Штурвал отбивал в ладонях чечетку. Машину трясло, и мотор, выбиваясь из сил, едва тянул, завывая на слишком большой для него высоте. Очень уж низкий потолок у этой игрушки. Мне бы сейчас космокатер, чтобы мчаться на столбе перегретого воздуха, когда искры скользят по крыльям, срываясь с них огненным дождем. В такие моменты вместо показаний приборов начинаешь ориентироваться по струящейся по обшивке плазме. И самое главное - не пропустить миг, за которым красная пелена, возникающая от запредельной перегрузки, застилает глаза. В подобной ситуации отключенная автоматика не может снизить скорость машины, которая, сверкающим болидом промчавшись сквозь атмосферу, рухнет где-нибудь, добавив очередной техногенный шрам на поверхности планеты.
- Падай быстрей! Чертова техника! – кричал я, и несчастная авиетка, перекувыркнувшись в очередной раз, сорвалась, наконец, в штопор, потеряв скорость.
- Авиетка ЗМК-639-СТ! Что с вами? – раздается из переговорного устройства.
- Ничего!!! – отвечаю, прекрасно зная, что меня не слышат, не зря же заблаговременно была отключена не только автоматика, но и передатчик в придачу.
Маленький биплан, как ему и положено, легко выходит из штопора и стремительно мчится вниз, набирая скорость. Патрульный флаер проблемой не является. Сколько раз доводилось уходить от стражей порядка на машинах самых разнообразных конструкций. Фокус простой. Преследователи снижаются, ожидая, что нарушитель повернет на восток, но тут уважаемые блюстители порядка глубоко просчитались. Как и положено воздушному хулигану с солидным стажем, направляю авиетку в противоположную сторону, развернувшись во время пикирования.
Делать такое следует очень аккуратно, поскольку маленький самолетик уже начал дрожать на слишком высокой для него скорости. Тем не менее, мы с ним быстро удаляемся от флаера.
Естественно, меня не поймали. И вскоре, охладив разгоряченное тело в обжигающе холодной воде небольшой речки, возвращаюсь к надежно спрятанной под мостом авиетке. Пусть теперь ищут, хоть до скончания века. Осталось только соответствующим образом запрограммировать бортовой компьютер, и он никогда не выдаст ни мое имя, ни истинный маршрут этой машины, ни, тем более, как она славно покрутилась на окраине Москвы, промчавшись прямо над веселенькими солнцезащитными грибочками на пляже. Но, собственно говоря, что это на меня сегодня нашло. Ну, не узнала девчонка, с которой мы мило флиртовали четыре с половиной года назад. Что, вроде бы, из того? Она не обязана ждать, когда я вернусь из пространства. Мог ведь и не вернуться вовсе, как ребята, погибшие на планете, названной именем этой вертихвостки.
Планета нам попалась кошмарная, это да, а тут обыкновенная земная девчонка с большущими зелеными глазищами. Одежда, прическа и макияж, как всегда, соответствуют последним веяньям моды. Бриджи цвета морской волны, умело загнутые удлиненные ресницы, желто-зеленая челка кокетливо прикрывает правый глазик. Но держится девочка вопреки обыкновению строго, хотя это тоже может быть связано с измененным в очередной раз стилем.
Мне больше нравилось, когда она вела себя слегка расковано и более естественно. Помнится, раньше она заразительно смеялась в кругу друзей и нередко подшучивала надо мной, когда я ухаживал за ней с грацией носорога. Флинтина тогда еще училась в школе, стремилась выглядеть старше своих лет, на глазах превращаясь из совсем юной девочки во вполне взрослую женщину и обратно. В веселой компании, вероятнее всего, она и теперь легко преображается, становясь прежней смеющейся девочкой, какой была, до старта "Гремящей Радуги" с околоземной орбиты четыре с половиной года назад. А тогда, воспользовавшись удачным знакомством, она к зависти всех своих подружек, сумела выступить по стерео, исхитрившись попасть в ограниченное число артистов. И было это сразу после начала разгона корабля. А поскольку концерт транслировался к нам на борт, мы все видели милую девочку, отвечающую на вопросы корреспондента.
И мне вдруг вспомнилось, как она то притворно удивлялась, то откровенно скучала от моих рассказов об экзопространстве и о далеких звездах. Ей гораздо больше нравились музыка и танцы, вздыхающие поклонники и взбалмошные подружки. Общего у нас с ней немного, поскольку танцор из меня плохой, певец тоже никудышный.
