Папина берёза

               
        Наверное, она произошла от одной из берёз, когда-то принесённых из леса вдвоём с Женой Милой и посаженных возле веранды только-только начатого строительством дома; старшему сыну было тогда семь, младшему три с половиной.
        - Пожалей свой сад, берёзовые корни забьют всё, - покачал головой сосед, - напрасно сажаешь.

        Тем не менее, мы оставили новосёлок жить с нами; они укоренились и сразу пошли в рост. Дом тоже рос, разрастался сад, росли и расправлялись парни, а однажды на границе между участками нашим и соседским я случайно заметил маленький росток и пересадил его за канаву на край дороги. Все сразу стали называть берёзу «папина». Моя берёза!
 
        Было интересно наблюдать, как она тоже набирает силу и широко размётывает ветви. Кое-какие из них, грозившие задеть за провода, впоследствии пришлось пару раз спилить, а однажды всей семьёй мы наблюдали, как по берёзе с ветки на ветку прыгала и самозабвенно кувыркалась белка. Видя такое неуважение к дереву хозяина, Чарли чуть не сошёл с ума! Он кричал на всю округу, и мне стоило большого труда оттащить его от берёзы; помню, мы с ним тогда здорово повздорили… 

        Зима в этом году выдалась необычайно снежная и суровая. В самом начале марта по недавно расчищенной дороге я приехал на дачу забрать несколько забытых банок огурцов и варенья, но на участок было не заехать. Оставив машину возле берёзы, я пробирался от дороги к дому по пояс в снегу и даже выше; слепило солнце, верх сугроба на крыше веранды наполовину закрывал мансардные окна.

        - Эй, хозяин, работа есть?
        Голос с акцентом принадлежал одному из таджиков, проживавших в вагончике возле правления уже второй год. Появившиеся ещё весной прошлого года, бездомные и плохо одетые, бесправные, они всё лето искали и выполняли любую работу – где срубить и выкорчевать старую яблоню, где вскопать огород, кому-то парник подправить… Поначалу, казалось, они не ценили свой труд и довольствовались тем, что дадут, но с течением времени научились запрашивать непомерную плату.
        - Давай лопату, хозяин, снег расчищу и – заедешь.
        - Спасибо, не надо, я не надолго. Всё равно занесёт.
        - Тогда давай яблони подрежу. Пила есть? Ножны есть?
        - Ничего не надо. Спасибо. Рано ещё.
        Он ещё что-то спрашивал, но я уже не слушал; заходя в дом оглянулся – таджик, подняв голову, смотрел на берёзу. Забрав то, зачем приехал, я запер дом и, пока доплыл с грузом до машины, порядком вспотел.

        Через неделю меня вызвонил сосед: подтаявший снег съехал с крыши веранды и чуть не оборвал электрический провод… Первое, что увидели мы с женой – «папиной» берёзы не было! Над втоптанными в снег опилками торчал невысокий пень. Участок за канавой, за забором сразу стал будто голым. Жена Мила громко возмущалась – надо же, украли дерево! У меня было чувство потери чего-то родного - берёзу посадил я сам, ухаживал за ней тридцать пять лет, подрезал ветки, следил, чтобы они не замыкали близвисящие провода… И куда идти теперь, кому жаловаться? Председатель нашего правления, вроде бы, ничего не знал, сделал вид, что возмущён произошедшим, хотя во мне возникло и постепенно окрепло подозрение, что это по его указанию бездомные гости прошлись по улицам, обрубая ветви кустов и деревьев вблизи от проводов. А тут целое дерево! И их можно понять: топить печку-времянку тоже чем-нибудь надо!...

        В начале мая пень был в слезах, они уже подсыхали. Я работал в саду, отвлёк знакомый голос:
        - Хозяин, работа есть?
        Таджик стоял за забором; я подошёл к нему.
        - Работа… Видишь пень? Тут мостик надо построить немного наискось от калитки, а пень мешает…
        - Надо пень корчить?
        - Да вот думаю…
        - Две тыщи рублей!
        - ???
        - Ну, ладно. Тыщу!
        - Ты берёзовые пни когда-нибудь корчил? Работа это - трудная. У него корни во-он куда идут. Согреешься не слабо…
        - Лом давай, лопату, пилу давай! Начинать сейчас?

        Высоко-высоко над дорогой, ещё два месяца назад покачивались ветви. А метрах в трёх от земли, вон там, три года назад кувыркалась белка. Сыновья, навестившие нас в тот день, стояли левее меня, а я сдерживал Чарли совсем близко от берёзы. И уже два года прошло, как мы простились с ним… А как он тогда переживал! Как обижался на меня, когда, приподымая за ошейник, я увёл его за дом и там привязал!...

        Я вздохнул:
        - Слушай, хочу спросить… Я печь всегда топлю сухими дровами. А как горят мокрые дрова? Берёзовые? Не дымят, не гаснут?
        - Что ты! Конечно дымят. Но если сначала положить сухие, потом уже мокрые…
        Было видно, что по лицу проскользнуло беспокойство:
        - А ты почему спрашиваешь?
        - Ну, ты подумай сам! Я посадил дерево, ты его спилил. Не спросил меня, нужно это мне или нет. А теперь ещё за то, что ты спилил его, я тебе должен буду заплатить тыщу рублей, и у меня даже пня не останется. Это справедливо?
        Что-то шевелилось в этой голове, но слишком медленно, потому что я услыхал:
        - Я не у тебя внутри спилил. Не твоё это. Твои деревья – вон стоят! - у тебя внутри.

        Я посмотрел в сторону берёз-родителей. Ну, что можно было сделать с ним! Ругаться? Драться из-за берёзы? Я спросил:
        - Вы надолго у нас?
        - Вот два года уже живём пока. Там увидим… Так есть работа? Пень корчить будем?
        - Не будем корчить. А вообще-то заходи годика через три-четыре, если тут ещё будешь. Надеюсь, тогда осень будет хорошая, сухая и на этом - не моём, как ты говоришь! - пне грибы вырастут. Опята. Слыхал о таких? Хорошие грибы, самые лучшие! М-мм, какие вкусные!… Как только вырастут, сразу приходи. Срежем их, соберём, поджарим на подсолнечном масле – самая лучшая закусь!... К выпивке. Ты такой никогда не ел! Придёшь?...

        Он, неуверенно оглядываясь, медленно уходил; видимо, ничего не понял.