Сага о маленьком человеке. Глава пятая

Сергей Сухонин
ГЛАВА ПЯТАЯ. АПРЕЛЬ 1990-ГО. КНИЖНЫЙ РЫНОК.

  Погожим весенним утром Алексей, посвежевший и гладко выбритый, отправился на книжный рынок. Рынок этот находился рядом с футбольным полем зенитно-ракетного училища на краю городского парка. Книголюбы (да и не только книголюбы) располагались вдоль футбольного поля и далее по аллее, насколько хватало глаз. Интересна история этого рынка, который не один десяток раз переносился с места на место, начиная с семидесятых годов. Тогда, правда, книгами официально можно было только меняться, что, конечно, не могло остановить процесс купли-продажи, в том числе и пластинок западного производства, стоивших от тридцати до ста рублей, в зависимости от фирмы-изготовителя и музыкального содержимого. Сейчас все ограничения были сняты, и каждый продавец запрашивал за свой товар столько, сколько ему совесть позволяла. А совесть продавцов позволяла им всё. Но и покупатели дураками не были. Потому бывало, что продавец просил за дефицитную вещь двести рублей, а покупатель предлагал двадцать. Но, если один хотел продать, а другой купить, то в большинстве случаев находилась золотая середина. Стоит отметить и тот факт, что к девяностым годам уже вовсю процветал рэкет. Везде, где что-либо продавалось и покупалось. Но не на книжном рынке. Точнее говоря и книготорговцев попытались обложить данью, но попытка эта с треском провалилась. Однажды десятка три бритоголовых молодых ребят ворвались в толпу, стали топтать разложенный на полиэтиленовых пленках товар и бить морды всем, кто пытался протестовать. Но уже минут через десять протестующих стало настолько много, что рэкетиры позорно бежали, унося в качестве трофеев синяки, да шишки. На следующий день с непокорными пришли разбираться уже пятьдесят отморозков, но при входе на стадион столкнулись с сотней книголюбов-активистов, что по своей комплекции и зверскому виду ничуть не уступали начинающим рэкетирам. Причем в руках этих книголюбов были отнюдь не томики Пушкина, или Шекспира, а такие же обрезки арматуры, что и у их противников. А еще десятка полтора удерживали на поводках своих овчарок и прочих волкодавов, что яростно лаяли и рвались в бой. Рэкетиры  исчезли  и больше не появлялись. Но мода брать с собой собак у торговцев не прошла. Впрочем они не бегали, не лаяли, а мирно дремали на травке рядом с хозяевами, с надетыми на всякий случай намордниками. Потом на книжном рынке появились наперсточники. Они нашли свободное место, разложили свои манатки, и стали зазывать лохов криками: «Народ собирается, игра начинается». Но на книжном рынке в принципе не было лохов, хотя люди и собрались. Они презрительно смотрели на это действо, со смешками комментируя, как наперсточник проиграл изрядную сумму трем подставным лицам и остался один в окружении потешающейся над ним толпы. Тогда он быстро собрал свой нехитрый скарб и покинул негостеприимное место. За ним потянулись к выходу еще человек восемь разводил и телохранителей. В общем, на книжном рынке было относительно спокойно.
У Алексея в сумке лежали три бутылки водки, одна своя и две, что он выпросил у матери. Все же интересная ситуация с этой водкой сложилась. Какой дурак додумался продавать ее по талонам? Теперь и те, кто никогда в рот спиртного не брал, считали своим долгом эти талоны отоваривать. И некоторые начинали пить. От безысходности существования. Но подтолкнули их к этому решению именно пресловутые талоны. Впрочем, таких было единицы. Большинство использовали водку в качестве жидкой валюты. Ее можно было продать втридорога, или обменять на какой-нибудь дефицит, как Алексей. Вот он подошел к знакомому месту под раскидистой березой, где всегда сидел его бывший сосед, Валентин, с которым он и проводил свои торговые операции. Но Валентина там не оказалось. Вместо него сидел на складном стульчике незнакомый бородатый мужик, а рядом с ним, прямо на земле, развалилась насквозь пропитая баба и смолила беломорину. Она лежала на правом боку, подперев кулаком щеку, и ей было совершенно наплевать, что думают о ней окружающие.
