Осень восемьдесят седьмого предвещала повышение по службе под патиной негласной солдатской иерархии, согласно которой мы с Вароной подошли к переломному рубежу обязательной двухлетки – становились черпаками. Первые полгода ты «дух», вторые «молодой», третий отрезок «черпак», последнюю четверть перед дембелем «дед». Салюков выкопал мне из закромов каптёрки кожаный ремень, вместо жёсткого уставного прорезиненного дерматина, несколько раз вознаградил бляхой по седалищу и я полноправно остался за чертой годка...
Повышение по-солдатски, называется!
Пришло время, Котов начал прихватывать на различные выезды меня. Женька – дембель, после Каримкиных художеств старался реже покидать мастерскую. Шульц без дел никогда не сидел, шнырял в своих заботах как котёнок за клубком, из троих оставшихся: меня, Кости Кравченко, Вовы Шуфлина – я был самый лёгкий на подъём. Так что, наметилось дельце что-либо подлатать-проверить, то вводная поступает одна:
– Воронцов и Назаров на выезд! Дуйте в парк, ждать меня там! Задача ясна?
– Товарищ прапорщик, инструмент брать? – спрашивал каждый раз, так как не всегда доходило до ремонтных работ.
– Мы не к бабам едем паховый инструмент пользовать, – упрекал командир, но по интонации следовало выгадать, могут ли инструменты пригодиться. Если командир с утра напряжён – понятно дело выезд связан не с нашим прямым назначением, ехидно щерился – точно предстоял событийный экспромт. Так или иначе, направление я держал через мастерскую – ремсумку и тестер, плюс ящик с запчастями хватал всегда, переспрашивал только в целях выявить настрой командира. Хотя от шефа, отдам должное, ненужным пессимизмом редко веяло...
Несколько раз катались на Куртлинское водохранилище, отвоевавшее немалую пядь пустыни восточнее Ашхабада. Этот рукотворный водоём площадью превосходил район Кёши, влёк народ обустроенными детскими горками и противосолнечными грибками пляжами с условно чистой водой, базами отдыха, собственной лодочной станцией и даже яхт-клубом, в ведении которого парковалась наша антилопа гну. Котов отлучался, веля тихо ждать, и мы ждали насколько могли честно. Полсотни метров вперёд пляжи, назад ресторан на взгорке, по сторонам бурьян незнакомых трав, заросли камыша, рогозы, двухметрового тростника, либо джута. Командир мог пропадать не один час, мы с Вароной пользовались предоставленной свободой по всем законам жанра. Помогали нам истекать гормонами местные профурсетки, покидавшие шантан из-за пьяных рож и видимо отсутствия внимания, и желающие продолжать фестивалить в другой, да хоть бы и солдатской компании.
Осенью меня нагрузили новыми служебными обязанностями, проявлявшимися в случае тревоги и выхода армейской автоколонны на марш. «Тревоги» стали проходить веселее.
Первые полгода в войсках, когда батальон поднимался по тревоге, я вооружался, бежал в автопарк и ждал дальнейшего развития событий, но в сентябре был назначен в группу оповещения. При объявлении тревоги также получал полный боекомплект и на дежурной машине выезжал в город для оповещения начальствующего состава батальона. За мной были закреплены пять офицеров, проживавших в центре. Машина высаживала оповещателей у определённых ориентиров, я очередью обегал адреса и свозь замочную скважину шептал пароль: «У вас продаётся славянский шкаф?» С отзывом: «Шкаф продан. Могу предложить никелированную кровать с тумбочкой!» – дверь распахивалась, и диалог выявлял суть встречи...
– Товарищ не выспавшийся, в батальоне объявлена тревога и всеобщий сбор! Приказано прибыть в расположение!
– Кто дежурный по части и кто из начальства на месте? – вопрошали практически все и крутили в голове варианты последующих гонок. Дескать, в дезабилье бежать или время есть почистить зубы и прихватить походный несессер? Подопечных торопил осознанно, чтобы опаздывали без спешки. Кто поторапливался – успевали к машине, собиравшей оповещателей на обратном пути; опоздавшие добирались общественным транспортом, либо как колея ляжет...
