Лики Кавказа продолжение

Фазил Дашлай
         Лики Кавказа   

3 Генерал – аншеф Зубов.


          «Театр на Востоке; герой граф Валериан за Дербент, покорит и укрепит Каспийское море, прострит свои мышцы до Аракса, далее завоеваниев Петра Великого, и ограничит (оградит от врагов) Грузию…» .
                А. В. Суворов.
Герой данного повествования граф Валериан Зубов, заявил о себе, как о выдающейся личности Российской империи, именно тогда, когда Россия под руководством Императрицы Екатерины Второй  наконец, словно проснувшись от долгой спячки, (после всех дворцовых переворотов и интриг), все чаще и чаще стала претендовать на роль  одной из великих империй Европы.  Помыслы Императрицы были продолжением  идей  Петра Великого.   Конечно, в отличии от остальных европейских держав, Россия не могла претендовать, да и не нужно было ей, свои притязания на колонии в Африке и в Новом Свете. Закончив расширение своих границ в Сибири, Россия обратила свой взор на юг. Предыстория появления русских на Кавказе в данной главе не будет описано.  В данной главе описывается жизнь и деятельность одного из покорителей Кавказа,  брата фаворита Императрицы  Екатерины Второй Платона Александровича, Зубова Валериана. Родился Валериан Александрович  Зубов в 1771 году в Петербурге. Воспитывался в доме. Вопреки установленным житейским нормам  того времени, Валериан от отца никаких поблажек  не получал. Военная служба будущего героя кавказских войн началась около 1784 года, когда он был записан на военную службу вахмистром лейб-гвардии Конного полка. В четырнадцать лет стал офицером, произведен был в корнеты. В 1789 году поручика Валериана отправили в полевую действующую армию князя Потемкина-Таврического, правда,  воевать с турками Зубову не пришлось. На его «долю» выпала почетная ответственность, известить Императрицу о взятии крепости Бендеры. За доставление такой «знатной» новости, Валериан Зубов был произведен в полковники, назначают флигель-адъютантом. Такой чести молодой полковник был обязан своему брату, фавориту Императрицы Платону Зубову. В 1790 году полковник Валериан Зубов не без желания был отправлен  снова в действующую  армию, да еще с письмом  от Екатерины Второй к светлейшему князю Потемкину: "доставить Зубову случай отличиться». Злые языки утверждали, что всесильный «Гришенька» (князь Потемкин-Таврический) из ревностных побуждений, так как сам был первым фаворитом Императрицы, поставил молодого полковника на такой участок, где тот чудом остался в живых. Однако вопреки всему Валериан в первом боевом крещении, при штурме крепости Измаил, показал себя героем. На его храбрость обращает внимание сам Суворов. Под командованием «восходящей», если можно так сказать, звезды русской армии Голенищева-Кутузова (пока еще генерал-майора), Валериан Зубов в числе первых взбирается на стены Измаила. За проявленную отвагу брат фаворита  Императрицы получает крест Святого Георгия 4-го класса, с присвоением чина бригадира. В следующем году (1791) Зубову жалуют орден Александра Невского. (Кстати, этой награды он удостоился наравне с М.И. Кутузовым, бывшим тогда в чине генерал-поручика). В последующих годах Валериан Зубов продолжает свою службу (с успехом) в Польше под командованием Суворова-Рымникского. Разумеется, в то время прославленный полководец, каким история запомнила Суворова, участвовал в подавлении польского восстания. Неоднократно командующий русской армии шлет рапорты Императрице с восторженными откликами о (уже генерал-майоре) Зубове. Там же в Польше во время одного из незначительных боев вражеское ядро оторвало Зубову ногу. Сделанная в полевых условиях операция спасла его жизнь, но Зубов на всю оставшуюся жизнь сделался калекой.  