До Флинтины у меня было немало девчонок, но она слишком сильно отличалась от всех моих знакомых, с которыми вместе летали, прыгали с парашютами, выступали на соревнованиях. И, тем более, она не похожа на студенток нашего Аэрокосмического и на женщин, работающих в пространстве. В Солнечной их довольно много. Впрочем, и у дальних звезд тоже. Даже к Веге мы ходили на корабле среднего класса со смешанным экипажем. Не представляю себе, что связывало нас с легкомысленной девочкой на десяток лет младше меня. Хотя, кто его знает, может быть в том и дело. Среди друзей Флинтины далеко не все были школьниками. Но их веселую компанию объединяло искусство, в котором я, как говорится, ни в зуб ногой.
С детства меня привлекала техника. Мы с друзьями конструировали различные летательные аппараты. Первоначально это были модели, а потом дело дошло и до настоящего дельтаплана. Естественно, на театр времени не оставалось. Мы штудировали литературу, предназначенную для старшеклассников, затем строили очередной механизм, который обычно никуда летать не собирался, а вместо этого чихал, фыркал и гудел, окутанный клубами вонючего дыма. Но после истории с самодельным дельтапланом я начал летать, занимался спортом, стал своим человеком среди взрослых представителей воздушного экстрима, поэтому к окончанию школы был уже неплохим пилотом, освоил многие спортивные машины. И только поступив в Аэрокосмический, изредка начал ходить с ребятами на танцплощадку, чтобы пообщаться с девушками, которых на нашем факультете мало.
С Флинтиной мы как раз и познакомились на июньском балу. В городском парке играл оркестр, и всю ночь танцевали пары под звездным небом. Почти случайно занесло нас туда. Захотелось покрасоваться новенькими нашивками на форме, которые появляются у каждого после возвращения из первого, еще учебного рейса за пределы Солнечной. Вчетвером вошли мы в пестрый круг молодежи, выделяясь из общей массы блестящей формой космолетчиков, которая всегда привлекает внимание окружающих, и сразу же познакомились с девичьей компанией. Ни один из нас не остался без напарницы в ту ночь. Подруги Флинтины - Вилена и Ивалона - увлеклись одна Игорем Нортом, другая Ольгертом Миланенко, в то время как Нгамо Джексон встретил одну из своих старых подружек, вскоре исчез вместе с ней среди смеющихся девчонок. Мы гуляли тогда всю короткую летнюю ночь, наполненную густым запахом сирени. А потом все вместе встречали рассвет, разливающий утренние краски над спящим городом. Провожали новых подружек тоже вместе, благо они тогда жили поблизости, и даже учились в одной школе.
Позднее Флинтина довольно долго флиртовала со мной, водила на концерты, дискотеки и разнообразные тусовки, охотно соглашалась погулять по городу, когда у меня появлялось свободное время. Девушка выделялась среди подруг прекрасной фигурой и плавными движениями танцовщицы, а я чувствовал себя рядом с ней неуклюжим нашпигованным формулами болваном, не умея шутливо состязаться в остроумии, как это часто бывает принято у самых разных людей. Мои дурацкие попытки не отставать от ее знакомых вызывали лишь задорные смешки. Но, если мы отправлялись куда-то, где требовалось управлять какой-нибудь машиной, обходиться без меня никто не хотел. То же самое происходило, если речь заходила о манипуляциях с очередной киберсистемой, которая не желала работать по странному стечению обстоятельств. В подобных ситуациях никто и не пытался соперничать, признавая преимущество профессионала.
Уже в сумерках я вручную выкатил авиетку из-под моста и запустил двигатель. Энергии оставалось мало. Но это меня не пугало. В крайнем случае, придется садиться где-нибудь, чтобы зарядить аккумуляторы.
Все-таки как хорошо, что на свете есть компьютеры! Шасси еще катятся по посадочной полосе, а электронные устройства уже ведут свой суперскоростной диалог, и теперь они знают, что авиетка вовсе не ЗМК-639-СТ, а ЗМИ-639-СТ, то есть машина та же самая, которая сегодня взлетела отсюда. И брал напрокат вовсе не капитан космофлота Максимов, не так давно вернувшийся на Землю из весьма нетривиального рейса, а какой-то никому не известный Илья Вилкинс 97-и лет от роду. Само собой, летал он вовсе не в Москву, а в находящееся неподалеку от нее Домодедово. Чем он там целый день занимался, машина, конечно, не знала, но сама она все это время мирно дожидалась его на стоянке, и только потом дедушка, вероятно, по забывчивости не зарядил аккумуляторы.
