ГЛАВА ШЕСТАЯ. АПРЕЛЬ 1990-ГО. АМЕРИКАНЕЦ.
В городе N имелось множество НИИ физических проблем различной специализации. И лишь НИИ прикладной физики занималось всем. Бывший директор института товарищ Иванов Виталий Сергеевич умел пробивать в министерстве не только самое современное оборудование, но и фонды под строительство новых корпусов и организацию новых отделов и лабораторий. Поэтому к началу развала советской фундаментальной науки, НИИ прикладной физики еще не дышало на ладан, как другие институты. Зарплаты не только вовремя выплачивались, но и постоянно повышались. Но это была уже заслуга не товарища Иванова, который несколько лет назад ушел на заслуженный отдых, а нового директора – Бронштейна Арона Натановича. Он всегда держал свой длинный нос по ветру перемен, и в самый подходящий момент начал перестройку науки и производства на мирные рельсы. В этом ему помог задел предыдущего директора, который создал такую мощную эксперементально-производственную базу, которую можно было сравнить с приличным заводом. И вот, используя новейшие военные технологии, на этом заводе стали производить дефицитную гражданскую продукцию – от пластиковой посуды до видеомагнитофонов. Единственно, чем был недоволен Арон Натанович, так это невозможностью позакрывать все ненужные, по его мнению, отделы и создать на высвободившихся площадях новые гражданские производства. Государственные заказы, хоть и изрядно урезанные, на военные разработки еще шли, а, значит, лаборатории должны были работать. И они работали, и военным конструкторам тоже приходилось повышать зарплату во избежание среди них смуты. Впрочем, один отдел Арон Натанович все же закрыл. Этот, самый экзотический отдел, уже более десяти лет занимался проблемами гравитации. Его приказ по этому поводу изобиловал такими словами, как «мракобесие», «лженаука» и т.д. В общем – документ еще тот. Достойный речей Лысенко о генетике и Вавилове. Хотя знал прекрасно Арон Натанович, что пусть сотрудники этого отдела к управлению гравитацией и близко не подошли, но результатами их сопутствующих открытий пользовались многие другие отделы. Однако самого главного товарищ Бронштейн добиться не смог, высвободить площади. Весь отдел гравитации был заставлен уникальным и очень дорогим оборудованием. Выкинуть его на улицу – под суд угодить. А на складах места просто не было. Тогда Арон Натанович поручил отделу заняться разработкой конкурентноспособных отечественных микросхем для компьютеров. Но и тут он сел в лужу. Не на чем было эти схемы разрабатывать. Во всем институте подходящего оборудования не нашлось. Но приказ – есть приказ, и сотрудники продолжали ходить на работу заниматься прежним делом. Хотя и не с таким энтузиазмом, как раньше. И, среди них, конечно, Алексей. А чем бы ему еще заниматься, как не проблемами гравитации? Но сначала он направился к друзьям в двести седьмую лабораторию. Там, кстати, работала его давняя любовь, Зоя Грошева. В двести седьмом собирались пить чай. Но Алексей широким жестом выставил на стол банку растворимого кофе, и заявил:
– А не попить ли нам сегодня кофейку? Привет всем!
– Привет! – пропищала Зоя.
– Молодец, что кофе принес. – пробасил однокурсник Алексея, Михаил Петров. – А то бы выгнал в шею!
– Что так? – улыбнулся Алексей.
– Надоел просто. Да и места мало…мне коза сейчас сказала.
– Ничего я не говорила! – обиделась вдруг Зоя под громкий хохот всего коллектива.
– Зой, ты чего? – удивился Алексей.
– Да он меня всегда козой называет. Надоело уже!
– Так ведь ему везде сородичи мерещатся.
– Это что, наезд? – обиделся Михаил.
– Ага! – обрадовался Алексей. – Давай подеремся!
– Слушайте, клоуны! – возмутилась Виктория Павловна, начальник лаборатории. – хватит с утра чушь пороть, уши вянут. Особенно это тебя, Алексей касается. Как сойдетесь с Михаилом, так хоть вон беги от ваших перлов. И вообще, гостям поскромнее надо быть, а то за дверь выставлю!
