В эту ночь Эдуарду Сергеевичу приснился все тот же, уже много раз повторяющийся сон: будто он на охоте подстреливает огромного глухаря. Глухарь падает с ветки и быстро бежит по болотине, петляя между кочками. Эдуард Сергеевич гонится за ним и стреляет, стреляет, стреляет… Охотник уверен, что вся дробь попадает в птицу, но глухарь продолжает убегать… И когда к Эдуарду Сергеевичу приходит озарение, что осталось сделать только один последний выстрел, ноги его перестают слушаться, они вязнут в болотной жиже, и глухарь навсегда убегает от него. Наступает отчаяние, и в этот момент Эдуард Сергеевич просыпается…
Эдуард Сергеевич проснулся рано, как и всегда. Сел на кровати и потрогал рукой сердце. «Эти гонки за глухарем ни к чему хорошему не приведут» – мелькнуло в голове. Эдуард Сергеевич пошарил в кармане пиджака, висевшего на спинке стула, выудил оттуда валидол, сунул под язык и пошел умываться. Потом, позавтракав в ресторане отеля, в котором остановился вчера вечером, достал мобильный телефон:
- Зиги! Хало! Кам! Хотэл Риера! Кам! – больше Эдуард Сергеевич не мог сказать ничего, но он знал – Зиги его понял…
Уже через полчаса Эдуард Сергеевич и Зигфрид Друге сидели в просторном бюро на первом этаже двухэтажного здания, на котором было написано «Карл и Фурман». Это здание принадлежало маленькой ремонтной базе, гордо величающей себя судоверфью. Эдуард Сергеевич раскрыл свой большой металлический дипломат, еще в прошлый приезд подаренный ему Зигфридом, достал оттуда ремонтные ведомости, разложил их перед собой и сказал:
- Зиги, давай старт! – Что означало: я приехал по делу, у меня нет времени, давай начнем обсуждение ремонта судна!
- Let’s go! – ответил Зиги, доставая из шкафа две рюмки, бутылку водки и перекладывая с рабочего большого стола на маленький круглый такие же ремонтные ведомости, присланные ему заранее, уже переведенными на английский язык.
Эдуард Сергеевич показал на бутылку и решительно потряс головой:
- Ноу! Сначала рипэа!
- All right, - кивнул Зиги и раскрыл ведомость на первой странице.
- Прайс! – скомандовал Эдуард Сергеевич, ткнув пальцем в строку под цифрой один.
- I don’t know! – Зиги пожал плечами, - This is doc, no my business!
- Окей, - сказал Эдуард Сергеевич и перевернул ведомость на следующую страницу, - Машин рипэа, твой бизнес?
- Yes, - ответил Зиги, внимательно рассматривая Эдуарда Сергеевича.
- Прайс! – снова скомандовал Эдуард Сергеевич, снова тыча пальцем в строку под номером один.
- I don't know! – снова ответил Зиги, - Before necessary control!
Теперь Эдуард Сергеевич внимательно посмотрел на Зиги:
- Когда судно придет в порт?
- What? – не понял Зиги.
- Когда шип будет здесь? – снова повторил Эдуард Сергеевич и ткнул пальцем в стол.
По слову «ship» Зиги понял, о чем речь.
- After tomorrow!
- Когда?!
Зиги встал, снял со стены календарь, на котором было написано «Карл и Фурман», положил перед собеседником и показал на число, при этом повторив:
- The day after tomorrow!
- А когда прилетают поляки?
- After tomorrow!
Эдуард Сергеевич с усталым видом откинулся на спинку кресла, достал из кармана валидол, сунул под язык и, показав на бутылку, скомандовал:
- Наливай!
Зиги радостно улыбнулся.
- Don’t worry, Adic! All be OK! Na zdorove! – произнес он, давно заученную фразу.
- На здоровье! – поддержал Эдуард.
После первой рюмки, наконец, и Эдуард Сергеевич улыбнулся.
- Зиги, ты когда-нибудь был на охоте?
- What? – не понял Зиги.
- Пиф-паф! – радостно улыбаясь, сказал Эдуард, поднял невидимое ружье, прицелился в Зиги и нажал на курок, - Пиф-паф!
- Do you want kill me? – Зиги сделал обиженное лицо, - Why? I no understand!
- Все ты понимаешь, хитрая лиса! Когда в следующий раз приедешь в Мурманск, обязательно пойдем на охоту! За глухарем! Понял? – Эдуард Сергеевич снова показал на бутылку, - Наливай!
Зиги послушно кивнул и потянулся к бутылке:
- Do you have a money? – осторожно поинтересовался Зиги, наливая рюмки.
- Деньги?! Откуда у советского служащего деньги? – Радостно отозвался Эдик.
- You no sovetskiy!
- Да один хрен, нету! – выпалил Эдик и развел руками…
Два дня спустя научно-исследовательское судно «Профессор - геофизик» пришвартовалось в немецком порту Бремерхафен у причала судоремонтной мастерской «Карл и Фурман» для производства ремонта и подготовки к освидетельствованию судна под класс.
Над судном, как грозовая туча, зависло это страшное мертвое слово, не сулящее ничего хорошего экипажу, кроме холода, голода, грязи и беспросветной работы, – РЕМОНТ.
Судно не успело еще до конца привязаться и обтянуть щвартовые концы, как по наспех сброшенному трапу, уже взбегал заместитель Генерального директора по флоту Эдуард Сергеевич, на бегу отдавая команды, требующие немедленного исполнения:
- Вахту – к трапу!
- Стармеха и старпома – в каюту капитана!
- Вахтенного штурмана – на мостик! Пусть сидит на телефоне - мне могут позвонить!
- Всех остальных – в салон команды на собрание!
