Мое новое семейство занимало одну из квартир на втором этаже трехэтажного дома, построенного на рубеже XIX и XX столетий. Квартирой это было громко названо, так как общий коридор, в котором стояло три газовых плиты и одна раковина с холодной водой, заселяли три семьи. Две комнаты из общей площади принадлежало одиноким старику со старухой, преклонных лет. Еще две или три пожилой чете, которая вечно сдавала излишки метров курортникам из Закавказья.
Мы же: тесть с тещей, брат жены с сестрой, жена с маленьким сыном и приехавший с учебы я, ютились в третьей всю площадь которой составляли три небольших комнатки. В общем, это была своеобразная коммунальная квартира, от классической которую отличало отсутствие общей кухни, ее заменял коридор, и туалета, эта роскошь была на улице. В последний год моего обучения, оба старика, правда не помню в какой последовательности, незаметно перебрались в мир иной не оставив никому конкретно своего наследства.
Дом, будучи уже лет пятнадцать в аварийном состоянии, подлежал сносу и расселению жильцов, поэтому пустовавшая площадь стариков по закону заселения кем-либо не предусматривала. Это и навело осенью 1980 года нас женой на мысль о наследовании ничейной квартиры, состоявшей из двух раздельных, но соединенных внутри дверью комнат. Тем более на права ее собственников мы не претендовали, а квартира эта была нужна для того чтобы распределить всю нашу «ораву» на большее количество квадратных метров.
Однако о пустующей квартире было известно и в домоуправлении, она им тоже не давала покоя на фоне всеобщего дефицита жилья. Сотрудники этой организации, так же как и мы, считали, что несправедливо, когда жилплощадь пустует. Правда, в отличие от нас, не претендовавших на это жилье, им приходилось напрягать мозги покрепче, потому, что их желание удовлетворить потребности нуждающихся, вступало в противоречие с законодательством.
В соревновании всеобщих размышлений, мы оказались и ближе к объекту притязаний и ловчее. Двери были вскрыты, замки заменены и после генеральной уборки вселились. И хотя окна выходили на улицу, и шум от проходящей дороги поначалу мешал спать, все равно было намного удобнее, чем раньше. Сразу чувствовалась свобода от семейства, появилась возможность уединиться, лечь на кровати, на которой не так давно умерла бабушка или дед, почитать, подремать. А привидения умерших стариков не являлись.
Правда, ближе к Новому Году появились представители домоуправления с какими – то людьми кавказской национальности, видимо на предмет смотрин пустующей жилплощади. Обнаружив на ней мою жену с ребенком, они устроили скандал и потребовали немедленно освободить помещения. Через пару месяцев представители домоуправления появились снова – угрозы, обещания, эмоциональный разговор.
А весной они нагрянули в сопровождении двух милиционеров, которым жена выставила живой заслон в лице годовалого Дениса и сказала, что с точки зрения закона эта жилплощадь никому не принадлежит и принадлежать не может. Представители законной власти находились в замешательстве, решения суда на наше выселение не было, поэтому они заняли по отношению к спорящим сторонам нейтральную позицию. Окончившись ничем, эта встреча с представителями домоуправления оказалась последней.
Осенью 1981 года женился Женька, и нам пришлось уступить им одну комнату, что в принципе меня особенно не напрягало:
во-первых, эта жилплощадь досталась даром;
во-вторых, нам с женой и сыном достаточно было и одной комнаты, ведь это было временным неудобством, а через год-полтора мы должны были получить отдельные квартиры;
в-третьих, мне по большому счету было все равно, так как основную часть времени я находился в командировке на РАТАНе.