По приезде в Петербург, искалеченный брат фаворита Императрицы,  был осыпан неслыханными щедростями. Говорят, что Екатерина Вторая не смогла сдержать слез, увидев своего любимца представшего перед ней в кресле на колесах. К таким наградам как: орден Святого Георгия 3-й степени, орден Святого Андрея Первозванного (высшая награда Российской империи) прибавили и повышение по службе, ему присвоили чин генерал-поручика. Кроме того Зубову жалуют 300 тысяч рублей на уплату долгов, роскошный дворец на Большой Миллионной улице в Петербурге и дорогую соболью шубу. Немалые расходы на лечение за границей, также были выплачены из государственной казны. Английские ортопеды так удачно сделали Зубову протез, что он мог свободно ездить верхом. И может потому, продолжая поток милостей, Екатерина Вторая, когда нагрянула война с Персией изъявила желание, видеть во главе своих победоносных войск своего любимца Зубова, правда задев при этом самолюбие не менее прославленного многоопытного генерала Гудовича, который  к тому времени одержал несколько побед на  Кавказе над турками. Предысторией персидского похода, прославившего Зубова как талантливого полководца была такова: в мае 1795 года огромная армия персидского шаха Ага-Магомед-хана вторглась в Грузию и подвергла разграблению и полному разгрому Тифлиса. Этот факт не мог оставить Императрицу сторонней наблюдательницей. Грузия к тому времени находилась под протекторатом России. Это был вызов. Изначально возглавлять, обещающий стать прибыльным и славным поход, должен был знаменитый Суворов-Рымникский. Просмотрев список, тех генералов кого Александр Васильевич хотел бы взять в поход, Императрица выразила свое изумление. В списке не было ни одного из братьев ее фаворита Платона Зубова. Интриги обиженного любимца монархини привели к отставке Суворова. В результате по Высочайшему, монаршему повелению поход возглавил Валериан Зубов. Правда, есть все основания предположить,  что персидский поход Зубова входил в так называемый «Греческий проект». Это проект предполагал Зубову, произведенного уже в генерал-аншефы, покончить с Персией и прорваться в сердце Турции Стамбул, одновременно Суворов-Рымникский через Балканы наносил удар по Адрианополю  со стороны Европы. Сама же Императрица лично с флотом возглавляемым Платоном Зубовым осаждала Стамбул с Черного моря, блокируя тем самым Босфоры. Никаких документов говорящих о существовании этого проекта нет и историки по сей день спорят по этому вопросу.
Итак, двадцатичетырехлетний командир экспедиционного корпуса генерал-аншеф Зубов прибыл в Кизляр и апреле 1896 года двинулся в поход, на юг, в Персию, наказать дерзкого Ага-Магомед-хана. Первым препятствием на пути в Персию оказалась крепость Дербент. Правивший в это время в городе  восемнадцатилетний Шейх-Али-хан  отказался принять условия предлагаемые русской армией: «оборонительный и наступательный» союз против Персии. Неприступная цитадель была штурмом взята. Гордый Шейх-Али-хан явился перед победителем в униженном виде, с повешенной на шее саблей. Зубова с ключами встретил стодвадцатилетний  старец с ключами от крепости. Это был тот самый человек, который встретил Петра Первого за семьдесят четыре года до описываемых событий. Комендантом крепости Зубов назначил генерал-майора Савельева. Низложенный Шейх-Али-хан вскоре убежал из «почетного» плена. Позже он, правда, принесет Зубову немало хлопот.
Взятие Дербента, выдающийся просветитель философ и ученый-энциклопедист начала 19 века Аббас-Кули-Ага Бакиханов в своем академическом труде «Гюлистан-и Ирам» излагает следующим образом: «… 30 апреля прибыл с главным корпусом сам граф Зубов. 1 мая он подступил к городу Дербенду. На расстоянии одной мили от города конница кубинская и дербендская завязала дело с казаками, но была опрокинута. На четвертый день осады большой бастион, построенный Шейх-Али-ханом на горе против города, был взят приступом, и бывшие в нем большей частью погибли. В тот же день генерал-майор Булгаков, приведенный Рустам-казием с 10-тысячами солдат  по тесным и лесистым дорогам из ущелья Дарваг, через Табасаран, прибыл на южную сторону города. И сразу же осаждающие с обеих сторон открыли сильный огонь. Городские жители, не видя возможности устоять, выбрали Хызыр-бека, сына Хаджи-бека Керчи депутатом и отправили в русский лагерь с прощением о пощаде. Просьба их была уважена. Шейх-Али-хан с почетными лицами явился к графу и был с некоторыми особами задержан в лагере. Сестре его Пери Джахан-ханум было поручено временно управлять Дербендом и Кубой».