В каюте капитана Эдуард Сергеевич объявил присутствующим, а именно - капитану, старпому и стармеху, доставая из металлического дипломата ремонтные ведомости:
- Ну, вы тут и понаписали! Мало того, что переводчики не смогли правильно перевести, так и мы с Зиги половины не поняли! Поэтому, после собрания – совещание здесь же на предмет разбора ремонтных ведомостей!
- Мы их писали и отдали вам еще пол-года назад… - попытался вставить свое слово стармех, но был резко остановлен:
- Вы сюда работать пришли или пререкаться?!
О том, что экипаж пришел сюда работать, Эдуард Сергеевич и начал свою речь в салоне команды на общем собрании. Вся суть выступления сводилась к тому, что работать надо много, хорошо и при этом не расчитывать на дополнительную оплату, так как трест и так платит, и вообще мог бы даже и не платить, а направить сюда других, желающих посмотреть заграницу, но - ремонтировать свой пароход, это – долг и честь каждого моряка!
- Не забывайте, что при стоянке судна в доке экипажу заплатят доковые деньги, а это - не малая сумма…
- И кормить будете?! - неожиданно прозвучало из зала.
- Кормить не будем! – твердо ответил Эдуард Сергеевич, высматривая, кто это спросил, - Если будем кормить, за что же тогда доковые?!
- За работу! – ответил все тот же голос, и Эдуард Сергеевич увидел хозяина этого резкого, сразу ему не понравившегося, голоса.
- А вы, наверное, повар? – внутренним чутьем определил Эдуард Сергеевич, рассматривая белый фартук и колпак, задававшего вопрос.
- Повар… - обладатель голоса немного растерялся.
- Тот самый повар, который ворует на камбузе растворимый кофе?! – из положения защиты Эдуард Сергеевич перешел прямо в атаку.
После этого вопроса наступило гробовое молчание. Данный упрек мог относиться к любому члену экипажа. Все уносили домой растворимый и не только растворимый кофе. Например, когда экипаж кормили норвеги, то забрать у них излишки кофе считалось чуть ли ни долгом каждого – так сказать, борьба увядающего социализма с бурно растущим капитализмом. Когда норвеги ушли и пришлось кормить себя самим, то кофе стали забирать просто по привычке. «Воруете…» – это слово никак не относилось к происходящему процессу… «Вы тот самый повар?» А при чем здесь повар? Этот повар ничем не отличается от десятка других поваров, работающих в геофизической конторе. Все повара не только берут себе кофе, но и раздают его экипажу… Это – норма. Но сказать вот так – «воруете», - это уже слишком! Ведь так можно сказать любому – все любят кофе… И берут…
- Зачем пугаете? – раздался из зала другой голос.
- А я не пугаю! – мрачно заметил Эдуард Сергеевич, - Я предупреждаю! Еще вопросы есть?!
Вопросов больше не последовало.
Совещание в каюте капитана, начавшись после обеда, продолжалось до самого позднего вечера. На этом совещании Эдуард Сергеевич тщательно вникал в каждый пункт ремонтной ведомости, пытаясь понять, о чем там идет речь, докапываясь до самой сути, до самой внутренности проблемы. Задавал много встречных и других вопросов, и все ответы аккуратно записывал, и делал еще какие-то пометки в своей тетради. Наконец, когда он понял, что все понял, отпустил людей отдыхать, еще раз предупредив о строгости несения вахты.
- Как на охоте! Завтра в восемь тридцать – совещание здесь же! – и удалился.
На следующий день в семь утра Эдуард Сергеевич уже всходил по трапу судна. На трапе его встречал старпом.
- Доброе утро, Сергей Викторович! Почему я не вижу вахтенного у трапа?
- Все матросы переведены на рабочий день для осуществления ремонта! А вахту будут нести штурмана на мостике…
- Тогда трап на ночь надо поднимать! Но если вы даже до этого не додумались, то я сожалею, что не заменил вас еще до ремонта! Где капитан и стармех?
- Еще спят. У нас подъем в семь тридцать.
- В таком случае предоставьте мне отдельную каюту, где я смогу работать!
Каюту старпом предоставил тут же.
- Ключ от каюты должен быть только у меня! – И, почувствовав какую-то неловкость или двусмысленность сказанного, добавил, - У меня ценные бумаги, - и приподнял для убедительности свой железный дипломат.
- Хорошо, - сказал старпом, - и отдал два запасных ключа.
В восемь тридцать в каюте капитана вновь состоялось совещание. На этот раз оно проходило под лозунгом «Экономия должна быть экономной!»
- Меня сюда за этим и прислали, - распалялся Эдуард Сергеевич, - чтобы сократить стоимость ремонта! Забудьте о тех временах, когда за ремонт платило государство! Теперь за ремонт платит трест! А это – наши с вами деньги! И я эти деньги сэкономлю во что бы то ни стало! Так было и в прошлый ремонт, и в позапрошлый, так будет и теперь! Вы никогда не задумывались, за счет чего вы получаете зарплату? А я вам скажу: в немалой степени за счет того, что я экономлю на ремонтах!
- А я думал, за счет того, что мы в море по контрактам пашем, километры профилей отстреливаем, - Капитан, конечно, не мог не вставить своего слова… И тут же был одарен свирепым взглядом.
- Вы, капитан, пока помолчите! Дойдет очередь и до вас! Что вы тут в ремонтной ведомости понаписали?!
- Ремонтная ведомость составлялась, согласно требования Регистра России, по типовому, ими предложенному, образцу. Мы надеемся, Регистр утвердил нашу ведомость?
- Регистр утвердил! А я не утверждаю! Будем сокращать до минимума!
- А, может, тогда и вовсе ремонтировать не стоит, помоем пароход и предъявим Регистру?…, - старший механик тоже решил не сдаваться.