Однажды, в один планово «тревожный» день произошёл достойный внимания случай. Начало тривиальное: тревога ни свет ни заря, выезд, оповещение! Обежав своих пятерых засонь, выхожу на условленное место улицы Ленина, встаю на обочине проезжей части высматривать машину. Следуя нормам, приходилось ждать не более двадцати минут, но вот уж битый час на исходе, а с маршрута не забирают – незадача! Я же не с букетом кактусов прогуливаюсь по начавшему оживать городку: штык-нож на ремне, автомат на плече, противогазная сумка поверх шинели перевязью – серый такой обыватель, ничем не вычлененный горожанин... что тут скажешь? В голове включился буравчик: опоздать не мог, так как времени до сбора всегда было предостаточно – машину не заметил? Или водитель проскочил мимо, забыв контрольную точку подхвата?
Время мчится. Идти пешим по городу в полном вооружении – только внимание привлекать. Не знаю, топчут ли в такую рань столицу военные патрули, но могу нарваться на свисток милиции, что также нежелательно. Проблемы принесу людям, ответственным за сбор оповещателей, случись подобное в дороге. Хоть вооружён лучшим в мире оружием, отстреливаться пришлось бы только слюнями. Патронов нам не выдали...
Решил шмыгнуть в ближайший двор, пройти пару жилых кварталов и выйти на проспект Свободы. Знал, до Кишинского военного городка здесь напрямки ходит троллейбус – маршрут номер два, как сейчас помню. Встал поодаль остановки, абы не пугать собравшуюся толпу. Первые «двойки» случилось пропустить – троллейбусы были под завязку забиты пролетариатом. Утро – люди на работу едут! Не полезу же в битком набитый транспорт с боевым автоматом наперевес – правильно?
Стою, глазами вожу как остолоп перед ульем, трудовые массы отваживаю, вцепив штык-нож одной рукой, автоматный ремень другой. Опасностей в зоне наблюдения не предвидится, но страх потери имущества заставляет бдеть. Подневольность не даёт забываться. Люди на меня косятся, любопытствуют, я пристрастно щурюсь в ответ, как вдруг одна грация с точёной, словно песочные часики, фигуркой, «красотою лепа, червлёна губами и бровьми союзна», из трёх шепчущихся невдалеке дамочек подошла, неловко пошатнулась, отвела мне реверанс и взялась допытываться заковыристыми вопросами:
– Наша армия остановки сторожить стала? – видимо хотела пошутить, но затейливо блуждавшее по организму винцо состроило из её сладкого личика ехидную мордашку.
– Участились случаи проезда транспорта мимо остановок, контролируем вот! – меня за язык тянуть не надо, где хохмить полагается или нервозность в шутку перевести. Дама зависла в прострации, пытаясь уловить смысл услышанного, но, так и не раскусив тонкости моего защитного сарказма, обволокла меня стойким горячительным душком авантюризма:
– А мы из гостей возвращаемся! Всю ночь день рождения праздновали: веселились, гуляли, танцевали, песни пели.
– Мы тоже поём хором и гуляем строем!
Мадам снова зависла на мгновение, по окончании которого радостно фыркнула. Наконец мою напускную серьёзность кокетка распознала как тонкую, думал я, шутку юмора.
– Знаю, можешь не хвастать! Наши мужья на учениях, мы с девочками день рождения отмечали. Загулялись. Ты вот связист? – дамочка ткнула в мою петлицу тонюсеньким пальцем, посерьёзнела, бровки завила в тот замысловатый зигзаг, какой могли крутить лишь усы ухмылявшегося Котова, – а любимый мой Капитоша – танкист, в танк его небрежно! Вот скажи мне, солдат – что в танке самое главное?
– Откуда мне знать? Бронетехнику мы не изучаем...
– В танке главное не бздеть! – танкистша сморщила нос и сузила губки, изобразив столь хитрую интригу, что последний глагол присутствующие связали именно с физиологией. Спустя секунду зигзаг выщипанных бровей вновь ссоюзился и мадам залилась смехом. С ней усмехнулась добрая половина остановки, включая меня. Права людская молва, что лёгкая придурковатость делает женщину практически неуязвимой...
