Посёлок Кировский Соболевского района Камчатки был расположен на песчаной косе. Одна улица и два ряда полуразрушенных двухэтажных домов. С одной стороны бушующее Охотское море, а с другой лагуна. Во время шторма волны подкатывают вплотную к первому этажу, бьют в окна, вода местами переливает сушу. Людей в посёлке осталось совсем мало, около ста человек. Во время бури они не спят по ночам, а с тревогой думают, как бы не смыло их жилище и не унесло в море. Здесь остался один дышащий на ладан рыбозавод, да портовый пункт, обслуживающий редкие корабли. Таким я увидел Кировский в 80-х годах.
А раньше это был рабочий посёлок городского типа, крупный рыбопромышленный центр на берегу Охотского моря со своим рыбокомбинатом. В населённом пункте было три улицы, школа, больница, милиция, суд и прокуратура. Все, как положено большому райцентру. Но каждый год море наступало на сушу, безжалостно смывая постройки, дороги и всё, что попадалось на пути огромных волн. И, наконец, от городка осталась жалкая деревня, которую могло смыть в любую минуту. Начальство каждый год решало вопрос о закрытии посёлка и переселении жителей. Но возникал вопрос: «Куда?», снова надеялись на «авось пронесёт», и Кировский, как непотопляемый корабль, существовал на грани жизни и смерти, среди беснующейся водной стихии.
Как-то я на вездеходе проехал вдоль берега моря и увидел печальную картину запустения: брошенныё большие рыбацкие посёлки, полусгнившие дома, груды мусора, заросшие травой дороги. Тоска давила на грудь и затуманивала сознание. Холодные волны шумели о том, что когда-то здесь кипела жизнь, рождались и умирали люди, рыбаки тоннами ловили лосося, которого тут же перерабатывали в консервы местные заводы. Вечно голодные белые чайки с тревожными криками носились вдоль берега, и пикировали вниз на почерневшие от времени кресты на могилах камчадалов. От тоскливого крика птиц сжималось сердце, и каменела душа.
Летом 1981 года во время путины какому-то большому начальнику в областном центре пришла в голову сумасбродная идея: собрать по подвалам и чердакам всех бомжей, бичей и проституток, погрузить их на корабль и отправить на Кировский рыбозавод.
В июле прибыло судно с антиобщественными элементами на борту. Бродяг выгрузили на берег и перевезли в заброшенный пионерский лагерь, где в большой барак поселили вместе мужчин и женщин. Бомжи шкерить горбушу не хотели, от работы отлынивали. В своём большинстве это были лодыри и разгильдяи, не приученные к общественно-полезному труду. Пионерский лагерь бичи превратили в свой дом отдыха, варили брагу, собирали грибы и ягоды, на огородах выкапывали картошку и воровали кур у местных жителей.
Начальство послало меня и участкового Титова Бориса провести с бомжами беседу, вразумить их и заставить идти на рыбозавод на обработку рыбы. Путина выдалась удачной, и горбуша валом шла в сети рыбаков. Рабочие и мобилизованные от мала до велика жители Соболево не справлялись с лососевым потоком. Людей остро не хватало. Все цеха и причалы были завалены рыбой, из которой надо было вынуть икру, отгрохотать её, а потом рыбопродукты засолить в бочках.
Когда мы вошли в барак, то подумали, что попали в бардак или конюшню. Воняло лошадьми, брагой и перегаром. На кроватях на матрасах без простыней валялись бомжи и бомжихи, нещадно дымили папиросами и ругались матом. Человек тридцать обитателей барака все до одного были под шафе. На нас они не обратили никакого внимания, кроме одной проститутки, которая уставилась на Титова, внимательно рассматривая его кожаную куртку.
Потом женщина лёгкого поведения выпустила в потолок клубы дыма, закинула ногу на ногу и по-своему поприветствовала гостя:
- Ну, ты, кожа, чё приперся?! Чё те надо?!