- Ремонтировать будем! – Эдуард Сергеевич решил игнорировать ироничное замечание стармеха, - Но своими силами!
- Откуда у нас силы? Я имею в виду палубную команду? Один боцман и два с половиной матроса? – осведомился старпом.
- Я вам уже говорил, Сергей Викторович, не умеете организовать работу, пишите заявление на увольнение!
- Хорошо, - буркнул старпом, - напишем…
Эдуард Сергеевич понял, что перегнул палку:
- Но я затем и приехал, чтобы помогать вам! Не можете – научим!
Совещание продолжалось еще несколько часов. В результате совещания почти все пункты, касающиеся палубной части, были вычеркнуты из ремонтной ведомости за исключением тех, которые требовали специального оборудования, которого не было на судне. По машинной части тоже половина пунктов была аннулирована, а срок моточистки сократился с ранее оговоренного месячного до десяти дней.
- Вы будете производить моточистку совместно с поляками! И не надо мне вешать лапшу на уши: «мало времени!» – продолжал горячиться Эдуард Сергеевич на замечание стармеха о ранее достигнутой договоренности, - Я сам механик! Меня не проведешь! А работать, между прочим, начинал кочегаром! И в такой каюте, где у вас живут два матроса, нас жило восемь…
Эдуард Сергеевич не врал. Он вообще никогда не врал. Он действительно был механиком-дизелистом. А до механика еще и мотористом работал. А путь Эдуарда Сергеевича на флот с кочегара начинался. Ну кто из вас, современных моряков может похвастаться кочегарным прошлым? Таких остались единицы. И потому Эдуард Сергеевич не случайно гордился и при любом случае с радостью и любовью вспоминал: «Когда я работал кочегаром…». Никогда Эдуард Сергеевич не говорил: «Когда я работал главным инженером мурманского рыбакколхозсоюза…» А ведь на самом деле работал. И должность для колхоза большая и авторитетная. Но нет, не вспоминал. И не гордился. Не интересно это. И не романтично. «Не кочегары мы, не плотники…» – тьфу, ты, - гадость, а не песня! Другое дело: «Товарищ, я вахту не в силах стоять, - сказал кочегар кочегару…» -аж слезу вышибает…
- Скажи, Эдик, как ты попал на эту должность? – Это Зиги поинтересовался, еще в первый ремонт. Вот так и спросил, слово в слово… на ломаном русском языке. А Эдуард Сергеевич о том , как он на должность попал, никому и никогда не рассказывал, и тогда бы не рассказал, если бы спросил кто-то другой. А Зиги… Он же все равно ничего не понимает… Слушай…
- Было это на охоте. Вышел я на глухаря. Четко вышел. Сзади. А глухарь на самом верху маленькой сопки сидел. А вышел я на него потому, что собака его облаяла. У меня хорошая собака. Лайка. Прицелился – бац! И глухарь – на земле. Но только, когда я выстрелил, то услышал, что недалеко с противоположного подножия сопки тоже выстрел прогремел. Так получилось, что мы в одного глухаря с разных концов одновременно выстрелили. Я и Генеральный директор. Я его тогда первый раз увидел. Директора. Хор-роший мужик! Да ты его знаешь. Ну, я и говорю: «Как поделим добычу?» А он: «А чего ее делить? Поедем ко мне на турбазу, тут недалеко, на месте и разберемся.» Приехали. Выпили. А потом заспорили. Он говорит: "Это я глухаря свалил! У меня дробь - ноль!" А я говорю: «Хотя у меня дробь и двоечка, но это я его свалил, так как стоял ближе!» Короче, решили распотрашить глухаря и дробь пересчитать. Распотрашили. Пересчитали. Так вот: моих дробин на две штуки оказалось больше! Генеральный и говорит: «А иди ко мне в заместители по флоту! Считаешь ты хорошо, а мне такой заместитель-экономист позарез нужен!» Я и согласился…
Зиги тогда слушал молча, не перебивая и не переспрашивая. А потом и говорит, опять же на ломаном русском:
- Не верю я, что на ремонте можно сэкономить! А потому предлагаю тебе такое пари: если действительно для своего родного треста сэкономишь сто тысяч немецких марок, то лично от меня получишь премию в десять тысяч ! То есть – десять процентов от сэкономленной суммы! Согласен?
Эдуард Сергеевич даже ушам своим не поверил:
- А тебе-то что за резон?
- Это – мое дело! Согласен?
- Согласен! – согласился Эдуард Сергеевич. Потому что Эдуард Сергеевич не дурак. Только дурак не согласился бы… Лишь одно только странным показалось Эдуарду Сергеевичу, как это Зиги, русского языка не зная, мог с ним на этом языке разговаривать. Правда, выпили тогда, но не настолько же… Но только после этого Зиги уже никогда на русском языке не говорил, кроме одной фразы: «На здоровье!» – звучащей с большим немецким акцентом…
Эдуард Сергеевич никогда не врал.
- И не надо мне вешать лапшу на уши! – повторял он старшему механику снова и снова, - У меня, между прочим, в отличие от вас, товарищ старший механик, образование высшее! – Нет, это не гордость в Эдуарде Сергеевиче заговорила, а просто на место надо ставить подчиненных. Ну, не любит Эдуард Сергеевич подчиненных. Мешают они ему. Работать мешают. И экономить мешают. Он для них, можно сказать, а они… Черная неблагодарность! За жабры надо всех брать! Чтобы слушались... И не рыпались…
Зинаида Павловна в море в первый раз вышла. В роли буфетчицы. И не жизнь так распорядилась, а так она решила сама, потому что всегда только сама принимала ответственные решения, касающиеся ее личной жизни. Много-много лет до этого она проработала инспектором отдела кадров крупного рыболовного флота, направляя моряков на суда. И за эти долгие годы почти досконально изучила моряцкую душу и психологию. Может быть, именно за это знание и понимание людей заметил ее однажды крупный бизнесмен, организовавший свою частную контору по морским грузоперевозкам и пригласил Зинаиду Павловну начальником отдела кадров. И попала, таким образом Зинаида Павловна на очень доходное место, где деньги сами рекой в карман текли. А деньги были ей очень нужны, так как двоих детей растила. Одна растила, одна на ноги ставила, одна в жизни пристраивала. Потому что не было у Зинаиды Павловны вечного спутника жизни. Были, конечно, двое, но не вечные. Умерли оба.