Но надо отдать ему должное, старик сумел долететь обратно, израсходовав всю энергию, и вручную закатил авиетку на предназначенное для нее место. Не сомневаюсь, завтра она будет обязательно обнаружена, и Служба Безопасности полетов узнает, что мнимый Илья Вилкинс неплохой хакер. Только это им ничего не даст, а проводить более серьезную проверку нет оснований, потому как ни жертв, ни разрушений после моего воздушного хулиганства не обнаружено. Так, покрутился в воздухе, и все. Да и мало ли, может быть, дедушка просто с управлением не справился, и от неминуемой гибели спасла его вездесущая автоматика. Ничем ведь не докажешь обратное.
В юности, проделывая такие шутки на спор, доводилось рисковать гораздо сильнее, тем более, что я ухитрялся брать напрокат машину, еще не получив права на ее пилотирование. Годков не хватало. А сейчас вот просто по привычке проверил, не допустил ли где-то ошибку, и поплелся домой. Благо, квартира находится всего в двух кварталах от посадочной площадки. И как хорошо, что завтра выходной.
Дома я почти сразу же завалился спать, но, вопреки обыкновению, вместо сна пришли воспоминания о том, как мы с Флинтиной и ее друзьями отправились на очередной пикничок, заранее договорившись забраться куда-нибудь в красивый малопосещаемый уголок, где можно неплохо искупаться и позагорать. В тот день перегруженная авиетка совершила мягкую посадку на маленьком пятачке на берегу лесного озера. Там почти к самой воде подступает лес, мне тогда с трудом удалось отыскать более – менее ровное место для посадки. И вот машина раскинула крылья над зарослями поломанных ей же кустов.
Места в этом районе красивые и практически безлюдные, потому что лишь пешие или конные туристы время от времени посещают озеро. Это не удивительно. Редкий пилот-экстремал рискнет приземлиться здесь, тем более с пассажирами, слишком уж мала песчаная полоса, располагающаяся вдоль берега, так и разбиться недолго.
Ребята пришли в полный восторг от забытого людьми глухого уголка, притаившегося в глубине густонаселенного района. Рядом со светлым пятном палатки радостно затрещал костер, а из динамиков полилась негромкая музыка, удивительно гармонирующая с окружающим пейзажем, неспешно погружающимся в ночь. Вечером мы успели вволю наплескаться в теплой прозрачной воде, нашли следы от каких-то давних построек, от которых остались лишь вросшие в почву гнилые бревна да еще труба от когда-то пробуренной тут артезианской скважины. Сохранился и одичавший сад, вернее, заросли малинника, буйно разросшаяся на берегу озера черемуха да кусты на полянке с вкусными спелыми ягодами разных сортов. Поэтому на туристическом столике теперь красовались солидные кучки даров природы, а мы расположились у костра.
Солнце опустилось за горизонт, и над головой зажглись первые робкие звезды. Ребята немного угомонились, наплававшись всласть. Признаться, я тогда порядком загонял их. И вовсе не потому, что был самым старшим в компании, просто в плане физподготовки слишком сильно отличался от остальных. Но, несмотря на то, что все устали, спать никто не хотел. Говорили о позавчерашнем концерте, о недавних экзаменах и моде последнего сезона. Лежа чуть в стороне от костра, я краем уха слушал их разговоры, хотя взгляд уже приник к сверкающей россыпи звезд, неспешно зажигающихся на темнеющем небосводе. Глаза автоматически выделяли привычные контуры созвездий среди яркого полотна Млечного Пути. Подошел Витек, видимо, ему тоже надоела бесконечная болтовня о нарядах и развлечениях, помолчал немного и спросил:
- Ты их все знаешь? – движением головы указывая на звездное небо.
- Их нельзя знать все, только основные, самые яркие, находящиеся близко от Солнца.
- В каком смысле близко?
- Ближайшими считаются звезды, удаленные от Солнца на расстояние до тридцати световых
лет.
- Почему так мало, ведь для корабля безразлична продолжительность прыжка через экзопространство.
