«Каждый раз, когда это происходит, я чувствую всю тяжесть моего одиночества, всю ответственность моего решения. Но хорошо, что теперь это происходит не так часто, и, к тому же, есть у меня маленькое подозрение, что если бы не это приходящее и уходящее одиночество, то не было бы моего счастья. И одиночество мое длилось бы всегда…»
- Мистер Фаня, ну расскажите! – попросил Томми.
- Сынок, не мучай Эфанася Лайнидовича! – укорил Моррис Кветт.
Друг всегда слегка коверкает мое имя, впрочем, как и все англичане, я уже давно привык и не обижаюсь. Только тянет порой домой, в Россию…
- У Вас так здорово получается рассказывать! – поддержала Кэтти.
- Придумывать! – хором добавили Ноулли и Лайзи.
- Ну пожалуйста, па! – моя Аня не отставала от английских товарищей по играм, ровно как и Игорек.
- Пожалуйста, пожалуйста!.. – наперебой загалдели все дети, находившиеся в комнате.
Трое моих, да четверо Кветтовских – вот и набралась шумная да непоседливая компания, гомонящая, затейливая, и то и дело норовящая что-нибудь натворить. Впрочем, сейчас дети сидят чинно, аккуратно сложив ручки на коленях, готовые по команде навострить ушки, а глаза… умоляющие-умоляющие: «ну расскажи, па! Пожалуйста, мистер Фаня!» - ну как тут откажешь.
Я сделал вид что сомневаюсь, стоит ли…
Моррис предпринял попытку прервать внережимное безобразие:
- Дети уже поздно! Спать, спать пора! Мистер Эфанася тоже устал!..
Ребятня перестала канючить и еще более умоляюще воззрилась на меня. Да уж, не отвертишься! Ладно, так и быть:
- Сказать по правде, Моррис, я не так уж устал, и мои старые кости продержатся еще часик, если ты поможешь придвинуть мне это кресло поближе к камину!
Дети возликовали, Моррис вздохнул, но с креслом все же помог. Тут уж я, конечно, немного слукавил – не так уж я и стар, хотя, с другой стороны, Кветт младше меня лет на пятнадцать, а дети наши примерно одинакового возраста, но этому есть причина.
Наконец мебель была приспособлена для наибольшего удобства моего разомлевшего у огня тела, а Моррис манул рукой и гордо удалился общаться с нашими женушками, чье чаепитие затянулось часов на пять, не меньше.
Я же медленно обвел взглядом аудиторию и начал свой рассказ:
- Когда-то давно, когда я был такой же маленький мальчик, как вы, у меня еще не было усов и седых волос…
- …это когда же? – хихикнул кто-то из детей, на него зашикали.
- … мне было лет десять-двенадцать, я жил в России и я мечтал стать путешественником. Побывать в дальних странах, увидеть необычных животных и растения, осмотреть мало кому ведомые диковинки. Я хотел не просто увидеть далекие страны, я хотел посещать их, самые разные, все время перемещаться, не жить на одном месте! Я грезил подобным образом жизни. Сколько раз мне снилось, что я отважный путешественник, продирающийся сквозь джунгли, чтобы увидеть мало кому известный город внутри них! Но чаще мне снились большие города, великие дворцы прошлого, проросшие сквозь время в наши дни, сокровища народов, улицы, необычно мощеные, чудесные, невообразимые фонтаны!.. Но все это было лишь мечтами, пока…
- Пока что? – восторженно перебили Ноулли и Лайзи, почуявшие сказку.
-… однажды на улице ко мне подошел бедно одетый нищий и подарил мне маленький потрепанный атлас. Мама вела меня за руку, но она не заметила ни нищего, ни его подарок! Я был в восторге – в атласе было много карт – рисунков, по которым можно детально рассмотреть любую страну, ее города и реки. Рассмотреть так, словно она у тебя на ладони! Я был так счастлив, что совсем не обратил внимания на слова того нищего, которые он произнес после того как вручил мне свой дар…
- Что он сказал? – не выдержала Аня.
- Он сказал что то вроде «Вот предмет, с помощью которого ты станешь счастлив!». Он сказал так и… внезапно зловеще расхохотался!
- Ой!... – пискнули дети.