А что сегодня в России вечное? В конце концов и частная контора лопнула. Предприниматель успел выехать за границу в командировку. Уже оттуда позвонил Зинаиде Павловне и сказал: «Зина! Я обратно не вернусь. Забирай все, что хочешь из того, что осталось и… прощай!» И решила тогда Зинаида Павловна в море податься. Буфетчицей. Благо, что за долгие годы работы в отделах кадров приобрела она много друзей-товарищей из таких же отделов кадров, друзей-начальников. И пошла она сразу к такому другу в геофизический трест, Петру Васильевичу. «Направляй, - сказала, - меня в море буфетчицей! Не подведу! Детей вырастила, пристроила, квартирами обеспечила, одна осталась… Что мне еще делать? Возраст, сам знаешь, уже под пятьдесят, то есть не девочка, рожать уже не буду, так что, направляй!» - «Есть у нас судно, - ответил Петр Васильевич, - сейчас стоит в Ставангере. Там будет смена экипажа, но сразу после смены судно пойдет в Германию на ремонт. Пойдешь?» – «Пойду!» – ответила Зинаида Павловна… И пошла.
И понравилось Зинаиде Павловне на судне, потому что пришло к ней ощущение, что моряки – ее родные люди. А надо отметить, что выглядела Зинаида Павловна очень хорошо, что никто не давал ей пятидесяти лет, и здоровьем она обладала отменным, и по характеру была веселой и общительной, а потому быстро вписалась в экипаж. И, главным образом, в научную часть экипажа, так как наука в лице техников-пневматиков обладала таким же здоровьем и характером. А поскольку этой науке на переходе и в ремонте делать было нечего, то весь свой досуг посвятили они праздникам. И душою этих праздников, конечно, была Зинаида Павловна…
«Ой, цветет калина в поле у ручья,
Парня молодого полюбила я…» –
По вечерам доносился из-за двери голос Зинаиды Павловны. Певунья, да и только! Заводила. Запевала. И тут же подхватывали песню молодые крепкие голоса техников по пневмоисточникам:
«Парня полюби-ила на свою беду,
Не могу откры-ыться, слов я не найду…» – И звенела песня по судну от Ставангера до Бремерхафена…
Зинаида Павловна проснулась, как всегда, первой. Пневматик Левушка еще спал.
- Вставай, Левушка! Тебе пора уходить. Семь часов. А мне пора завтрак накрывать…
- Хорошо, - отозвался техник Левушка, - уже встаю…
И только Левушка ушел, а Зинаида Павловна еще не успела привести себя в порядок, как в ее каюту постучали… «Старпом! – мелькнуло у Зинаиды Павловны, - Опять будет воспитывать, к порядку призывать! - Быстро взглянула на себя в зеркало – следов вчерашнего застолья не обнаружила. И тогда уже ласково пропела, - Входите!» Дверь отворилась, и к великому изумлению Зинаиды Павловны на ее пороге оказался сам Эдуард Сергеевич, заместитель Генерального по флоту. Эдуард Сергеевич шагнул в каюту и быстро закрыл за собой дверь.
- Здравствуйте, Зинаида Павловна, - нервно улыбаясь сказал он.
- Ой, здравствуйте! – Сердце Зинаиды Павловны екнуло.
- Вы не смущайтесь, - успокоил Эдуард Сергеевич, - я к вам по делу.
- По делу?! – мысли Зинаиды Павловны стали бешено роиться.
- Да, по делу! – Эдуард Сергеевич перестал улыбаться, вмиг сделавшись серьезным, даже слишком серьезным, - Зинаида Павловна, мы с вами, так сказать, одного поля ягоды, как бы точнее, люди береговые… В общем, мы вас уважаем, как бывшего работника отдела кадров… – Он начал издалека и сказал «мы», имея в виду еще кого-то, но вдруг запнулся и выпалил напрямую:
- Мы должны помогать друг другу! А именно: вы должны мне сказать: пьют ли на судне капитан, стармех и старпом? – И замолчал, пристально глядя на изумленную Зинаиду Павловну.
Да, что хочешь готова была услышать Зинаида Павловна, но только не это! И в ту же секунду вернулись к Зинаиде Павловне твердость и уверенность в себе. Разбежавшиеся поначалу мысли быстро собрались в кучу.
- Нет, - спокойно ответила Зинаида Павловна, - они не пьют! – по приобретенной за годы работы в кадрах интуиции Зинаида Павловна почувствовала преимущество и власть над стоящим перед ней человеком, - Точно не пьют! – еще раз твердо произнесла она. И Эдуард Сергеевич вдруг тоже почувствовал свою беззащитность и уязвленность перед этой женщиной, и уже, жалея о том, что он сюда пришел и, желая поддержать свой авторитет, пытаясь тоже показать свою твердость, выпалил:
- Я могу списать любого! Я однажды уже списал…
- Не надо никого списывать, - спокойно произнесла Зинаида Павловна, - На этих людях судно держится. Как на трех китах. Тем более, что они и вправду не пьют. А вот у меня к вам есть вопрос, - Зинаида Павлова, желая сменить тему, кокетливо улыбнулась, - когда нас поставят в док, правда, что воды на судне не будет?