 За покорение Дербента императрица пожаловала  Зубову   орден Святого Георгия 2-й степени, бриллиантовое перо на шапку и алмазные знаки ордена Святого Андрея Первозванного. Покорение Дербента повлекло за собой добровольное вхождение в подданство  Российской Империи всех окрестных княжеств и ханств. Одновременно с покорением Дербента отряды Зубова заняли город Баку и Кубинское ханство. Главные силы русской армии после двухнедельной передышки двинулись дальше и покорили город Шемахи. Владелец которой , Мустафа-хан убежал в Персию. Позже он перейдет на сторону русских и окажет им  неоценимые услуги. Блестящие победы Зубова не остались и без немалой доли предательства и подлости со стороны некоторых правителей изъявивших вначале преданность русским. Даже на самого командующего готовилось покушение предотвращенное «счастливой» случайностью, как записано в документах того времени. Дело произошло следующим образом: в самом русском лагере с самого начала похода находился брат иранского шаха Нури-Али-хан, который за год до похода бежал в Петербург спасаясь монаршего гнева своего брата за какой-то незначительный проступок. Скоре всего русские планировали полный разгром Персии и установления власти опального брата шаха. И вот этот самый Нури-Али-хан находясь в русском лагере организовал заговор, с целью физического устранения Зубова. Убийство командующего русской армией должно было послужить всеобщим сигналом к выступлению против экспедиционного корпуса силами нескольких пока непокоренных Россией ханств, также и тех кто к тому времени изъявили покорность. В числе которых был и назначенный Зубовым хан Кассим. За собственноручное приведение в исполнение убийство Зубова, Нури-Али-хан в благодарность получал в жены дочь карабагского хана, известная своей красотой. Обман и предательство Нури-Али-хана раскрылись как в плохом индийском фильме. Далее цитируем  Потто: «Счастливый случай открыл этот страшный заговор.   Утром того дня, когда Зубов должен был погибнуть, Нури, джигитовавший на своем любимом скакуне   обронил с головы папаху, из которой выпала записка. Ее нашел казак и немедленно представил главнокомандующему. То было письмо одного из заговорщиков. Нури тотчас арестовали и отправили в Астрахань, а русские войска немедленно заняли Шекинское и Карабагское ханства. Зубов не находил прямых улик к обвинению ханов в заговоре, а потому и сохранил за ними власть и звание правителей, однако же заставил их дать аманатов и присягнуть на подданство России». Однако, не все было в таких радужных тонах. Во фланг, наступающего в сторону Персии корпуса, неожиданно напали объединенные силы дагестанцев во главе с  сбежавшим из плена Шейх-Али-ханом. С целью прорваться к занятому русскими крепости Куба, «мятежники», как называли русские историографы дагестанцев, впрочем и всех остальных непокорных кавказцев, перекрыли вход в узкое ущелье возле села Алпаны.  Желая упредить «мятежников» отряд,  состоявший из трех рот под командованием подполковника Бакунина при поддержке казачьей сотни и двух орудий предприняли ночную вылазку,  чтобы на рассвете атаковать противника, застав его врасплох.  Но однако сами угодили в западню. Едва забрезжил рассвет,  на отряд со всех сторон напали горцы, как утверждает Потто в количестве пятнадцати тысяч человек. (Думается, что реально их могло быть намного меньше. П.Ф.) От полной резни остатки, лишившихся командира русских солдат, спас подошедший на помощь Угличский пехотный полк с четырьмя орудиями. Горцы были разгромлены. Сурхай Казикумухский, союзник Шейх-Али-хана, явился в русский лагерь с повинной головой. Нежданное нападение дагестанцев отвлекло основные силы Зубова на целых шесть недель. И только после этих событий командующий русским корпусом смог отправить трехтысячный отряд под командованием Корсакова вверх по Куре на помощь грузинскому царю Ираклию, поручив вместе с тем покорить по пути ханство Гянджа. Но неожиданно правитель Гянджи Джавад-хан сам вышел навстречу Корсакову с предложением быть подданным России. (Правда, намного позже,  этот самый Джавад-хан прославится упорным сопротивлением князю Цицианову.) Персидский шах так и не встретился в открытом бою с Зубовым. Как пишут русские историки «был в походах». Впрочем, скорее всего Персия сама была занята дворцовыми переворотами, и вряд ли, Ага-Мухаммед-хану, который после очередных между усобиц  в 1796 году венчался на царство, было дело до русского корпуса. Опасность ему грозила в собственном окружении. Ибо через год после похода Зубова Ага-Мухаммед-шах был убит заговорщиками во время сна.