- Я участковый, старшина Титов Борис Петрович, - громко сказал Боря, обращаясь ко всем обитателям жилища. – Хватит дуру валять и дуть брагу! Собирайтесь и пошли на рыбозавод!
- А чё мы там не видали? – спросил небритый бич с трясущимися руками и дёргающейся головой, дыхнув на нас свежим перегаром.
- Работать! Рыбу солить! – дал пояснение участковый.
- От работы лошади дохнут, нам и здесь хорошо, - заявил другой бич с перекошенной рожей и шрамом на щеке.
- Сам рыбу потроши, кожа бугаиная, мент поганый, - сказала проститутка, поплевала на окурок, бросила его на грязный пол и раздавила подошвой туфли.
- Товарищи, ханурики, имейте совесть. Вас для чего сюда привезли? Сачковать и пьянствовать? Или работать? Вы же на рыбе хорошо заработаете. Потом погуляете, а сейчас нужно помочь рыбозаводу, - тщетно пытался я убедить подвальный сброд, а сам подумал: «Им хоть кол на голове теши, всё равно не переубедишь отпетых бездельников».
- А ты кто такой, чтобы нам указывать? – спросил бич со шрамом.
- Я – следователь. Пока вы что-нибудь не натворили и не попали ко мне, надо идти на завод.
- А-а-а, тоже из мусоров?! Идите ка вы, граждане начальники, к ядрёной бабушке на хутор бабочек ловить, пока мы вам фотки не начистили, - с угрозой сказал небритый бомж. - Вот вам работа! – сделал он двумя скрещенными руками неприличный жест.
Мы с Борей поняли, что с этим отребьем ничего сделать нельзя, и уговаривать бездельников бесполезно. Мы ретировались ни солоно хлебавши и доложили о результатах рейда начальнику милиции Тепанову.
Шеф пошёл в райком партии, где было решено дом отдыха для бродяг закрыть, а его обитателей первым кораблём отправить назад в город, пока бомжи не выкинули какое-нибудь коленце, похлеще воровства картошки и кур. Но помахать тунеядцам с берега рукой мы не успели, так как они преподнесли нам такое ЧП, которое и в страшном сне не приснится.
Однажды вечером в клубе, расположенном на берегу лагуны, состоялись танцы. Я в это время с оперативником Куровым Сашей находились в Кировском по своим делам. Служебная автомашина стояла около магазина, и в ней дремал водитель Попов. Мы уже собирались возвращаться в Соболево, как к нам подбежал взволнованный директор клуба Бугаенко и сообщил:
- Там какой-то приезжий бич ударил ножом в живот местного рыбака Витю Зырина. Я послал за врачом.
- А где этот бич? – спросил я.
- Сразу убежал на улицу. Всё произошло в фойе, где никого не было, и только киномеханик Мишка Крюков видел, как парень с окровавленным ножом в руке выбежал из клуба по направлению к лагуне и бросил нож в воду. Мишка запомнил бича в лицо и сказал, что у того чёрные усики и козлиная бородка.
Мы поторопились в клуб, где в кабинете директора врач Валентина Петровна делала перевязку пострадавшему.
- Ранение очень серьёзное, я остановила кровь и сделала укол, но пострадавшего нужно немедленно везти в больницу в Соболево. Я звонила директору завода. Он сейчас подошлёт свою машину, - сообщила нам доктор.
Вскоре на машине подъехали директор и участковый Титов Борис. Зырина отправили в больницу в сопровождении врача. Танцы были остановлены. Оказалось, что никто из присутствующих ничего не видел и не слышал. Лишь один молодой человек, назвавший себя Бочкиным Ваней, сообщил нам о том, что парень с усиками повздорил с Витей Зыриным. Поругались они из-за рыбачки по прозвищу Люська Мартышка, которую не поделили между собой перед тем, как пригласить даму на танец. Свидетель слышал, что приезжий сказал сопернику: «Выйдем – поговорим!» - и они вышли в фойе. Такие разборки среди кавалеров были не редкими, поэтому на этот разговор никто внимания не обратил. Люди не могли предположить, что кто-то из спорщиков применит нож. Раньше поножовщины в местном клубе никогда не было. Народ подумал: «Разберутся! В крайнем случае, надают друг другу по мордам и разойдутся».