Я удивленно посмотрел на парня. Интересно, откуда он набрался такой глупости. И Витек, похоже, понял, что сморозил какую-то ерунду и, как бы оправдываясь, произнес:
- Ну, как же? С точки зрения земного наблюдателя, суперсветовик способен мгновенно переместиться на любое количество светолет…
Пришлось немного поправить его, ведь если корабль исчезает из поля видимости земных астрономов, это вовсе не означает, будто он перемещается мгновенно. И, между прочим, во время так называемого прыжка, работают двигатели, расходуется вещество, запасы которого ограничены. Кроме того, пропорционально продолжительности пребывания в экзопространстве возрастает вероятность встречи с шальным метеороидом, способным появиться столь быстро, ни автоматика, ни тем более экипаж, не успеют адекватно отреагировать. Некоторое время мы молчали, потом Витек заговорил снова.
- Тогда ерунда получается! - поведал он.
- Почему?
- Ну, как же, если на корабле во время прыжка возникает невесомость, значит, он должен находиться в состоянии свободного падения…
- Или иметь постоянную скорость, - заметил я, - Ты знаешь, что космический вакуум - это среда, а вовсе не пустое пространство.
- Да, конечно, это что-то типа сильно разреженного газа, - ответил мальчик.
- Скорее уж, плазмы.
- Ну да, - смущенно согласился он.
- На околосветовых скоростях сильно разреженное межзвездное вещество приобретает свойства среды, следовательно, оказывает сопротивление движению, поэтому требуется энергия для сохранения постоянной скорости.
- Я это упустил, - смущенно сказал Витек, почесывая искусанные комарами щеки, ему совсем не хотелось признаваться, что он просто не усвоил соответствующий материал в школе.
Заметив это, пытаюсь ненавязчиво объяснить ему суть дела:
- За световым барьером корабль перемещается со скоростью около тридцати двух светолет в час, за этот час на Земле проходят те самые 32 года.
- Но вы же возвращаетесь раньше! – воскликнул мальчик.
- Да, потому что при движении с ускорением 20 м/с полет занимает 8 месяцев в один конец и, при этом, время пребывания корабля в экзопространстве можно не учитывать, т.к. оно составляет меньше одного часа. А поскольку течение времени на корабле не зависит от земного летоисчисления…
- Получается временная петля, - заметил Витек.
- Естественно.
- Но тогда я все равно не понимаю, почему в экзопространстве невесомость, - задумчиво признался мой собеседник.
- Ну, смотри сам, - объясняю ему, - Скорость постоянна, это, во-первых; на трассе никаких крупных объектов нет, это, во-вторых. Так?
- Вроде так, ну и что?
- Откуда возьмется сила тяжести?
- Не знаю, - ответил он, а потом вдруг предположил, - Но ведь масса звездолета должна стремиться к бесконечности, тогда и сила тяжести тоже…
- Для внешнего наблюдателя корабль действительно превращается в нечто подобное маленькой черной дыре, движущейся со скоростью света, но, поскольку все в мире относительно, для нас любая звезда или планета превращается, условно говоря, в черную дыру. Если корабль идет на околосветовой и находится вне гравитационного поля, на него не действует сила тяжести. Тогда при постоянной скорости на его борту возникает невесомость.
- А если звезда близко?
- В таком случае возникают очень большие перегрузки, их не выдержат ни люди, ни оборудование.
- Из-за большой массы звездолета?
- Угу.
- Ерунда какая-то, получается экзопространство - это что-то вроде другой вселенной…
- В некотором смысле так.
- Рольф! – раздалось от костра. – Мы в следующий раз слетаем за Полярный круг, ладно!
- Там сейчас белые ночи… - мечтательно произнесла Сильвиола.
- Не знаю, девочки, если получится, - отвечаю им, сразу вспомнив, что времени у меня стало намного меньше из-за необходимости заниматься подготовкой корабля к старту.
- Когда вы стартуете? – поинтересовался Хальгерт.
- Пока точно не знаю, но уже скоро.
- Если мы не увидим белые ночи, я обижусь! – капризно заявила Флинтина.
- Ну, Рольф, не молчи! – присоединилась к ней Настя.
А я не знал, сумею ли вырваться куда-либо из-за навалившейся кучи дел.
- Значит так! – объявляет Флинтина, - Ровно через неделю мы летим…
- На Таймыр! – поддерживает ее Сильвиола.