Война в целом была выиграна. Так, по крайней мере, считают русские историки. Перед Россией был открыт путь на Тегеран. Обширные территории Россия получила почти бескровно. Все изменилось с внезапной смертью императрицы Екатерины Второй. Император Павел Первый, не разделявший политических амбиций своей матери, в начале декабря 1796 года велел разостлать высочайшие именные указы всем полковым командирам с требованием немедленно прибыть в пределы России. И потому передав Кавказскую линию, любимцу императора Гудовичу, Зубов вернулся в Петербург.  Ермолов, бывший в то время батарейным командиром,  описывает отход русских войск как бегство. Полки, пишет он, отходили поодиночке. Избегая встречи с пылавшим гневом Гудовичем, пробирались степью на Астрахань.   
Впрочем, те же самые события, то есть персидский поход Зубова, с точки зрения противоположной стороны (Ирана) выглядят иначе: «Монархиня, -говорит персидский  историк, -назначила главнокомандующим посылаемого ею войска военачальника, у которого одна нога была оторвана ядром, а вместо нее сделана золотая,  почему его и прозвали Кызыл –Аяг, то есть Золотоногий.  Ему было поручено в командование сорок тысяч пехоты и двадцать тысяч конницы с несметной артиллерией. По прибытии к Дербенту он хотел овладеть им, разгромив ядрами его стены. Но так как стены были прочнее, шире и толще скалы, то ядра не произвели в них ни малейшего вреда. При этом Шейх-Али-хан Дербентский и множество людей покрыл кровью (то есть убил), но ему изменил некто Хазар-бек, и русские  взяли город. Кызыл-Аяг явился в Муганской степи. Шах, узнав об этом, поспешил к Ардебилю с бесчисленной армией, покрывшей все горы и долины, и с  таким торжеством выступил против врага, что Кызыл-Аяг потерял всякую надежду к спасению. А потому, видя себя подобно воробью в когтях ястреба или ягненка в объятиях волка, он совершенно потерялся, не зная, что предпринять. Вдруг пришло известие, что Солнцешапочная (Хуршид – Кулаг) монархиня скончалась. Пользуясь этим случаем, Кызыл-Аяг поспешил в Россию, бросив на произвол судьбы весь обоз, который сделался добычей шахских войск – милость великого и всемогущего Аллаха!»
При Императоре Павле Первом братья Зубовы попали в опалу. Не без присмотра местной полиции Валериан Зубов поселяется в своем небольшом имении в Курляндии. (Вернее  в своих имениях). Старшие братья Платон и Николай лишились дворцового влияния. На их громадные имения был наложен секвестр а их самих  отстранили от государственной службы. Но в 1800 году гнев монарший сменился милостью. Зубовых вернули к государевой службе. Валериана вновь приняли на военную службу. Императорским указом он был назначен директором второго кадетского корпуса в чине генерала от инфантерии. На своей новой службе герой кавказских войн прославился тем что принимал на учебу способных детей из бедных дворянских семей. Львиную долю денег за их учебу выплачивалось из личных средств директора корпуса. Своей высочайшей милостью Павел Первый за выдающиеся заслуги перед отечеством назначает Валериана Зубова членом Государственного совета. В отличии от своих старших братьев Зубов младший не принимает участия в заговоре против Императора.  И может потому придя к власти Александр Первый не удосужился предложить фавориту любимой бабушки какую-нибудь значительную должность при дворе. Оставшись не удел братья Зубова, особенно Платон, к старости лет превратился в скрягу немыслимых масштабов.
Главнокомандующий русскими войсками в Персидском походе, прошедший путем Петра Великого, также как и его предшественник не воспользовался плодами своих побед. Павел Первый отозвал русские войска с Кавказа.  И в 19 веке русской армии пришлось вновь отвоевывать дважды до этого завоеванные земли Кавказа. 21 июня 1804 года граф Валериан Зубов в возрасте 34 лет умер не оставив после себя потомство. Прах славного полководца упокоился в Сергиевской пустыни под Петербургом. Над его могилой старшие братья построили церковь. В одном из помещений этой церкви была впоследствии устроена богадельня для инвалидов солдат. Пожалуй самые замечательные слова характеризующие прославленного полководца Валериана Зубова были высказаны поэтом Державиным: «..он (Зубов) имел прекрасную душу; быв вельможей, внимал несчастным, откровенно принимал своих и чуждых; не оскорблял надменным взором старших и не одним участием, но делами приобрел уважение».    