Танцоры стали расходиться по домам, а я с опером и участковым бросились искать по баракам и домам виновного парня с усиками и бородкой. Бороды были у многих рыбаков и бичей, но черные усики и козлиная бородка была только у одного. Никто из приезжих фамилии и имени парня с усиками не назвал, ссылаясь на то, что его не знают. Но это был откровенный обман. Бомжи умышленно не хотели выдавать своего товарища.
Однако поиски дали свои результаты, и в одном из бараков мы по приметам задержали подозреваемого. Вёл он себя нагло, документы предъявить отказался, по всей видимости, спрятал их. При этом говорил, что на танцах в клубе не был и ничего не знает. О том, что порезали ножом рыбака, слышит в первый раз. Подозреваемый был из группы бомжей, доставленных на рыбозавод из города Петропавловска-Камчатского.
- Саша, ты остаёшься здесь, поработай ещё с народом, попытайся найти свидетелей, а мы с Борисом отвезём этого «Козлодоя» в милицию. Посидит на нарах – вспомнит обо всём, – сказал я Курову.
- Полегче, мусор! Будешь обзываться – вообще ничего говорить не буду. За что меня на нары?! Я ни в чём не виноват! – стал возмущаться усатый люмпен, нервно теребя козлиную бородку.
Мы посадили бомжа в кузов Газика. Захлопнули дверь, которая открывалась съёмной ручкой только снаружи. Открыть двери изнутри было нельзя. Участковый сам сел за руль, оставив водителя Попова в помощь оперативнику, а я сел рядом с Борисом.
По приезде в отдел я вышел из машины вместе с участковым, который открыл заднюю дверь. Неожиданно для нас бич выскочил из кузова, как чёрт из табакерки, и, оттолкнув Титова, бросился бежать прочь в сторону леса. Догнать его мы не смогли, хотя и пытались это сделать. Беглец дал стрекача, как заяц, а мы, пробежав несколько десятков метров, убедились в том, что нам его не догнать. Нам оставалось лишь пожалеть о том, что не одели на руки задержанного парня наручники. Кто же мог предположить, что он пустится в бега? Ведь практически бежать-то некуда - вокруг тундра и тайга, да Охотское море. Если только на воздушном шаре? Но его ещё нужно сделать!
Раньше никто и никуда не убегал. Все знали, что это дело дохлое. Поэтому и мы проявили беспечность, забыв о том, что незаряженное ружьё может когда-нибудь выстрелить, вот и поплатились за свою самонадеянность.
Искать ночью в лесу сбежавшего бича - это то же самое, что искать чёрную кошку в тёмной комнате. Поэтому мы благоразумно отложили поиски до утра, сообщив оперативнику Курову о побеге преступника.
В 7 часов утра мы с участковым выехали в посёлок Кировский, попутно заехали в пионерский лагерь, но там беглец не появлялся. Значит, решили мы, он ночью пешком добрался до рыбозавода. В этом мы не ошиблись.
По прибытии в посёлок Куров нам сообщил, что по оперативным данным беглец находится в квартире №2 двухэтажного дома на первом этаже.
- Василич! Ты иди в квартиру, а мы с Борей зайдём с обратной стороны дома. Злодей, увидев тебя, наверняка побежит через окно, а там мы его возьмём тепленького.
- Хорошо! Но в случае чего сразу дуйте ко мне! – приказал я коллегам.
Но и тут мы опять дали пенку и прокололись. Двери на Камчатке никогда не закрывают, и я без помех зашёл в комнату, где увидел «Козлодоя», который стоял у стены.