– Чего надо? – спросил бородатый мужик грубым, гнусавым голосом.
– А чего у тебя есть? – усмехнулся Алексей, и слегка пнул ногой его сумку.
– Но-но! – возмутился бородач и показал внушительных размеров кулак с грязными ногтями. – Говори, чем интересуешься, или вали отсюда!
– А мне думается, как только Валентин появится, ты сам отсюда отвалишь.
– Был Валентин, да весь вышел! – захихикала баба с папиросой в зубах. – И в землю закопали, и надпись написали…
– Заткнись, Машка! Думай, что языком мелешь! А ты откуда Валентина-то знаешь?
– В одном классе учились.
– Ё-моё! Никак Алексей Белов, собственный персоной!
– Да, я. – удивленно ответил Алексей. – А ты?...Постой, постой – Гришка Рябов. Точно, Гришка!
– Угадал! Ну, здорово, братан!
И Алексей угодил в радостные обьятия дурно пахнущего друга детства.
– А эта Машка Краснова, жена моя. Узнаешь Машку-то? Я ее еще в восьмом классе женщиной сделал.
– И всей школе рассказал, дурак! – вспомнила Машка старую обиду.
– Да, ребята, с вами не соскучишься! – рассмеялся Алексей. – Так и живете вместе. Сколько детей нарожали? Помню, у вас двое уже было, когда я только школу кончил.
– Двоих еще… – ответил Гришка, и замолчал.
– Чего воды в рот набрал! – закричал вдруг Машка. – Из-за тебя они теперь в детском доме.
– Может, и из-за меня. – задумчиво сказал Гришка. – Понимаешь, Леш – с четвертой, Катенькой неувязка вышла. Когда, шесть лет назад, она на свет появилась, Маша чуть не умерла. Две недели в коме пролежала, а я все эти дни у больницы дежурил. Потом она вышла из комы, и я на радостях напился, да и подрался с каким-то идиотом. А он ментом оказался. Ну и дали мне два года по минимуму, учтя все обстоятельства. Маша, как узнала об этом, разумом тронулась. В общем, как вышел я из тюрьмы, Машу в психушке нашел, младших в детском доме, а старших, слава Богу, родители вытянули. Теперь у них свои семьи, нормально живут.
– А младших не отдают! – заплакала Маша.
– Еще бы отдали. – шепнул Гришка на уху Алексею. – Машка ведь недееспособная, ее даже на свидание с детьми не пускают.
– А тебя?
– Я хожу. Раза три в месяц обязательно. Но и мне не отдадут.
– Почему же? – удивился Алексей.
– Считается, что Маша потенциально опасна для своих детей, и, пока она живет со мной, дети останутся в детском доме. Только как я Машку-то брошу после всего пережитого? Да и как разъедемся? На улицу ее выгоню…Эх, если бы не та драка злосчастная!
– Эй, ты! – закричала вдруг Машка
– Что? – вздрогнул Алексей. – Кому это она?
– Тебе, тебя, попугаю с красной сумкой!
– Мне? – удивился Алексей.
– Да, да! Я вспомнила тебя! Это ты пытал меня в подвалах КГБ!
– Ну, вот видишь. – грустно улыбнулся Григорий. – Маш, у тебя папироса потухла, лови спички.
– Да, спасибо. – и Машка замолчала, сразу забыв обо всем.
– Заходи как-нибудь в гости. – сказал Гришка. – Я ведь с Валентином в одном подъезде живу, в десятой квартире.
– Зайду. – пообещал Алексей, заранее зная, что не зайдет. Слишком тяжело. – А с Валентином-то что случилось.