            





4  Шейх Мансур. (Ушурма).


 
«В деревне оказался какой-то человек, оделся в разноцветное платье такое, что на свете не видали»
                Донесение старшины Алдынской деревни царским властям..
 «Под именем щейха Мансура выступал турецкий эмиссар, который развернул мюридское движение в интересах захватнической политики Турции…с целью борьбы против России».
                Р. М. Магомедов. Доктор ист. наук. Профессор.
«он был очень красив, имел мужественную увлекательную наружность, владел необыкновенным даром слова, был так высок ростом, что в толпе стоящих людей казался сидящим верхом на лошади»
                Имам Шамиль.
 «Родился он в чеченском ауле Алды в бедной крестьянской семье и происходил из тайпа «элистанжинской», действительное имя ему было Учерман, переделанное сначала в Ушурму, а потом в Мансура, В последствии и сам называл себя этим именем»
                Академик Н. Ф. Дубровин.


В конце 18 века русская армия вплотную подошла к Кавказу. Имперская мечта Петра 1 о завоевании Кавказа, похоже, стала приобретать «кровь и плоть». Некоторые кавказские народности, в основном, христиане продвижение русской армии восприняли с воодушевлением. Увлеченные такими успехами, царские генералы пока еще не знали, во что они ввязались.  Основной упор в закреплении на Кавказе Россия делала на местных владетелей и мурз. Подчиняя местное население грубой силой, проводя жесточайшую колониальную политику  царская армия, на первых порах подписывая договора с кавказцами как с союзниками,  стала превращать их  в своих поданных. Основная масса чеченцев и дагестанских народностей, где до прихода русской армии не было такой вассальной зависимости, от кого бы то ни было, и которые считались вольными обществами, разумеется, ответили на такую политику вспышками возмущения. Но все эти восстания регулярная русская армия подавляла с легкостью.  Размах восстания под предводительством Мансура позволяет согласиться с мнением многих историков, что это было не что иное, а предвестие имамата. И  это был не просто крестьянский бунт и не набеги абреков, а хорошо организованное выступление народных масс. И пусть движение Мансура не смогло достаточно сформироваться идеологически, политически и главное недостаточно вооружено, оно (движение) имело широкий размах среди местного населения. 
Пожалуй, самая загадочная и противоречивая личность в истории Кавказской войны. К сожалению, в энциклопедических словарях практически не встречается это имя. В трудах историков 19-го века личность Мансура рассматривалась тенденциозно, с точки зрения угодной царизму. Разумеется, выступление горцев под предводительством Мансура расценивалось как  бунт диких чеченцев   доведенных до  фанатизма религиозными проповедями лжешейхов, которых поддерживала Турция. Во многих изданиях и книгах по истории Кавказа намеренно искажалась, даже такая на первый взгляд незначительная деталь, как национальность, вернее, кто был по национальности Мансур. Значительную роль во  всплеске интереса по слухам такого рода, привнес Запад. Впервые мысль о его нечеченском происхождении высказана была еще в 1785-86 гг. в депешах прусского посланника в Константинополе Дица. Согласно его данным, Мансур происходил из рода шаха Надира, принужден был в 15 лет уехать в Смирну, затем был в Италии, где принял христианство, и во Франции… Затем, вернувшись из Европы в Египет, Мансур вновь принял мусульманство. Из Египта он опять попал в Смирну, затем в Константинополь и Сирию и, наконец, оказался в Абхазии, где и сделался народным вождем в священной войне против русских. И, якобы, эти сведения Диц получил у шведского посланника, который в свою очередь – у голландского консула в Смирне.  