В последнее время Валентина все чаще по судам ходит. А раньше судов этих, как огня боялась. А теперь не то, чтобы полюбила, а своей уж стала. Как увидят она дверь открывает приветствуют:
- Здравствуй, тетя Валя. Опять пришла …
- Да пришла, вот снова, - горестно вздыхает женщина.
Одни откровенно ей сочувствуют, другие, ругают, есть и такие, которые злорадствуют:
- Так и надо ей. Больно уж жила шикарно, вот и допрыгалась, Бог-то видит…
А чего он видит Бог-то? Если бы видел, помог, не довел до судов, вразумил дочку-то родную.
… Хорошую должность занимала Валентина Петровна в свое время. Заведующей базой стройматериалов была. Все в руках. Воровать, конечно, упаси Бог, не воровала. Но по доступной цене достать могла все, к тому же зарплата приличная, связи. Стала о собственном доме думать. Хватит в квартире, как в муравейнике жить. Только ведь проверками замучают. А тут умные люди подсказали:
- У тебя ведь дочь в соседнем районе живет? Фамилия у нее другая, вот и оформляй на нее. Все так делают. Чего самой-то «светиться» лишний раз.
Галинка тогда техникум уже закончила, работала. Вот и стала дочь приобретать у мамы с базы стройматериалы. Да и деньги на строительство Валентина все время дочери давала. Не самой же ездить рассчитываться. Дела шли быстро. За лето под крышу возвели двухэтажный особняк. Через год Галина с мужем и дочкой въехали в дом полноправными хозяевами. Не долго думая, и дом, и землю оформили. А чего тянуть, так с мужем на семейном совете решили. О матери речь не заводили. Валентина еще некоторое время жила в своей квартире, затем к дочери подалась.
- Я Галя, решила к вам переехать. До пенсии год остался. Квартиру продам. Пока с внучкой посижу. А там видно будет.
Такая ситуация Галю на первых порах устраивала. Она поняла, что деньги идут к ней в руки сами. Ведь квартира у мамы поболее миллиона будет.
Эх, знать бы тогда Валентине о замыслах дочери, да ни за что не уехала с насиженного, обжитого места, не мыкалась бы теперь по судам.
Первое время нормально жили. Зять мамой называл. Валентина внучку нянчила. Молодые погулять любили, гостей принять в своем доме. Тот миллион, что был у Валентины, быстро растаял. Дочь дело свое открыла. Валентине приняла это как должное: дочь ведь родная, единственная, все равно все ей достанется.
Когда между ними кошка пробежала, Валентина теперь уже не помнит и сама. Может, когда о бизнесе речь завела: как, мол, дела-то идут? Или когда замечание сделала: не часто ли гулять стали?
Но как-то однажды, вернувшись из магазина, она случайно услышала разговор дочери и зятя.
- Ну, куда ее теперь, я уж и сама не рада, что согласилась на этот ее переезд.
- Да, понимаешь, надоела она мне. Во все нос сует, ходит, как… Решай: или она или я.
- Может, ей намекнуть, чтобы квартиру или дом купила. Чай не все деньги нам отдала …
И только тут Валентина поняла, что речь идет о ней. Что она в этом доме лишняя. Ладно бы для зятя, а то для родной дочери. По сути ведь дом-то она на свои построила, и мебель приобрела, и зятю машину купила.
А потом дочь действительно предложила ей уйти от них, купить себе жилье.
Денег у Валентины уже не было, да и уходить из своего дома она не хотела. С какой стати? Раз такое дело, пусть они уходят.
- Дом строила я, ведь ты это знаешь, у вас тогда ни гроша не было, только жить начинали, вспомни, - пыталась вразумить родную дочь Валентина.
Но не тут-то было.
- А ты докажи, что строила, докажи. Докажи, что деньгами помогала, что машину купила…
И вот суд. Суд с родной дочерью. Можно со стыда провалиться сквозь землю. Матери стыдно, а дочери – нет. Она считает себя правой. Да и суд так решил. Ни одного документа не нашлось, чтобы подтвердить, что и стройматериалы, и деньги Валентинины. Все на дочь, везде ее фамилия… Да и соседи не могли вспомнить, чтобы Валентина приезжала, когда стройка шла.
Вот так и осталась она у разбитого корыта. Все знают, что не сами молодые дом построили, не было у них таких средств, да только суду доказательства нужны. Слово к делу, как говорится, не пришьешь.