Я не успел ничего предпринять, беглец к окну не ринулся, а кинулся на меня. Единственное, что я запомнил – это голая пятка перед глазами, потом сильный удар в лицо и … темнота. Я отключился, потеряв сознание. Когда я пришёл в себя, то увидел перед собой испуганные физиономии Саши и Бори, а «каратиста» и след простыл. Он предпочёл не бить в окне стёкла, а спокойно уйти через дверь, как это делают все нормальные люди.
Губы у меня были разбиты, а из носа шла сукровица. Я приложил к лицу носовой платок со словами:
- Этот подлец неплохо приёмами каратэ владеет. Одним ударом в нокаут отправил.
К своему ужасу я обнаружил, что пропала папка с уголовным делом и удостоверение личности, которое всегда лежало в нагрудном кармашке. Обшарили всё, но документов не нашли. Утрата дела и красной книжечки неминуемо грозила для меня большими неприятностями, поэтому я сказал оперу:
- Саша, не в службу, а в дружбу, кровь из носу, найди дело и удостоверение. Ящик коньяку за мной.
- Кровь из носу у тебя, Василич. А я и без крови найду эту сволочь и документы, – заверил меня коллега.
Уже к вечеру Куров принёс мне уголовное дело и удостоверение, при этом сказал:
- Через своего человека нашёл, передал через него бичу: «Если не вернёт документы, то следак накрутит ему на полную катушку за покушение на убийство. А это вышкой светит». - Подействовало! Так что, Василич, готовь ящик коньяку! Только вот «каратист», как сквозь землю провалился, нигде нет. А агент шепнул: «Документы отдал и слинял куда-то, а куда – не знаю».
Потом опер добавил:
- Где-то залёг, сволочь, но дай время – и его найдём. Дальше Кировского не убежит.
- Будет, Саша, всё будет, - на радостях расчувствовался я так, что даже слегка обнял друга. - Хорошо, что этот усатый чёрт не успел выбросить дело и удостоверение в лагуну вдобавок к ножу!
- Ну и рожа у тебя, Василич! Как начальству и жене покажешься?
- За одного битого двух небитых дают, это нам урок, в следующий раз умнее будем.
Пока у меня заживало разбитое лицо, Куров искал беглеца. Через отдел кадров рыбозавода он без особого труда установил личность подозреваемого. Им оказался 24-х летний Козлов Николай Иванович, без опредёленного места жительства и работы, ранее не судимый. С судимостью попасть на Камчатку практически невозможно.
При встрече опер мне поведал, что через своих людей узнал о том, что Козлов изменил внешность, сбрил усы и бороду, в надежде, что без них его никто не опознает. А сам имеет намерение первым кораблём по чужому паспорту убыть в город и скрыться от органов правосудия.
Прошло ещё три дня и, наконец, Саша привёз мне Козлова Николая, которого я сразу же узнал. Он был без усов и бороды, но зато на этот раз в наручниках.
- Здорово, каратист! Набегался… заяц трусливый? – сказал я Козлову. - Спасибо, что дело отдал.
- Не за что! Может, зачтется? – поинтересовался бич.
- Зачтется… на том свете! – ответил я.
- Под вышку хочешь подвести меня? – обеспокоился Козлов, неправильно истолковав мои слова.
- Причём здесь вышка? Все мы когда-то будем в ином мире свои грехи замаливать. Вот бог и простит нас, - дал я разъяснение подследственному.
Потерпевший Зырин, несмотря на проникающее ранение брюшной полости, пошёл на поправку. Он твёрдо опознал в Козлове Николае того человека, который в клубе нанёс ему удар ножом. Участковый Титов Борис опознал в нём парня, которого задержали по подозрению в преступлении и который совершил побег. Для ареста доказательств хватило, а вот для суда надо было собрать улик побольше.