- Правда! – поддержал Эдуард Сергеевич, радуясь перемене темы, так как сам не знал, как выйти из неудобного положения, - И туалеты работать не будут! И камбуз тоже!
- А где же мы будем мыться? – Зинаида Павловна продолжала разыгрывать новую, уже взятую на себя роль.
- Для вас будут работать душевые! Здесь, на судоверфи! Уже договорились… Я прикажу старпому, что бы для женщин выделил специальное время! – Эдуард Сергеевич вдруг заговорил, как ученик на экзамене.
- Фу, как ужасно! Я не привыкла к таким условиям! Душевые… Общего пользования… А вот вы, Эдуард Сергеевич, в гостинице живете?
- В гостинице! В номере люкс! – Отчеканил Эдуард Сергеевич.
- А можно я буду к вам приходить мыться? – Зинаида Павловна засмеялась, призывно и дразняще.
- О, конечно! – Эдуард Сергеевич окончательно потерял над собою власть, - Я буду рад… Я буду просто счастлив…
- Ну, вот и договорились! – теперь уже совершенно серьезно сказала Зинаида Павловна, - А, кстати, когда нас поставят в док?
- Завтра! В восемь утра постановка судна в док!
- Извините, Эдуард Сергеевич, но мне нужно идти накрывать на стол. Вы позавтракаете с нами? – и Зинаида Павловна сделала шаг к двери, небрежно отодвигая Эдуарда Сергеевича. И Эдуард Сергеевич, вдруг испугавшись, что упустит сейчас, так неожиданно пойманную за хвост жар-птицу, и желая удержать ее, задал первый пришедший на ум вопрос:
- А вы шампанское пьете?
- После бани? – Зинаида Павловна игриво посмотрела в глаза Эдуарду Сергеевичу, подняла наманикюренный пальчик, как бы желая погрозить шалуну, но тут же засмеялась и добавила, - И шампанское тоже! – И выпорхнула за дверь.
Пьют ли на самом деле капитан, старпом и стармех, Зинаида Павловна никогда даже и не задумывалась. Просто уверена была, что не пьют. А когда им пить? Все в работе, в работе. Но сама идея, подсказанная Эдуардом Сергеевичем о том, что и они могут пить, Зинаиде Павловне понравилась. В отличие от Эдуарда Сергеевича, который всегда говорил правду, Зинаида Павловна правду никогда не говорила, потому что считала, что правды нет, а есть только субъективное восприятие каждого в отдельности общих и частных процессов, захватывающих всех вместе, то есть правда, это – хорошо, но только для самого себя, а все, что для самого себя плохо, это – неправда. И после ухода Эдуарда Сергеевича, первое, что она сделала, это помчалась к капитану:
- Алексей Петрович, - мягко заворковала Зинаида Павловна, - Эдуард Сергеевич под вас яму роет!
- Пусть роет… - спокойно ответил Алексей Петрович. Капитан вообще отличался спокойствием и выдержкой. А, главное, терпеть не мог всех береговых представителей, мешающих работать. И всерьез их не воспринимал.
- Он спросил меня, пьете вы или нет… - Зинаида Павловна загадочно понизила голос и замолчала, выжидая, как прореагирует капитан.
- Надеюсь, вы сказали правду? – Никак не прореагировал Алексей Петрович.
- Правду? А какая она, правда? На судне правда только одна – здесь никто не пьет!
- Так уж и никто? – Алексей Петрович мягко, но внимательно посмотрел на Зинаиду Павловну. И та не выдержала, опустила взгляд, но тут же взяла себя в руки, подняла голову, посмотрела решительно, и громко и твердо произнесла:
- Никто! Так будет лучше для всех… - и вышла. И пошла к старпому. Пусть хоть старпом оценит, что не выдала она своих, не заложила. Оценит и запомнит, и благодарен будет. А потом и стармеху надо будет сказать. Всех спасла, всех грудью защитила. Вот такая она, Зинаида Павловна!
Если человеку пятнадцать лет, он еще – юноша, у которого вся жизнь впереди. Если пятнадцать лет пароходу, он уже видавший виды старик, у которого за плечами – лучшая половина жизни. Корабли тоже болеют. И болезни к ним приходят в старости…
Под проводкой двух буксиров научно-исследовательское судно «Профессор - геофизик» утром следующего дня встало в док. С этого момента на судне перестали работать камбуз, туалеты и душевые. И за то, что все это перестало работать, экипажу стали полагаться суточные деньги, те самые, про которые на собрании говорил Эдуард Сергеевич. Но, увы, денег на судне не было, так как валютно-финансовый отдел треста их не успел еще перевести в Германию.
- Потом получите! – сказали на том конце телефонной связи, - Целее будут!
Капитан вызвал второго помощника:
- Надо организовать людям питание! Только так, чтобы Эдуард Сергеевич не узнал, а то и суточные потом отберет… Экономия!
Как только вода с дока сошла, капитан и старший помощник пошли осматривать корпус судна. Спустились на палубу дока. Вода ушла не вся, кое-где остались лужи, которые тут же покрылись коркой льда – температура воздуха была уже ниже нуля. Обычно на севере Германии в ноябре именно такая погода. А еще каждый день может идти нудный моросящий дождь.
Весь корпус судна от днища и до ватерлинии был покрыт мелкой ракушкой, от ватерлинии и выше проступали огромные пятна ржавчины.
- Сергей, как мы забили в ремонтной ведомости очистку корпуса? – спросил капитан у старпома.
- Пескоструем! – ответил старпом.
- А очистку якорь-цепи?
- Пескоструем!