По другой версии утверждалось, что под именем Мансура скрывался пьемонтский монах. Высказывались даже предположения, якобы документально обоснованные, что шейх Мансур не был чеченцем: будто бы под этим именем действовал на Кавказе итальянский авантюрист Джованни Батиста Боэтти. В одной итальянской книге утверждалось: «Он назывался шейх Мансур, то есть просвещающий пророк, о котором все говорили различно, следуя безудержной фантазии новеллистов. Кто хотел, чтобы он был индусом, отступником браминских обрядов, кто – жрецом Тибетского Великого ламы, кто – пьемонтским гренадером, протуречившимся в Алжире». В 1884 году в Петербурге в журнале «Русская мысль» была опубликована статья под названием «Авантюрист 18 века». Автор этой работы остался неизвестным. По существу  эта была перепечатка западных исследователей Оттино и Ганьери, которые, в свою очередь, вопреки обещанию привести новые источники, в том числе опубликовать  мемуары Боэтти, ничего нового так и не сообщили. Кем только  не называли Мансура: киргиз, башкир, англичанин, итальянец, турок. Кто угодно, только не кавказец, не чеченец. Однако в протоколах допроса Мансура в Шлисельбургской крепости в 1791 г. говорится, что «родился он (Мансур) в бедной крестьянской семье в чеченском селе Алды и происходил из тайпа «элистанжинской», действительное имя ему было Учерман, переделанное сначала в Ушурму, а потом в Мансура». Скупые сведения имеются также относительно родственников Мансура. Известно, что отца его звали Шебессе  (Шабаз), имелись также братья, двое из которых были живы не момент пленения шейха. А. Беннигсен  пишет, что «женившись, Мансур имел двух детей, но к моменту своего возвышения бросил свою жену». Однако в протоколах допроса Тайной экспедиции со  слов Мансура  записано: «Есть у него и жена по имени Чачи, сыну восемь лет, двум дочерям – четыре и один год».
Немало споров вызывает и характер, движущая сила, восстания горцев под предводительством шейха Мансура. Современная чеченская историография Чечни возводит Мансура на пьедестал чуть ли не выше имама Шамиля. Однако, по существу, это было мало организованное и что не менее важно, не сформированное в идеологическую оболочку движение.  То, что это была освободительная война – это бесспорно. В религиозном отношении Мансуру не удалось сформировать, сплотить, как говорится,  «воедино»  не только всех кавказцев, но и самих чеченцев. Проповеди шейха Мансура еще не имели  идеологии  мюридизма.  И посему надо признать, что даже такие специалисты, как профессор Р.М. Магомедов, ошибались, говоря что: «Мансур развернул знамя мюридизма на Кавказе, при поддержке  Турции». На самом деле «движение горцев против царской России, религиозную оболочку мюридизма приняло  в конце 20-х годов 19-го века» Так считает по крайней мере Н. А. Смирнов в фундаментальной работе «Мюридизм на Кавказе». Да и само понятие «мюридизм» ошибочное. Правильнее было бы назвать вышеназванное религиозное течение «Тарикатизмом». Но  это тема не актуальна для данной работы, и потому нет нужды отвлекаться от существа  рассматриваемой темы,  то есть   раскрытия личности Мансура.
К сожалению, биографические сведения о Мансуре крайне скудны.  По более - менее признанным многими исследователями сведениям, родился он в 1760 году, и  на момент восстания было ему лет 26. О социальном происхождении Мансура тоже нет однозначного мнения. Из протоколов допроса Тайной канцелярии следует: «.Я беден, все мое имение состоит из двух лошадей, двух быков и одной хижины». Это дало повод  исследователям Дубровину и Скитскому считать, что: «Мансур принадлежал к самым бедным жителям аула». Однако, как справедливо рассуждает Н. И. Покровский: «Не каждый чеченец, в описываемое время имел лошадь. Большинство из них сражались пешими». Общее мнение может быть таково, что Мансур скорее всего не выходил, по экономическому положению, за пределы среднего уровня.  С самого начала своего выступления, как теперь принято говорить, Мансур сделал ставку на беднейшие слои народа, и среди них он получил опору и поддержку. По мнению профессора Б.В. Скитского: «Социальный характер движения имама Мансура представляет собой главным образом как движение самых низших слоев общества, низших общественных элементов, холопов и бедняцкого люда, батраков или совсем выбитых из жизненной колеи и ушедших в разбой абреков».  Но в дальнейшем, как выяснится, к движению Мансура начнут присоединяться   и представители княжеских родов.