- Моя мама вздрогнула и поспешила увести меня прочь с этой улицы, похоже, она слышала этот смех или почувствовала его, меня до сих пор иногда пробивает дрожь, когда я вспоминаю его! – я нахмурился, глядя в камин.
Дети радостно рассмеялись, им нравилось, как я играю.
- Так вот, я не придал его словам особого значения, весь день листал и читал атлас, проводил пальцем воображаемые маршруты путешествий и мечтал, мечтал… А перед сном я положил его под подушку, чтобы заснуть со своей мечтой. А мечты, как водится, сбываются! Может быть, ночью упала звезда… Утром я долго просыпался, а когда проснулся, чужой запах пробился в мои ноздри. Во рту было сухо, а воздух дрожал от жары. Я открыл глаза и сразу же вскочил – оказалось, я лежал на каких-то пыльных тюках. Справа была небольшая стена, слева – удивленный верблюд, а вдали виднелись пирамиды! Я был в Египте!
Дети восторженно внимали, сейчас я мог плести им что угодно…
- Весь день я бродил по незнакомому грязному городу и слушал непонятную речь странных закутанных в накидки людей. Сначала было интересно и страшно, потом захотелось пить, а вскоре и есть. На площади, на которую я в конце-концов вышел, оказался небольшой фонтанчик, я рискнул выпить немного, но оказалось, этого почему то нельзя было делать. За мною погнались. Мне помог какой-то добрый человек, спрятав под прилавком. Он накормил и напоил меня и предложил заночевать, конечно же я согласился, и мог ли одинокий мальчик, так нуждающийся в поддержке и крове, отказаться? И так, я остался у него переночевать, а утром… проснулся на скамейке неподалеку от Эйфелевой башни. Париж встретил меня без агрессии, но и дружелюбия у жителей того города было немного. Затем Китай… И это был не конец – каждое утро начиналось в новом месте, хотя в основном меня кидало по Европе. Я стал таким путешественником, каким и не мечтал, но мне уже не хотелось путешествовать! Мне хотелось домой, к маме, к семье, в свой дом, жить в уюте и достатке и не знать, что это такое голод и холод… Я не знаю как я, маленький мальчик выжил тогда!
Я надолго замолчал. Дрова мягко потрескивали, на лицах детей плясали охристые блики.
- А что потом, Па? – кажется, это спросил Игорь.
- А потом, когда я уже отчаялся и не на что не надеялся, я вдруг проснулся в своей кровати! Мягкой и теплой, а рядом была мама.
Дети облегченно вздохнули, кто-то даже засмеялся. Я не удержался и добавил:
- Но иногда мои утренние путешествия повторялись! И тогда я мог только молиться о пробуждении дома!
Глаза Кэтти, самой младшей, наполнились слезами, а губа задрожала и я поспешно добавил:
- Но это случалось все реже и реже, а потом и вовсе прекратилось! И жил я долго и счастливо!
Ребятишки захлопали в ладошки, Кэтти улыбнулась, я смахнул испарину со лба. Н-да, видимо в самом деле старею…
В комнату по-деловому заглянул Моррис:
- Вы закончили? – тогда марш спать!
Я пожалуй, еще немного посижу и тоже поднимусь, ведь наверху меня ждет Лора. Всегда ждет.
Женщины разговаривали на кухне, Моррис же прислонился к стене неподалеку от двери. Ну и дает Эйфанасий! И не устает он развлекать эту шумную компанию? Сквозь приоткрытую дверь доносился голос его друга, дети молчали. И как только ему удается?
Моррис прислушался и покачал головой – ну и ну, старый выдумщик, а с чувством все рассказывает… Не только лучший друг, но и бесплатная нянька. Как же повезло, что они делят этот дом.
Нет, они давно его не делят, он давно стал общим. И жены сдружились – водой не разольешь! Кто бы мог подумать, что среди этих русских бывают нормальные люди! Может, все дело в том, что жена русского, Лора ,– англичанка?
Вскоре хрипловатый голос друга смолк, и Моррис наконец вторгся в комнату с целью отправить свой выводок спать, да и не только свой. Да и самому спать хотелось, если честно, до жути. Моррис был умным человеком и заботился о своем здоровье. Режим прежде всего!