- Хорошо, так и надо…
По ржавой лестнице дока капитан и старпом снова поднялись на судно. Матросы уже вскрыли горловины танков пресной воды и приступили к чистке. Боцман разбирал вентиляционные гуськи для замены сеток. Матрос-дневальный забрался в цепной ящик для осмотра. И когда капитан со старпомом проходили по баку, вылез оттуда:
- Полно воды! – доложил он…
- Сергей Викторович, иди договорись с крановщиком, будем выкатывать якорь-цепи на стапель-палубу, - сказал капитан.
Старпом ушел искать крановщика, и в этот момент на судно прибыл Эдуард Сергеевич. Увидел капитана и сразу подошел.
- Алексей Петрович, где стармех? – без всякой прелюдии начал Эдуард Сергеевич.
- В машине, главный двигатель разбирает…
- Где старпом?
- Пошел искать крановщика…
- Зачем?
- Будем выкатывать якорь-цепи на стапель-палубу…
- Зовите их всех, пойдем осматривать корпус судна!
- Мы уже осмотрели!
- Пойдемте, осмотрим еще раз! И переводчика с собою возьмите!
Пришлось послать боцмана за старпомом, а матроса-дневального за переводчиком и стармехом.
Весь мокрый и грязный пришел стармех.
- Зачем вы меня позвали Эдуард Сергеевич?
- Пойдем осматривать корпус судна!
- Да плевать я хотел на корпус судна! У меня в машине дел невпроворот! А корпус пусть старпом осматривает!
- Вам плевать на корпус судна? А на винто-рулевую группу вам не плевать?! Тогда одевайтесь потеплее и пойдем осматривать!
Стармех плюнул и пошел одеваться. Вернулись боцман со старпомом.
- Сергей Викторович! Кто вам разрешил заказывать кран?
- А как же мы якорь-цепь по стапелю растащим?! – вопросом на вопрос ответил старпом.
- Надо подумать…
- Думайте. Пока цепь не выкатим, мы не можем приступить к чистке цепного ящика…
- Хорошо. Заказывайте, - разрешил Эдуард Сергеевич, - но в следующий раз сначала у меня спрашивайте разрешение…
- У меня капитан есть! – резко ответил старпом.
- Алексей Петрович, - Валерий Сергеевич повернулся к капитану, - вы сами за кран платить будете, из своего кармана?
- Этот пункт забит в ремонтную ведомость. Там так и написано:
«… с помощью докового крана…»
- Хорошо-хорошо! Сегодня же заведите журнал учета работы докового крана! А теперь идемте осматривать корпус судна! – И вся процессия двинулась вниз…
Внизу на стапель-палубе уже стояли Зигфрид и с ним еще два человека, о чем-то переговаривались. Процессия подошла к ним.
- Это – бригадир покрасочной бригады, а это – представитель фирмы «Jotun» - представил Зиги своих собеседников, - они будут руководить покраской корпуса судна. – Переводчик перевел.
- Я буду руководить покраской судна! – поправил Эдуард Сергеевич. Переводчик перевел. Бригадир и представитель покачали головами в знак согласия.
Вся процессия два раза обошла корпус судна, при этом Эдуард Сергеевич, все время забегая вперед, несколько раз пролез под днищем, поскреб пальцами ракушку, потрогал ржавчину и наконец обратился к переводчику:
- Переводи, я буду говорить! Во-первых, спроси у представителя краски, дает ли он гарантию, что его краска простоит два года? – Переводчик перевел.
- Да! – ответил представитель «Jotun», - Я даю стопроцентную гарантию, что простоит! Более того, при следующей покраске, можно будет уже не использовать грунтовку, так как данная краска, имея свинцовые добавки, через два года сама станет грунтом!
- Хорошо! – Сказал Эдуард Сергеевич, - Но сначала – прайс! И еще: чем вы будете зачищать корпус?
- Согласно вашей ремонтной ведомости, которую мы получили, пескоструем. Этого будет достаточно, хотя я предложил бы вам более эффективную зачистку – специальными машинками…
- Нет! – встрял Зиги, - пескоструй, это слишком дорого! – Вообще к работе дока Зиги не имел никакого отношения: «Док – это не мой бизнес! Док работает на себя, я – на себя.» Но у Зиги есть друг Эдуард Сергеевич. Друг экономит. Другу надо помогать…
- Не понял, - удивился представитель, - чем же вы тогда собираетесь зачищать?
- Да! – подтвердил, - Эдуард Сергеевич, - пескоструй, это дорого! Зачищать будем руками и водоструем!
- Это – не реально! – представитель даже остановился, задерживая всю процессию, - водоструем вы не ракушку, не ржавчину не собьете!
- Это – мое решение! – констатировал Эдуард Сергеевич.
- Но мы не можем дать никакой гарантии, если зачистка корпуса не будет произведена!
- Ах, вы не можете дать гарантии?! Но я же вас спрашивал перед этим, и вы сказали, что гарантируете на сто процентов!? – Эдуард Сергеевич полностью вышел из себя, и уже не замечал, что перешел на крик, - Тогда мы обратимся к другой фирме, которая сможет дать гарантию!
- При такой зачистке, которую вы предлагаете, не одна фирма не даст никакой гарантии!
Эдуард Сергеевич достал валидол и сунул под язык.
- Хорошо, - вдруг сдался Эдуард Сергеевич, - зачистим пескоструем двадцать процентов корпуса, а остальное – водоструем! Вас устроит?
- Нет! – категорически заявил представитель, - пятьдесят процентов!
- Хорошо, тридцать! – согласился Эдуард Сергеевич.