Впервые о выступлении шейха Мансура стало известно в 1785 году.  «В Чечнях  проявился по названию татарскому ших, а по российски лже-пророк, сей ших уроженец тамошней деревни, называемой Алдинской, имеет жену, детей и родственников, был пастухом и назывался до сего времени Учерманом  (ныне же имамом). Это и был шейх Мансур.  В своих проповедях   Мансур призывал народ жить по шариату, отказаться от табака, водки. С особой силой он нападал на обычай кровной мести.  «Из родственников его один человек в давно прошедших годах горским жителем был убит, который непременно должен также был отвечать или близкие родственники его, жизнью; но ших принудил мать убитого и родственников простить убийце и помириться с ним, а смотря на то и другие чеченцы стали то же делать…» Обращает на себя внимание тот факт, что  проповеди Мансура не содержали все себе какой-либо национальной  ненависти. Он призывал к борьбе с неверными, идти и распространять мусульманство сначала среди ингушей и карабулаков, затем в Кабарду, к верховьям Кумы, а оттуда обратно – «через русские жилища» и прибавлял: «…все, и русские жители, поверють и приклонютца в наш закон …и так все войски  совокупленные и все народы под один закон». Проповедь, в которой нет национальной вражды, ни национальной исключительности, для своего времени на Кавказе это – редкость. И неудивительно, что чеченское духовенство сначала встретило проповедь Мансура настороженно: «Ученые и кадыи и протчие оказанному его чудылищу (чудесам) не верють, а кроме того, что почитают ево за волшебника». Но авторитет  завоеванный Мансуром в среде простых жителей заставил духовенство «сложить оружие», вернее, капитулировать. Энергичные проповеди Мансура привлекают на его сторону не только одних чеченцев. К нему стали присоединяться представители разных народов: дагестанцы, кабардинцы, кумыки и т.д. Мансур начинает выезжать за пределы Чечни. В Кабарде к нему присоединяются: «Недовольные своими владетелями уздени и простой народ, чтобы с его помощью избавиться от своих господ» Почему- то сам Мансур предпочитает обращаться не к простому народу, а к князьям и владетелям. К примеру, гостит у одного из князей по имени Дола, и туда же приглашает других князей. Да и «большая часть владельцев Малой Кабарды держали сторону лжепророка». Уже в таких условиях трудно предполагать, что армия Мансура составлена была в основном из бедноты. Исходя из этого, можно сделать смелое предположение: «Выступление Мансура – это не бунт голытьбы. Это – национально – освободительное  движение, имеющий антиколониальный характер.
Обеспокоенное столь быстрой популярностью Мансура среди туземцев, царское правительство в лице князя Потемкина Г.А. отправляет «для прекращения дальнейшего волнения среди горцев производимом в народе обманщиком», отряд под предводительством полковника Пиери. В  начале июля 1785 года отряд Пиери в составе Астраханского пехотного полка, батальона Кабардинского егерского полка, двух гренадерских рот, Томского пехотного полка и сотни казаков Терского войска при помощи проводников вошел в село Алды, «столицу» Мансура. Военными трофеями Пиери стали знамя Ушурмы и несколько пленников. Самое страшное ожидало Пиери на обратном пути. Алдынцы вместе с Мансуром, пропустив вперед русских солдат, удачно захлопнули ловушку, перерезав путь к отступлению. Дерзкая операция, проведенная Мансуром, (кстати, подобные операции успешно проводили боевики Басаева и Хаттаба и в нынешней войне), для царских войск обернулась страшной катастрофой. По пути отступления в стычке погиб и сам Пиери. Всего в этой экспедиции русские потеряли убитыми 1506 человек. Восставшие отбили у противника две пушки, правда, позже они были возвращены русскому военному командованию. Примечателен тот факт, что в числе попавших в плен оказался унтер-офицер князь Петр Иванович Багратион, который впоследствии прославился как герой Отечественной войны 1812 года. Воодушевленный первой значительной победой, шейх Мансур предпринимает отчасти ставшим впоследствии роковым поход на крепость Кизляр. Силы его увеличиваются во много раз. Разгром отряда Пиери привлекает на сторону Мансура кумыкских и дагестанских узденей и некоторых князей. Однако пятитысячный отряд восставших не смог преодолеть силы оборонявшихся. К тому же ночью отряды шейха заблудились и попали в болото. Этим обстоятельством воспользовались казаки, оборонявшие крепость. Хорошо укрепленная крепость   устояла под натиском осаждавших.  Неудача не остановила Мансура. Не теряя попусту время, он  переносит военные действия на Каргинский редут, находящийся в пяти верстах от Кизляра. Преодолев отчаянное сопротивление гарнизона, горцам удалось ворваться в крепость. Но от перестрелки загорелись пороховые склады, и укрепление вместе с защитниками взлетело в воздух. Понеся значительные потери, Мансур вернулся обратно в Алды. Неудача шейха не остановил притока добровольцев, правда, многие чеченцы ушли от него.   