«Опять… Что ж, я терпелива. Я знаю, я выдержу, ведь до сих пор я выдерживала… Одно небо знает как тяжело мне».
Как же это страшно – открыть глаза и почувствовать – не понять, а просто почувствовать, что его нет рядом. Пустая кровать еще хранит тепло, но это ненадолго.
«Главное, вернись, любимый. Я знаю, что ты вернешься, но каждый раз боюсь. Одно небо знает…»
Лора стояла у приоткрытого окна и смотрела в шелестящую дожем темноту. Как холодно!
На этот раз верный режим подвел Морриса. «Проклятый режим! Чтоб тебе пусто было!»
Полночи Моррис неустанно ворочался, и Грейс жаловалась что его возня не дает ей заснуть. Часа в два он наконец заснул, но часа в три его взбесившийся организм потребовал стакан воды, он отказал. Организм заупрямился, пришлось всунуть ноги в ночные тапочки и шлепать на кухню.
На пороге кухни Кветт запнулся.
По куне гулял сквозняк.
На кухне кто-то был.
Напрасно Моррис испугался грабителей. У открытого окна обхватив себя руками за плечи, стояла Лора. Кветт тронул ее за ссутулившееся плечо – оно оказалось очень холодным.
Эфанасья жена вздрогнула и мужчина поспешно закрыл окно – «На улице холодно, да еще и дождь, друг не простит мне если я дам простудиться его жене! Вот еще одно его хорошее качество – он очень любит ее, несмотря на возраст, а она его. Наверное, у них есть какая-т своя история, они никогда не рассказывали мне ее, а я и не просил».
Моррис налил себе воды, Лора стояла в уголке, все также ссутулившись.
- Выпрямитесь, что за осанка! – попытался пошутить он.
Лора автоматически выпрямилась и подняла голову.
- Вы что, плакали?! – Кветт чуть не выронил стакан, Нора никогда не плачет, что же такое случилось?
Но женщина лишь грустно улыбнулась:
- Это дождь, я стояла у открытого окна, вот меня и затопило, - она жестом указала на пятнистую сорочку, - пойду я… - ее голос сорвался и она удалилась.
- Спокойной ночи – растерянно шепнул Моррис.
А может и в самом деле дождь, ведь все знают – Лора никогда не плачет. Да, точно дождь.
Ранним утром, практически ночью мистер Эдвард Спотт готовился к перелету в Лондон. В Алжире он навещал дальних родственников-эмигрантов, и сильно подозревал, что сейчас они были настолько же счастливы распрощаться с ним, на сколько изображали обратное. В любом случае мужчина радовался своему возвращению.
Мистер Спотт не был бедным, но лететь ему пришлось эконом-классом – остальные билеты уже оказались проданы, а люкс он считал бессмысленной роскошью. Впрочем, он отнесся к этому философски, как всякий джентльмен – больно уж не хотелось ждать следующего рейса, родственники порядком опостылели.
С местом мистеру Спотту, можно сказать повезло – оно оказалось крайним, а сосед – вполне приличным мужчиной правда, в слегка запыленной одежде. Что с них возьмешь, эконом, как никак… Взгляд у попутчика казалось, был устремлен вникуда. Сидел он в какой-то скованной позе, нахмуренный лоб испещрили морщины.
Эдвард любил квалифицировать и сравнивать людей. Индикатором же статусов служила некоторая воображаемая внутренняя планка. Обычно она находилась в нейтральном, нулевом состоянии, состоянии соответствующем его собственному статусу. Касательно соседа планка больше склонялась к минусу, нежели к плюсу.
Эдварду быстро наскучило чтение бизнес журнала и он решил завязать сомнительное, но все же знакомство:
- Простите, вы боитесь летать, мистер...?
Мужчина вздрогнул и повернул голову:
- Можете звать меня Фани, если хотите. Нет, не боюсь, я привык. – На этих словах человек как-то горько усмехнулся.
- Эдвард Спотт!
Они обменялись рукопожатиями.
Мистер Фани опять замолчал. «Странное имя, хм, забавное, каламбурчик, хм. Несерьезно это как-то» - подумал Эдвард, но свое мнение, конечно же оставил при себе:
- Надеюсь, это не прозвучит нескромно: вы англичанин?
- Русский. – Собеседник был немногословен.