- Говорят там очень красиво, - соглашается Настя.
- Девочки, - взмолился я, - Нам может помешать погода и потом…
- Тебе опять будет некогда, - обиженно надула губки Флинтина. - Нормальный рабочий день как будто бы не существует!
Я вздохнул, как объяснить им, что не все зависит от моего желания, ведь рабочий день на благоустроенной Земле и в дальнем пространстве - вовсе не одно и то же.
- Что-то случилось, Рольф? – поинтересовался Витек, - Последнее время ты как пропал куда-то!
- Временно исполняю обязанности капитана корабля.
- Классно! – не то восторженно, не то ядовито произнесла Настя.
- И что дальше? – пропела Флинтина.
- Понятия не имею! – честно признался я. – У Ока Дракона произошла серьезная авария, туда ушли три корабля. Мы должны были стартовать пятнадцатого…
- То есть послезавтра?
- Угу!
- А теперь? – спросил Витек.
- Возможно через месяц или даже позднее.
- Значит так! - весело подытожила Настя, - Ровно через неделю летим на север.
- Попробуем, - соглашаюсь с ней, а у самого мысли уже умчались туда, где состыкованный с околоземной орбитальной станцией стоял только что прошедший модернизацию корабль с прекрасным названием "Гремящая Радуга", и все мои помыслы теперь устремлены к нему. Уже точно известно, что мы уходим в рейс без "стариков". Экипаж сформирован исключительно из молодых специалистов – выпускников факультета астронавтики, а в результате, на меня нежданно-негаданно свалились капитанские обязанности. Совет не мог назначить на руководящую должность человека, не имеющего необходимого опыта, поэтому официально я числился, как временно исполняющий обязанности капитана, занимаясь подготовкой корабля к старту. Утвердили меня лишь поздним числом, то есть в день старта, с формулировкой "… в связи с отсутствием более опытного кандидата на должность капитана "Гремящей Радуги"…
Я вышел на балкон, любуясь земным рассветом, разливающим яркие краски над просыпающейся планетой. Стоит ли переживать из-за затянувшегося когда-то флирта. И ведь с самого начала не стоило ждать ничего особенного от этого знакомства. А вот, на тебе, переживаю, да еще как! Что случилось сегодня? Может быть, все дело в адаптации, которой нас в свое время усиленно пугали? Но после прошлого рейса я чувствовал себя прекрасно. Была только радость, связанная с возвращением на Землю, где можно ходить без скафандра под открытым небом. Но тогда все было легко и просто. А сейчас?! Я коснулся шрама на щеке. Вроде бы кроме нездорового внимания к собственному лицу тоже ничего особенного не замечаю, хотя этот рейс не был легким. Мы привезли ворох информации, которая уже начала менять судьбы людей. И вот теперь нельзя сказать, когда доведется отправиться за пределы Солнечной.
У космолетчиков очень редко бывают настоящие семьи. Обычно их заменяет мимолетное знакомство и легкий флирт. Такова уж особенность нашей профессии. Это известно всем. Но почему-то вдруг вспомнились стихи, не знаю даже, кто их автор, но, несомненно, одно – он тоже когда-то учился на нашем факультете.
В свете желтой Луны
мы с тобой повстречались,
В свете желтой Луны
над ночною рекой,
Где березы и ветер
о чем-то шептались,
Шелестя в темноте
пожелтевшей листвой.
Говорить о любви
мы тогда не умели,
Глядя в лунную даль
над заснувшей Москвой,
На скамейке средь парка
мы тихо сидели,
Наши ноги шуршали
опавшей листвой.
Строки первой любви
с губ срывались несмело,
Мы шагали сквозь ночь
среди улиц пустых,
И Луна этой ночью
с тобою нам пела,
Заставляя порою
сбиваться на стих.
Неумело тебя
целовал я в подъезде,
Ты ответила мне,
лишь слегка задрожав,
Нам казалось тогда,
будто будем мы вместе
Танцевать вальс любви
средь желтеющих трав.
Но я в небо ушел,
и, кружа над планетой,
Вспоминал я тебя
и тот парк над рекой,
Солнце било в лицо
обжигающим светом,
И по улице шла ты
с другим,
не со мной.
Среди дальних орбит
мы теряем любимых,
Средь космических трасс
от звезды до звезды,
Но я помню тебя,
ты сказала мне:
"Милый!"
В дальний путь провожая,
осколки любви…