Пожалел я, что подошла полупустая двойка, и пришлось лезть в троллейбус – можно было дольше поякшаться с очаровательной офицершей. Прижался к поручню задней площадки, лицом к стеклу, и помахал неожиданной собеседнице – «адью!» Подметил, какими обиженными глазками смотрела она вслед уходящему транспорту, снял ремень с подсумком, рассупонил шинель, отворотом прикрыл автомат, чтобы пыжившихся пассажиров не смущало боевое оружие, и без других приключений добрался до дорожного кольца перед «Космосом».
Когда подошёл к расположению части, никто не помнил, что супостат войной грозил. Не знаю, кто где отсутствовал, но плац пустовал. Скользнул прямиком в дежурку, встретившую недоумённым взглядом нашего «капитоши» Абрамовича.
– Товарищ капитан, младший сержант Назаров прибыл в расположение батальона!
– Откуда прибыл? – капитан не сразу понял, что тут происходит и какого рожна боец до сего времени вооружён.
– Куда посылали. Меня с оповещения не забрала машина, добирался своим ходом.
– То есть как это не забрала? – подтянул к ушам свои чёрные усы Абрамович.
– Так вот! Пешочком на троллейбусе! Прождал более часа и пошёл на автобусную остановку.
– Ах, ё...! – мгновенно оценил ситуацию капитан, не договорив нечто чересчур серьёзное. Всё-таки родная русская «ё» – это кладезь информации и в зависимости от интонации может затмить уйму ненужных вопросов и ответов, избежать и развязать войнушку, – Кто вас развозил, и собрать должен был?
– Сегодня водитель начальника связи, Собиров развозил на своём УАЗике. Он и собрать должен был, наверное...
– С этого не спросишь, за Семедовым упорол. Сдавай оружие! – разрядил напряжение дежурный по части, юркнул в дежурку, по телефону не знаю кому выговорил что скрывала всеобъемлющая «ё», а минуту погодя дневальные свободной смены уже рыскали по территории кишинского военгородка в поисках пропавших оповещателей.
Водитель начальника связи Семедова Собиров привлекался к развозу оповещателей крайне редко – обычно развозили дежурные водители хозяйственного и ремонтного взводов. Те знали, где нельзя проспать, останавливались на точках сбора сами, честно дожидаясь припозднившихся. Собирову это на ум не пришло, либо не на что было приходить...
Последствий не было, видимо медалей на такие случаи не наштамповали. Подробности встречи с разбитными дамочками и амурных похождениях раскрыл только ремонтникам.
Вскоре взвалили на меня ещё и обязанности военного регулировщика. Ничего сложного они не предполагали, конечно, просто разнообразили монотонность службы: перед выездом основной колонны вперёд выдвигалась машина с регулировщиками движения и выставляла нас на оживлённых городских перекрёстках. Каждый раз, перекрывая движение транспорта в Безмеинском направлении, и в том занятии находил интерес.
В ожидании прохождения механизированной кавалькады хватало времени нервировать гражданских шоферов. Кожаные краги с белыми светоотражающими обшлагами, белый ремень от парадки и чёрно-белый жезл распознаются на трассе в далёкой видимости, госавтоинспектор ими обозначен или военный регулировщик – видишь только подъехав.
Скучая в одиночестве, весь парадный, значит, смотришь: таратайка шпарит к росстани чуть ли не на бреющем полёте! Делаешь движение в сторону «летательного аппарата», помахивая жезлом – летун притормаживает из лишней осторожности. Быстро распознав, что на трассе не гаишник, а дикий солдат хулиганит, лихач снова прибавляет скорость и на всех парах уносится вдаль. Некоторые отматерят, высунув в форточку нос, а кто поюморнее, вразумительным жестом покажут «зашибись!».
Когда на прилегавшей к перекрёстку улочке показывается головной УАЗ-ик комбата, метров за сто до его выхода на трассу полностью перекрываешь движение, ждёшь, пока пройдёт вереница боевой техники, и прыгаешь в последнюю следом плетущуюся колымагу. Обычно колонну замыкала наша незабвенная антилопа гну под управлением вовеки всем довольного «пернатого» водителя.
Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2010/10/09/502 >Автоклуб и Фаланга >