Внутренняя планка мистера Спота ощутимо качнулась вниз, русских он недолюбливал. Китайцев слишком много, чтоб их недолюбливать, недолюбливать негров уже расизм, что никак недопустимо для делового человека, а вот русских недолюбливать вполне нормально, и есть куда негативные эмоции слить, и деловые партнеры из Америки поймут.
- Часто летаете? Работа подвижная? – пошутил Эдвард, скрывая свое истинное отношение к русскому.
- Жизнь заставила.
Сосед опять усмехнулся.
Разговор не клеился, сосед был отстранен.
Мысленная планка мистера Спота быстро покатилась вниз, оказавшись за пределами допустимых норм. Он потерял интерес к новому знакомому и принялся пялиться в иллюминатор.
Через минут двадцать мистер Фани задремал. Спал он беспокойно, иногда едва-слышно что-то бормотал, иногда поглаживал обручальное кольцо. «Лора… жди… иду… люблю» - разобрал Эдвард.
«Какие глупости» - подумал мистер Спот и попросил у Стюардессы кофе.
Так, почти безмолвно, прошел весь полет.
Чванливый, но вежливый англичанин меня позабавил. Жаль, его: он и не подозревает – все его эмоции на лице написаны. Зачем заговорил, спрашивается, коли я ему неприятен? А еще говорят, русская душа – загадка.
Ожидание… Привык я к нему, ничего не скажешь.
Кажется, я задремал, а может просто задумался – в себя меня привел поток покидающих самолет счастливых завершением полета пассажиров. Счастливы они были потому, что завершение полета оказалось удачным. А я уже даже не задумываюсь на эту тему. Привычка – великая сила, да, к тому же, что суждено, то суждено. Смешно было бы, если бы «великий путешественник» боялся летать!
Багажа у меня, разумеется не было. Что и говорить: самолет я покидал не просто с чуством «дежа вю», а с огромным чуством огромного «дежа вю».
Как-то даже буднично вышел из здания аэропорта, сел в такси, привычно поздоровался с водителем , благо вижусь не первый раз.
Я молчал, а водитель и не спрашивал, он давно выучил маршрут. Минуты текли, я ждал. И вот, наконец-то мы приехали. Дом, милый, родной, так часто далекий….
Когда я расплачивался, таксист с улыбкой спросил:
- Я смотрю, вы часто путешествуете, сколько раз уже вас подвожу с аэропорта… Что же я не раз вас в аэропорт не подвозил? Вот моя визитка, звоните, и вам удобнее будет, и о цене сговоримся! – он добродушно подмигнул, но во взгляде мелькнула подозрительность.
Я привычно поблагодарил.
Придется сменить такси… на всякий случай.
Но вот, наконец, машина уехала, а я поднялся на три ступеньки и позвонил.
Я знал что будет дальше, но всегда боялся, что что-то нарушится, сломается , испортится, боялся, что ошибусь.
Но нет, как я мог в ней сомневаться?
Как всегда.
Дверь открывает Лора. Она ничего не говорит, только улыбается тепло и ласково, в уголках глаз добрые морщинки, в глазах – вера и облегчение. И вчерашние слезы, но их кроме меня никто не видит.
Пока я обнимаю ее, появляется Моррис.
- А вот и вы, мистер Эвфанася! Ваш график работы когда-нибудь вас сгубит, мой вам совет, найдите другую работу!
- Мне и эта нравится, - я смеюсь, но голос мой не дрожит, только потому, что она в моих объятьях, а вокруг – наш дом.
Моррис перестает кудахтать как старушка и восклицает:
- Эх, моя бы жена меня так любила! – он что, опять пытается пошутить?
Из столовой выглядывает его жена Грейс, злая, как… как злая жена, но мой друг вовремя предотвращает ее тираду самым надежным способом – поцелуем. Эх, молодые…
Оставив их, мы с Лорой заходим в столовую. И на меня сразу же набрасываются детишки «Пап, ты вернулся! Доброе утро, па! Ты где был, па, на работе?»
Последний вопрос интересует всех детей, не только моих, но и Моррисовых, так что приходится вознаградить их ответом.
- Ну что вы заладили: «Где был, где был…»! Дела они и в Африке дела!
Дети радостно засмеялись, довольные шуткой.