– Чего ж не выставляете?
– С кофе пришел. – со вздохом созналась Виктория Павловна.
И все вновь засмеялись.
Когда кипяток был разлит по чашкам, а кофе с сахаром размешан, народ о политике разговорился. А в девяностом году о политику спорить – значит поругаться. И поругались. Да так, что чуть кофе друг в друга плескать не стали. Чаем бы, наверное, кто-нибудь и плеснул, а кофе жалко. Звучали фамилии Горбачева, Ельцина, Шахрая, Алиева, Шеварнадзе, Невзорова и т. д. Одни пели им осанну, другие предавали анафеме.
– Хватит, не на митинге! – стукнула кулаком по столу Виктория Павловна.
– Сегодня вся страна – сплошной митинг. – возразил ей Михаил.
– Ну и митингуй по всей стране, только не в нашей лаборатории.
– А чем это наша лаборатория хуже?
– Здесь работать надо!
– А не кофе пить! – захихикала Зоя.
– И то верно! Заканчивайте посиделки, и за работу!
– Коза! – хором прошипели ей все двенадцать сотрудников, кроме Алексея.
Зоя обиделась и заплакала.
– Да что Вы в самом деле!? – возмутился Алексей. – Не стыдно Вам над человеком издеваться? Михаил, ты у меня и вправду по шеям получишь!
– Действительно. – согласилась Виктория Павловна. – Еще от кого услышу подобное, премии лишу.
В этот момент дверь открылась и в лаборатории появился американец Джон Скотт. Американцы, англичане, южнокорейцы и прочие иностранные специалисты уже с месяц плутали по бывшим сверхсекретным лабораториям безо всякого сопровождения. Приехали они сюда якобы для обмена опытом и создания совместных предприятий. Но все понимали, что это были агенты ЦРУ, МИ-6, МОССАДА и других иностранных спецслужб. Однако большинство относилось к ним дружелюбно, а некоторые женщины мечтали-таки затащить хоть кого-нибудь в постель. Но Алексей был настроен к этим субьектам крайне враждебно, и не скрывал этого.
Джон улыбнулся и, показав пальцем на часы, покачал головой.
– Тебе-то какое дело, морда ЦРУ-шная – вскипел Алексей.
Джон снисходительно улыбнулся на выходку «варвара» и остался стоять на месте, неспешно рассматривая стенды и приборы, всем своим видом показывая, кто здесь теперь хозяин.
Катька Мелькова, поклонница всего американского внезапно засуетилась, достала из шкафа чистую чашку, поставила ее на стол, включила чайник, чтобы подогреть воду и прощебетала райским голосом:
– Господин Скотт, давайте с нами кофе попьем!
Господин Скотт снисходительно улыбнулся и ответил:
– Я не пью растворимый кофе. У нас в Америке растворимый кофе пьют только бездомные.
Потом он заулыбался еще шире и добил присутствующих последней фразой:
– Вы даже не понимаете, насколько плохо вы живете!
– Что, Катька, съела.– расхохотался Алексей. – Господину Скотту западло даже за стол вместе с нами сесть. Скотты, они все такие…Впрочем нет, знавал я одного нормального. Но его Вальтером звали. Хороший писатель. И не американец, к счастью. А эти, из Америки даже и не Скотты, а просто – скоты!
Господин Джон весь побелел от гнева, а Алексей спокойно и насмешливо смотрел прямо в его нахальные глаза. Он просто мечтал, чтобы этот тип набросился сейчас на него с кулаками, а дальше – хоть трава не расти. Но господин Джон вдруг совсем сник, дрожащими руками вытер испарину со лба и, хлопнув дверью, покинул лабораторию.
– Алексей, ты первый, кто этого урода смог из себя вывести! – сказал Михаил. – Дай пять!
– Держи! Надо бить противника его же оружием.
– А они разве противники? – спросила Катька. – Хотя мнение мое о них повернулось на сто восемьдесят градусов.
– Молодец! – похвалила ее Виктория Павловна. – У нас с тобой одна Родина, и нечего за бугор смотреть.
Зоя просто кивнула Алексею и улыбнулась ободряюще.