– В больницу его положили с гипертоническим кризом. Вот он и попросил меня на его месте посидеть, чтобы не заняли. А мне что? Я в выходные свободен.
– А где работаешь?
– Грузчиком в магазине. Потому и есть что на продажу. Там тяпнешь, здесь слямзишь при случае. Это на прилавках пусто, а на складе – коммунизм. Только не про нашу честь. Туда серьезные ребята ходят отовариваться – из ОБХСС и прочих СС. Так что не суди строго, жизнь теперь такая.
– Если кого и надо судить, то не тебя. – ответил Алексей. – Что за товар в сумке-то?
– Тушенка, сгущенка, кофе, сигареты.
Вот кофе-то мне и надо. Только я его у Валентина на водку меняю.
– Сколько банок за бутылку? – спросил Гришка.
– Один к одному. – удивленно ответил Алексей. – Что же ты, торговать пришел, а цен не знаешь?
– Да не торговать я, а место сохранить.
– Зря. Пользуйся моментом. Кстати, сгущенку и за двадцать рублей можешь продать, а тушенку за тридцать пять.
– Ты шутишь!
– Вытаскивай свой товар, мигом все разберут.
– Боязно как-то.
– Другие же не боятся. Свободный рынок. – улыбнулся Алексей. – Три банки кофе найдутся? У меня три бутылки водки.
– Да! – Гришка открыл свою сумку и вынул четыре банки растворимого кофе. – Четвертая – подарок от фирмы!
– Эх, Гриш, разоришься ты со мной! А сигареты какие?
– Болгарские.
– Нет, дорого.
– По рублю отдам.
– С ума сошел! У тебя их по шесть в момент разберут.
– Так тут и заработать неплохо можно!
– На твоем товаре – да. Только в гастрономе поосторожней.
– А чего гастроном? У меня и дома этого добра немеряно. Приму надо?
– Она здесь по три рубля.
– А  бесплатно пятьдесят пачек хочешь?
– Не понял.
–Да они подпорчены немного. Списанные. На упаковке плесень, а курить можно. Сам уже три месяца только их смолю.
– Не вижу в твоей сумке никакой примы.
– Они в пакете. – Гришка вытащил из-под веток березы объемистый пакет и вручил другу.
Алексей тут же распечатал одну и закурил. Вкус оказался немного странноватый, но вполне сносный.
– Давай я тебе хоть по рублю за них…
– Нет! – замахал руками Гришка. – Помоги лучше на первый раз товар реализовать.
– Хорошо. Вытряхивай все из сумки и расставляй стройными рядами…
Через четверть часа торговля была завершена.
– Странно все же жизнь устроена! – почесал затылок Григорий. – Воровать не боюсь, а торговать стесняюсь.
– Так уж мы воспитаны. – ответил Алексей. – И мне немного неловко было.
Ровно через двадцать минут, подойдя к дому матери, Алексей увидел перед их подъездом карету скорой помощи. Обомлев от предчувствия беды, он мигом взлетел на пятый этаж и вбежал в незапертую дверь квартиры. Заглянув в маленькую комнату и, обнаружив всех детей в добром здравии, Алексей прошел в гостиную. Там его мать лежала на диване, а сестра делала ей укол в вену. Жена же сидела в кресле, а врач мерил ей давление. Потом пощупал живот, заставил показать язык и удовлетворенно кивнул. Это был мудрый седой старик с небольшой бородкой.
– Все нормально. – сказал он. – И будет все нормально, если вы побережете друг друга.
– Доктор, а мне укол? – выпалил Алексей.
– Вам от чего?
– От жизни.
– Уколы от жизни только старушка с косой делает. Ко всем приходит в свое время. И, если ее не торопить, то придет она не скоро. Очень не скоро. Относитесь друг к другу с добротой и заботой и…обратитесь к психотерапевту. Всего хорошего!