Представитель ничего не ответил, опустил голову и более не проронил ни слова…
На следующий день якорь-цепи выкатили на стапель-палубу. Бригадир маляров приступил к зачистке корпуса судна и якорь-цепи…
- Водоструем! – подтвердил Эдуард Сергеевич, отвечая на вопрос капитана, - этого – достаточно!
- Это – перевод краски! Через несколько месяцев она вся облезет!
- Правильно, облезет! Если вы не будете следить за состоянием корпуса в течение рейса! Чего хочешь облезет, если не следить!
- А цепи? Почему цепи водоструем?
- Да что с ними будет с твоими цепями? Пароход сгниет, а твои цепи останутся! И потом, - Эдуард Сергеевич сделал загадочное лицо, как человек, знающий нечто, чего не знают другие, - мы не будем красить якорь-цепи!
- Как это?! – не понял капитан.
- Мы зальем в цепной ящик рыбий жир и не одна ржавчина твои цепи не достанет! – Эдуард Сергеевич посмотрел на капитана победоносно.
- Зиги предложил? – предположил Алексей Петрович.
- Это – немецкая технология! – уклончиво ответил Эдуард Сергеевич.
- Ясно…
Эдуард Сергеевич вызвал стармеха.
- Зачем вы заменяете кингстонную трубу?
- Как зачем? Я вам сто раз докладывал еще до ремонта! Труба сгнила! На ней – куча свищей! Мы даже поставили на эту трубу цементный ящик!
- Я понял! Я это знаю… Но зачем вы написали в ремонтной ведомости «заменить на медную»?
- Должна быть медная! Медь не коррозирует!
- Ну ты даешь! Пароход сгниет, а твоя медная труба останется, так что ли?! – Эдуарду Сергеевичу понравился аргумент о том, что пароход сгниет.
- Мне все ясно, - как-то равнодушо произнес стармех, - Я могу идти в машину?
- Подождите! Что вы думаете делать со старыми подшипниками?
- Как что? – удивился стармех, - Выбрасывать!
- Это не правильно! – мягко возразил Эдуард Сергеевич, - Их нужно сохранять. И я вас научу как… Берете молочный бидон, наливаете туда масло и кидаете старые подшипники…
- А зачем?
- Потом, если вам понадобятся подшипники…
- Да кому они понадобятся, старые!? – Стармех не понимал, шутит Эдуард Сергеевич или говорит серьезно.
- Мало ли, понадобятся…
- Пароход сгниет, а старые подшипники в бидоне останутся! – привел последний аргумент стармех, - И вообще, кто это придумал? Немцы, что ли так делают? – стармех понимал, что немцы так не делают…
- Немцы! – подтвердил Эдуард Сергеевич, - Ладно, идите! Я не стал вычеркивать медную трубу! Я оставил медную! – крикнул Эдуард Сергеевич в спину уходящего стармеха.
- Вам виднее…, - буркнул стармех под нос, но Эдуард Сергеевич уже не слышал.
Через час после утреннего совещания боцман, матрос и моторист пытались открыть каюту Эдуарда Сергеевича, где он захлопнул свой дипломат со всеми ключами. В конце-концов после часа напрасных усилий решили взломать дверь.
- Документы важнее! – сделал свое заключение Эдуард Сергеевич.
В машинном отделении совещаний никогда не проводили. Если надо было решить какой-то вопрос, то вопрос этот решался в рабочем порядке при смене вахт или во время сидения в центральном посту управления с чашкой кофе и сигаретой. Поэтому, когда старший механик объявил: «Всех собрать на совещание!», в машинной команде поняли, - случилось что-то страшное, непредвиденное. И потому собрались быстро, - грязные, чумазые, - задымили сигаретами, стали напряженно ждать, что скажет стармех. Стармех Валентин Игоревич по натуре был человеком суровым, хитрым и авантюрным. Но специалистом при этом был отменным. Речь он начал так:
- Все наши надежды на то, что мы получим за ремонт хоть какие-то деньги, - здесь стармех сделал долгую паузу, - пока оправдываются! – И загудели радостно сварщики-токаря-мотористы, заулыбались, и смотреть на стармеха стали, как на Бога.
- Сегодня я говорил с Зиги. Он подтвердил, что за все работы, которые мы беремся выполнить вместо него, он нам заплатит! – Продолжил стармех, поднимая руку вверх, призывая к спокойствию и молчанию.
- А как насчет кингстонной трубы? – решил поинтересоваться второй механик, парень молодой и малоопытный.
- А что насчет трубы? – стармех сделал вид, что не понимает, - трубу будем заменять на нержавейку!
- Но ведь надо на медную! – второй механик решил показать азы знаний, но на него все загудели, зашипели: «Завязывай! Кончай базар». На этом базар под видом технического совещания прекратился. Воодушевленные перспективой получения денег, механики-мотористы пошли работать.
Матрос-дневальный Коля тоже попал в рейс в первый раз. И тем более, в первый раз залез в цепной ящик. Цепной ящик, это ящик, где укладывается якорь-цепь. Чистить его не сложно. Просто стоишь и трешь стальной щеткой по ржавчине. Если щетка не берет, подключаешь пневматическую машинку и отбиваешь эту же самую ржавчину, но уже машинкой. Правда, грохот от машинки страшный и ржавчина летит во все стороны, даже в рот попадает, но это – мелочи, это, так сказать, несовершенство производства. Когда щеткой трешь, ржавая пыль все равно ведь в легкие попадает, от этого никуда не денешься. Ящик очень тесный, развернуться негде, к тому же в ящике сыро и холодно, но что сделаешь, надо теплее одеваться, хотя с другой стороны, если тепло одеться, то можно вспотеть, а тогда и до простуды недалеко. Обить ящик от ржавчины, это – пол дела. Остальная половина – надо еще загрунтовать и покрасить. Очень неудобно красить, потому что, все-таки, маленькое помещение, а краска так и лезет в ноздри, дышать не дает, но – такая работа, за это ведь деньги получаешь… Не за это? А за что? Ах, да, тебя не кормят…
Матрос-дневальный Коля стоял на коленях в цепном ящике со стальной щеткой в руках, отчищал его от ржавчины и думал, думал, думал… «Хорошо научному персоналу, ничего не делают, только водку пьют, а денег получают в два раза больше меня… Буфетчица, не успела придти на судно, а ведет себя так, как будто всю жизнь наукой командовала… В науку надо переходить… Учиться надо…Буду просить, чтобы направили после рейса на курсы техников –пневматиков…»
- Философом станешь, - говорил боцман, посылая Николая в ящик, - Оттуда все философами возвращались! Кстати, ты знаешь, что Диоген в бочке сидел? Ну, вот! А ты – в ящике! Насколько комфортней…
Матросы продолжали чистку танков, механики – моточистку главного двигателя.
