова Анжи и вышли из её наипрелестнейших уст.
- Ну, понимаешь ли, бисексуальность – это уже не актуально, - с милой улыбкой продолжала моя фея, слегка поморщившись от боли; наверное, я слишком сильно сжала её запястья? – Я не могу больше с тобой встречаться, это теряет всякий смысл!
- Что? Анжи… Что за бред? Неактуально? Так это всё было…
- Что было – то прошло, - она так мило, прелестно улыбнулась…
И как я сразу не поняла, что весь это фарс, вся эта глупая игра была подчинена лишь одному – самоутверждению моей Анжи, для создания её ещё более загадочного образа. Она фанатично желала быть для каждой загадкой, фантомом, бестелесной мечтой; чтобы каждый думал о том, в чём её загадка. В тот момент Анжи казалось, что встречаться с девушкой – это так остро, так… интригующе, что она без колебания пошла на это. Не знаю, способна ли она вообще кого-то любить, но, кажется, той осенью два дня или три она меня – любила. Хотя – чёрт её знает. Мне так, возможно, приятнее думать.
В тот вечер я назвала её Анжеликой – в первый и последний раз. Ох, видели бы вы, как её перекосило!
АНДРЕЙ
Я равнодушно выслушал сына, отхлебнул приторно-сладкого чая, закусил сушкой.
- И что мне теперь, прыгать от счастья?
- Пап, всё не так просто, - Эдмунд как-то виновато, стыдливо опустил взгляд долу. – Эллочка не просто беременна. Она беременна от меня.
Я подавился баранкой и застыл на стуле.
ВАРВАРА
Она сидела передо мной – изменившаяся, гордая, высокомерная. Я, как и когда-то, держала её ладони в своих. Так, молча, мы просидели уже полтора часа. Я не знала, что сказать; я не знала, зачем я ей позвонила и позвала в кафе. Мне было так хорошо, как никогда. Я забыла обо всем и просто… держала её за руку.
Она несмело разлепила губы, силясь что-то сказать, но я её опередила.
- А помнишь, как мы мечтали о собственном ребёнке? Маленькая фея, наша личная принцесса, помнишь? Ты хотела назвать её Светой – видишь, я до сих пор помню. Она бы была чудесной кареглазой блондиночкой, с широко распахнутыми глазами, обрамлёнными густыми ресницами, с губками, похожими на бантик из розового шёлка, со светлой копной кудрявых волос. Помнишь? Мы бы воспитали её миниатюрной леди, с безупречными манерами и изысканным вкусом. Она бы носила светлые платьица, перехваченные на талии бежевой лентой – помнишь, мы даже специально вырезали для неё одежду из журналов?.. Так ты помнишь?
- Да, - сдержанно кивнула Анжи, и вдруг лицо её во мгновенье ока изменилось, сильно постарело, уголки губ опустились вниз, и она тихо спросила: - Зачем ты мне это говоришь?
- Сама не знаю, - я нервно передернула плечами.
- А знаешь… Эллочка беременна.
- Эллочка?
- Моя дочь, если ты не забыла. И отец ребёнка – твой сынок.
АНЖЕЛИКА
Спустя три года нам начали доверять белокурую девочку, названную Светланой. О, не передать, что я чувствовала, когда брала её на руки! Я чувствовала, что это – мой ребенок. Эллочка – не моё дитя, а вот Света… Я могу ошибаться, конечно, но мне кажется, что Варя испытывала нечто похожее. Варя. Не знаю, зачем я тогда с ней познакомилась; поначалу меня это позабавило, не более. Для неё же, я уверена, это было не более, чем мимолётное увлечение. Почему я решила с ней расстаться? Потому что я не привыкла к тому, что меня оставляют первой, а я чувствовала: Варя была готова сделать это со дня на день. Хотя, спустя столько лет, я готова откровенно признаться: вряд ли я чувствовала что-то подобное к кому-то другому, нежели к Варе. Нет, я не могу сказать, что я её любила, но было что-то такое… необычное.
- Баба Лика, - прошепелявила маленькая Света, по-детски доверчиво заглядывая мне в глаза, - А можно…
Варя устроила Светочку на своих коленях поудобнее и посмотрела на меня.
- Всё можно, детка, - тепло улыбнулась я. – Но лучше… зови меня Анжи.