Как на грех единственный свидетель киномеханик Крюков Михаил начал на допросах юлить и сомневаться в том, что опознает преступника:
- Темновато было, в лицо плохо его запомнил, а без усов и бороды вообще могу не узнать!
Это опознание по существу являлось важнейшим доказательством, без него суд мог посчитать, что улик недостаточно и оправдать опасного преступника.
Пришлось устроить небольшой театр, пригласить из дома культуры худрука и гримёра. Они привели Козлова в тот вид, в котором он был на момент совершения преступления. Бичу приклеили искусственные черные усики и козлиную бородку. Не ждать же ещё два месяца, пока вырастет борода и усы! Срок следствия истекал.
Николай вначале немного повыпендривался, не хотел гримироваться, оторвал бороду и бросил её в угол:
- Гражданин следователь, что за цирк?
- Козлов! Положено опознание. Не хотите накладные бороду и усы, будем ждать, когда у тебя отрастут. Только время потеряем, - предупредил я строптивого обвиняемого.
Эти слова возымели нужное действие, и обвиняемый согласился с моими доводами. Пригласили ещё двух бородатых бичей. Гримёр при помощи ножниц сделал им козлиные бородки и приклеил чёрные усы. Бичи тоже немного повозмущались тем, что им без их согласия кромсают бороды, но я обязался возместить моральный ущерб бутылкой водки, и они успокоились.
В присутствии понятых свидетель Крюков указал на Козлова:
- Вот этот гражданин выбежал из клуба с окровавленным ножом и бросил его в лагуну. Я хорошо запомнил его в лицо.
Оставалось найти орудие преступления. Это была нелёгкая, почти невыполнимая задача. Искать нож в море, это то же самое, что искать иголку в стоге сена.
Крюков указал приблизительно то место, куда был брошен нож. Мы с Сашей Куровым привязали к веревке большой магнит, который кидали в лагуну, а затем вытаскивали на берег. Вначале вытащили три консервных банки, потом ржавый тазик, погнутый чайник, несколько гвоздей, чугунную сковородку. Только ножей почему-то не попадалось.
В течение двух часов сантиметр за сантиметром мы елозили магнитом по дну лагуны, и, наконец, счастье нам улыбнулось. Вытащив магнитный подъёмник, мы к своему удовлетворению увидели нож с наборной пластмассовой ручкой. Осторожно поместив важную улику в целлофановый пакет, мы озябшие и промокшие до нитки возвратились в отдел.
В этот вечер я проставился и купил Саше Курову магарыч две бутылки армянского коньяку. На ящик у меня денег не хватило. Можно, конечно, купить с получки, но тогда не на что будет кормить семью. Друг это понял без слов, претензий мне не предъявил и рад был малому. Расслабившись, он заявил:
- Василич, я грешным делом подумал, что про коньяк ты сказал в запале и выпивку зажилил.
- Плохо, что так подумал, жилой никогда не был, извини – с ящиком перегнул, - ответил я.
Через некоторое время меня ожидал неожиданный сюрприз. Эксперт-криминалист, проводивший дактилоскопическую экспертизу, обнаружил на ручке ножа отпечаток пальца, пригодный для идентификации личности. Этот отпечаток был оставлен Козловым Николаем. Оказывается, что в морском иле отпечатки пальцев хорошо сохраняются, а вот на лезвии ножа кровь, к сожалению, отсутствовала, потому что была смыта водой. Но это было не так важно, так как кровь потерпевшего мы нашли на брюках обвиняемого, спрятанных под его кроватью. Принадлежность крови Зырину подтвердила биологическая экспертиза.
Главное - это то, что было найдено орудие преступления, важнейшая улика. В суде Козлов Николай свою вину не признал. Несмотря на это за нанесение тяжкого телесного повреждения он был приговорён к 6 годам лишения свободы. Доказательств его вины было предостаточно, и народный судья учёл собранные следствием неопровержимые улики, в том числе и нож, найденный в лагуне Охотского моря.