Начало: http://www.proza.ru/2010/10/04/912
Винчестер и Серёга Мазай шли по водоразделу всю ночь. Оставалось сойти в крутой распадок и паберегом безымянного ручья выйти к большой воде. Длинные кроки геолог исполнял по ночам, когда не угнетали гнус и полуденная жара. Колдовское величие и покой нисходили на округу, сумятица дня смолкала в природе и, объятая сном, она казалась стократ волхованнее. «Встань повсюду белые ночи, – хорошо подумалось Винчестеру, – перевелась бы вся мразь, что маскируется темнотой».
Перед спуском в распадок он присел, вдумчиво выкурил папиросу, поджидая маршрутного рабочего. «Чифанит, образина, либо стадо баранов скрадывает?!..» – незлобиво ругнулся, приуныл. Белесая полярная ночь бегло таяла, необоримо клонило в сон. «Выйду к Индигирке, догонит!» – стряхнул дурман оцепенения геолог. Подтянул лямки объёмного рюкзака, взял ружьё и стал спускаться в узкий распадок, поросший никлой травой. Сокрытый осыпью глыб ручей ниже по ходу забурлил открытым водотоком. Обходя груду валежника, Винчестер выступил на береговую кромку, обернулся, высматривая попутчика, как почва едино ушла из-под ног; что-то звучно треснуло. Мокрый по пояс, геолог на четвереньках выкарабкался на сушу. «Оля-ля!..» Тяжёлый ствол и лакированная ложа ружья сложились по спусковой скобе…
Мазай выследил стадо снежных баранов; подползая, спугнул; в бег и вдогонку стрелял и, разумеется, промахнулся. Массивный рогач промелькнул с быстротою вихря; окажись на пути, – размозжит! Для удачной охоты помимо сноровки обязателен карабин. Залегают под сопкой, высматривают в бинокль пасущееся на солонцах стадо; наметив пути облавы, редкой цепью бесшумно скрадывают. В коллективной ловитве Мазай участвовал дважды; вблизи сторожкое животное повидал впервые. Он слил остатки воды из фляжки в консервную банку, на собранных хворостинках вскипятил. Дав заварке осесть и настояться, с наслаждением выцедил в рот тёплый чефир и пустился нагонять геолога.
Когда он распадком вышел к пункту купания Винчестера, наперерез из расселины выбежал диковинный зверь, с торчащим книзу саблевидным клыком. Мазай оторопел от испуга, потом торопливо вскинул ружьё, сместил предохранитель. «Чиф-фый!» – высоко вскидывая зад, дичина метнулась прочь да в ужасе обмерла; охотник и дичь пугаются друг друга. «Чиф-фый!» – вновь скакнула и, громко чифкая, стала. Мазай рефлексивно надавил курок, и сражённое, инертное тело скошенным стеблем рухнуло в траву; кучная осыпь свинцовых дробин навылет прошила длинную выю. Всякий убивец по нечаянности ужасается делам собственных рук. «Выпала, как чёрт из коробочки!..» Он взвалил убоину на загорбок и берегом ручья стал спускаться к Индигирке. Обходя валежник, вышел на край обрыва, и, – охнуть не успел, – как сверзился в воду. Ружьё не переломил, а добычу притиснуло упругой струёй к разлапой коряге ниже по течению.
На берегу Индигирки пылал жаркий костёр, парила мокрая, растянутая на жердях одежда. Наскоро сварив суп, Винчестер вносил необходимые записи в пикетажную книжку. «Кабарга, мелкий травоядный олень. Мясо у них отзывает мхом. Злостный ты браконьер, мудило! – жёстко изрёк начальник, разглядывая трофей. – Шкура теклая, волос лезет. Копытца-то! – изумился, – как дамские туфельки на высоком каблуке… Пахучую струю вырежи и сохрани, сгодится при импотенции!» – Не дожидаясь бесполезных оправданий, распорядился: «Опробуем устье ручья, и на покой!» В маршрутах они занимались шлиховой съёмкой: попадая в долины ручьёв и рек, промывали на лотке пробы. Результаты опробования выносились на карту, отмечая скопления ценных минералов; бывало, цепочка шлихов выводила к коренному жильному золоту. Однако, в геологии и нулевой итог не напрасен, на каждую удачу здесь сотня бесплодных усилий; девственная целина, когда о рудные выходы спотыкались, предтечами распахана; труд геолога обезличился, процесс открытия стал многостадийным и долгим.
Мазай наспех выхлебал горячий суп и направился к песчаной косе. Умиротворённый Винчестер долго наблюдал, как рабочий набирал грунт, склонясь к воде, сноровисто манипулировал лотком; умело доводил шлих до нужной кондиции и, смыв его в пробный пакет, снова отправлялся за грунтом. В промывальщики брали через испытание: в заведомо пустой грунт подмешивали золотинки или мелкую по счёту дробь; не спустил зернь, значит, маракует, годен. Через час они забылись дурным сном физически измученных людей. Костёр прогорел, лишь едва заметно шаяли угли. Юркий горностай сновал вблизи кострища, исследуя порожний котелок. Летнее палящее солнце блистало над горами, припекая кочевое пристанище. В короткой поре якутского лета переход ночи в день неуловим; чуть яснее и жарче становится, больше роится мелкого гнуса.
Горние путники спят, на берегу якутской реки Индигирки. Большая вода катит мутным потоком, беснуется в прокрустовом ложе крутых берегов, ведущих к Ледовитому океану. Никогда не смолкает извечный спор Матери-Земли с Водой-Матерью; не утихает всесветная борьба между злым и добрым началом на земле, в человеке. Винчестер и Мазай спят, а где-то, в ирреальной дали, мчатся машины, гудят пароходы, женщины рожают детей, грохочут заводы и фабрики; каждый занят обыденным делом.