Во второй половине 1785 года Мансур безуспешно пытается овладеть Григориополисским редутом, который прикрывал сообщение Владикавказа  с линией. Впрочем, как считает Н. И. Покровский, попытка эта, видимо, не была серьезным предприятием (так как неуспех этой операции не отразился на авторитете самого шейха.) Потому как: «После сего сражения большая часть кабардинцев взбунтовались, отложились от нас и явно стали делать в границах наших наглости и разбой».
Отойдя от Григориополиса, Мансур вновь предпринимает  попытку взятия Кизляра, этого  важного стратегического пункта. В случае его потери Россия теряла контроль за всеми своими южными территориями. Но русские к этому времени подтянули к крепости значительные силы. И вновь Мансур, которого к этому времени величают имамом, не смог захватить Кизляр. Осенью 1785 года имам снова собирает войска. На этот раз кумыкские князья вместе со своими отрядами покидают его. И хотя кумыкские крестьяне и возмущаются против своих правителей, как сказано в документах того времени: «… князья ни сами пристать (к имаму) не хотят, ни подвластным не позволяют, однако же черный народ намерение имеет точно выйти ис повиновения владельцев, князья ж и то де, говорят, буде паче чаяния кто самовольно на дерзость пустился, то по возвращении в Аксай  не оставят ни одного, которого не убили», видимо, серьезных волнений против своих владетелей не произошло. В конце октября Мансур попытался перенести военные действия в Кабарду и направился туда со своими  отрядами. Возле Татартупа специально собранный отряд под командой полковника Нагеля атаковал войско Мансура.  В этой битве силы имама были разгромлены, и ему пришлось отступить обратно в Алды.
В 1787 году началась война между Турцией и Россией. С целью упредить возможный союз имама с турками Екатерина Вторая специальным рескриптом отправляет генерал – поручика П. С. Потемкина с большим количеством орудий против горцев. В неравных сражениях между реками Уруп и Лаба превосходящие по численности и, главное, по вооружению, русские войска, преодолев отчаянное, порой переходящее в рукопашное, сопротивление разгромили отряды Мансура. Победители не пощадили ни женщин, ни детей. Преследуя отступавших горцев, царские генералы приказали сжечь дотла дом имама, а также  близлежащее к месту сражения село.  Но и это поражение не остановило строптивого имама. Осенью 1789 года Мансур устанавливает связь с киргизо-кейсацкими  (казахскими) племенами, которые проживали в северо-восточной части Каспийского моря. По все вероятности, этот призыв имам не нашел должного отклика.
Осенью 1790 года Мансур был вынужден уйти в Анапу к туркам. Оттуда он продолжает ссылать письма к народам Северного Кавказа, не имевшие, правда, какого-либо отклика. Переход Мансура к туркам была вынужденной мерой. Опираясь на это факт, скорее всего впоследствии появилась версия о том, что имам был турецким агентом.  В июне 1791 года  генерал Гудович занял Анапу. Мансур был взят в плен «как бунтовщик» и отправлен в Петербург за «возбуждение народов гор против России и причинение большого ущерба против империи». Тайная Экспедиция приговорила его к пожизненному заключению в Шлисельбургской крепости. 13–го апреля 1794 года Мансур умер и был похоронен на Преображенской горе, без какого – либо обряда. Так умер человек, который  незаслуженно забыт, имя которого должно было занять достойное место в истории   России. Чье  имя должно стоять наряду с такими предводителями народных масс, как: Степан Разин, Емельян Пугачев и т.д.  Достаточно полную информацию о движении горцев под предводительством  имама Мансура можно узнать, познакомившись с трудами доктора исторических наук Ш. Б. Ахмадова.

(Продолжение следует)