Зигфрид Дрюге любил в конце рабочего дня достать бутылочку водки и медленно маленькими рюмочками выпить ее до дна. И только после этого он ехал домой. Если в конце рабочего дня в его бюро заходил кто-нибудь из русского экипажа, он непременно предлагал выпить вместе с ним, и тогда выпивка могла не ограничиться только одной бутылкой. В компании пить веселей. Можно поговорить, а лучше послушать…
Фирма «Карл и Фурман» была настолько мала, что никакого большого ремонта произвести собственными силами она просто не могла. Все рабочие ресурсы, которыми располагала фирма, состояли из пяти поляков, специалистов по дизелям , и пяти немцев – на все руки от скуки. Поэтому не случайно в ремонте Зиги делал ставку на русский экипаж. То, что русские работать умеют и работать умеют хорошо, Зиги знал. То, что русским можно платить двадцать пять процентов от стоимости произведенного ими ремонта, Зиги тоже прекрасно знал. Работать с русскими для Зиги было огромным удовольствием. Они не просто хотели иметь деньги или получать их, они непременно хотели их заработать! И это было хорошо. Нет, конечно, бывали исключения, не без этого, как, например, с медной кингстонной трубой, которая пройдет по ремонтной ведомости, как медная, а сама будет из нержавейки и старший механик положит разницу цен в свой карман, но что сделаешь… Русским надо помогать. Добро, сделанное для русских, возвращается сторицей… Так говорят сами русские. Так записано в их Евангелии. «Какой мерой меряете, такой и вам отмерено будет.» Это Зиги усвоил. Уже давно. Пусть у Зиги нет мощной базы, но у него есть ум и опыт. И все, что теперь происходит, происходит по воле Зиги. И все, кто сегодня крутится в этом ремонте, работают на него, на Зиги. И даже Эдуард Сергеевич с его долбанным представлением об экономии работает на Зиги… Если бы Эдуард Сергеевич знал то, что знает Зиги! Да разве бы Эдуард Сергеевич стал вычеркивать из ремонтной ведомости пункт за пунктом, переваливая эти пункты на плечи русского экипажа или вообще оставляя эти пункты без внимания!? Не стал бы… Напротив, вписывал бы новые… Что такое экономия? Экономия, это – честность! А без честности и порядочности, экономия, это – фигня! Если бы Эдуард Сергеевич знал то, что знает Зиги! А Зиги знает окончательную сумму ремонта! Окончательную! И сумма эта – неизменна. Крути, верти, дописывай, вычеркивай – сумма неизменна! Оставь из двухсот пунктов двадцать – сумма неизменна! Зиги эту сумму знает, ему сообщили ее еще до ремонта. Хозяин сообщил. Зиги – не хозяин, он – исполнитель. Зиги – исполнитель, и он, как и все, крутится в этой круговерти, выполняя чужую волю.
- Ну, хоть бы кто зашел из русского экипажа! Поговорить. По душам…
Желтое бывшее такси принадлежало охотничьему обществу «Глухарь». На обоих передних дверях была изображена большая птица на фоне леса. Эдуард Сергеевич, как увидел ее, так уже не в силах был оторвать свой взгляд от машины.
- Ну что? – начал торопить Зиги, - Эта, что ли? Мы уже два часа катаемся. Имей в виду, в этом городе больше техстанций нет. Если и сейчас не выберешь, завтра в Бремен поедем…
Но Эдуард Сергеевич уже ничего не слышал. Он уже вовсю ощупывал такси-«мерседес» с глухарями на дверцах.
- Эта – моя! – повторял Эдуард Сергеевич, - Эта –моя!
- Посмотри, - вдруг обратил внимание Зиги, - здесь на крыле дыра с кулак! Может, еще поищем?
- Эта – моя, - снова повторил Эдуард Сергеевич, - а дыру заделаем!
Через несколько дней такси-«мерседес» с глухарями на дверцах вкатилось на паром «TT – LINE» Трывемундэ – Треллеборг, следующее из Германии в Швецию.
За рулем сидел Эдуард Сергеевич.
- Простите, - обратился к нему служащий парома, - но оставаться в машине нельзя! Необходимо поставить машину на ручной тормоз, закрыть ее и выйти на пассажирскую палубу.
Эуард Сергеевич ничего не ответил, только отвернулся.
- Простите, - снова повторил служащий парома, - но оставаться…
- Я никуда не пойду! Ноу! Ноу! Ноу! – резко перебил Эдуард Сергеевич, - Буду Сидеть здесь! Хиа! Андестенд?!
Служащий развел руками, покачал головой и отошел. А Эдуард Сергеевич откинулся на сиденье, закрыл глаза и задремал. Когда он через полчаса проснулся от удара парома о причал, то с удивлением отметил, что глухарь ему больше не снился… До России оставалось два дня пути…