(почти подражая Хармсу)
Структура человеческой личности настолько сложна, что сам порой плутаешь в ее закоулках и не можешь понять, где же находишься. Что уж говорить о посторонних. Недаром люди пришли к выводу, что чужая душа — потемки. Принимая во внимание вышеизложенное, я решил, подсвечивая себе зажигалкой в особо темных и мрачных закоулках своего естества, раскрыться для окружающих. Для лучшего, так сказать, восприятия и понимания меня.
Итак. Я очень люблю маленьких красивых девочек. Меня умиляют эти пышные банты на пушисто-плюшевых головках. Все эти рюшечки, оборочки, воланчики их нарядных платьиц. Крохотные сандалики с металлическими пряжками.
Стоит мне лишь увидеть маленькую красивую девочку, которая стоит на перекрестке и сосредоточенно исследует своим маленьким пальчиком глубины своего же маленького носика… Или сидящую в нарядном платьице в заплеванной песочнице, лепя из грязи куличи, как я, забывая обо всем, срываюсь с места и бегу к ней. Я подхватываю девочку на руки и начинаю тормошить ее, тискать и целовать. В такие моменты я совершенно забываю о том, что все маленькие красивые девочки червивы и от них разит мокрой свалявшейся шерстью.
А вот со старушками дела обстоят с точностью до наоборот. На улице я не могу ступить шага без того, чтобы не быть атакованным старушками. Старушки бегут за мной толпами, они отпихивают острыми локтями друг друга, чтобы оказаться поближе ко мне. Те, что пошустрее, поскольку их коленные суставы не изъедены ревматизмом и проказой, догоняют и пытаются лобызать мои руки. Я не всегда успеваю сунуть их в карманы, и потому кисти вечно покрыты слюной вязкой старости. Старушки-инвалиды, чьи шансы подобраться ко мне поближе невелики, ковыляют поодаль, благословляя и осеняя в спину мелкими дрожащими крестными знамениями.
Иное — женщины детородного возраста. С их стороны ко мне двойственное, не определившееся отношение. Они пребывают в состоянии хрестоматийного персонажа. Того, который навеки застыл между двумя стогами сена. С одной стороны, в каждой из женщин живет маленькая красивая девочка, которая замирает в трепетном ожидании — вот сейчас я наброшусь и начну тискать и целовать. В то же время, в глубинах сознания уже начинает просыпаться, позевывая, старушка, которая сама не прочь наброситься на меня. В итоге женщины детородного возраста не могут принять решения и застывают в оцепенении.
Гораздо сложнее отношения с мужчинами. Если быть точным, отношений, как таковых, и вовсе нет. Мужчины меня побаиваются и сторонятся. Они опасаются инфицироваться моей любовью к маленьким червивым, но от того не менее красивым девочкам. И поэтому или любят кого попало, то есть – всех подряд, либо не определились, кого же им любить и от того ходят нечесаными и завшивленными. Одна знакомая рассказала мне, что когда запах мужских носков становится невыносимо убийственным, они, мужчины, прячут носки на ночь к себе под подушку, чтобы хоть как-то приглушить вонь. Все это происходит от неухоженности и потому что они не определились с объектом своей страсти.
По утрам я подволакиваю правую ногу. Это от того, что сплю на правом боку, и нога затекает. По утрам я таскаю ногу за собой, как старый чемодан. А вечером подволакиваю уже левую. Этому у меня объяснения до сих пор нет. Зато когда иду с работы — волочу обе ноги.
В детстве я очень страдал, что не родился светофором. Указывать всем и каждому когда и куда идти. Что может быть лучше. И ничего не бояться. Кроме перебоев с электроэнергией.
Теперь поневоле работаю врачом. Самое досадное, что ко мне ходят только больные. Я уже устал от них. Хочется здоровых, но они ко мне не идут. Нет, забегают, конечно, старушки. Только для того, чтобы поцеловать мне руки. Но если разобраться, то и они тоже больны. Своим возрастом.
А еще… нет! Про это я рассказывать не буду. А больше вроде и не о чем. Я в себе пока не полностью разобрался. Сложная штука человеческая личность.