Оказавшись на РАТАНе, я впервые столкнулся с практическим применением своих знаний в электронике, которых как оказалось на поверку, было не так уж и много. Преподаваемая в институте теория, плохо удерживалась в памяти, да и с практическими знаниями она существенно разнилась. Однако институтский опыт обучения, давал неплохой навык поглощения информации, при рассмотрении конкретных практических задач, и это уже рождало практику.
Еще в институте я начал заниматься электроникой на любительском уровне. Сделал неплохие по тем временам звуковые колонки с качественными параметрами и начал собирать катушечный магнитофон, на базе купленного в Ростове лентопротяжного механизма от магнитофона с одноименным названием. Это пыл перманентный многолетний процесс с постоянным совершенствованием конструкции и регенерацией идей, который, спустя несколько лет, закончился элементарным выводом. Нужно просто зарабатывать достаточное количество денег, а уже на них покупать то, что делают другие. Во всяком случае, работа с магнитофоном дала некий практический опыт в электронике, вот и весь «багаж знаний» с которым я появился на РАТАНе.
Система КАМАК представляла собой стандартный интерфейс, соединявший ЭВМ с автоматикой периферийных устройств и позволявший автоматизировать процессы установки зеркала телескопа в соответствие с требованиями поставленных астрофизиками задач. Стандарт был международный, а в Советском Союзе эту тему курировало СКБ НП из Новосибирска.
Я попал в распоряжение Петрова, который оказался неплохим специалистом в системе КАМАК, однако заниматься одновременно наладкой и обеспечением работы интерфейса в целом и ремонтом модулей, он физически уже не мог. Их ремонтом занимался Ластушкин, но его недуг, вносил серьезные ограничения в его способности. Поэтому вагончик с оборудованием, который мы занимали, был завален неисправными модулями, скопившимися в изрядном количестве, причем они и дальше продолжали накапливаться. На периферии уже начинался чувствоваться их дефицит, поэтому, когда необходимо было отработать определенную программу, а модулей для обеспечения этого не хватало, их брали с незадействованных секторов. Надо отметить, хотя Петров и был хорошим специалистом, на практике он оказался никудышным учителем, не умея объяснить очевидные для него вещи, он начинал нервничать, чуть ли не обвиняя меня в тупости, что служило дополнительным стимулом моего желания самообразования.
Перестав обращаться к своему наставнику по любым вопросам, я обложился грудой документации, спецлитературы и справочников и через несколько месяцев полностью изучил и алгоритм работы, и элементную базу всех модулей, входящих в состав интерфейса. Еще через несколько месяцев я знал их лучше самого Петрова. Практически все оборудование, захламлявшее вагончик, постепенно было приведено в рабочее состояние, в том числе и то, которое творческими усилиями, Ластушкин довел до состояния «клинической смерти».
Уже не помню точно, каким образом нам удалось монополизировать знания о КАМАКе, нам я имею в виду каскадовцев, ведь на РАТАНе была их собственная группа наладчиков, скорее всего это было продуктом договорных отношений между ЦНПО «Каскад» и САО АН СССР. Но примерно в 1983 году наши специалисты были объединены со специалистами РАТАНа географически. Целью этой акции было взрастить их собственных наладчиков, посредством передачи опыта, сидевшим за соседними столами ратановцам. Мы покинули вагончик и переместились в лабораторный корпус.
Уже не помню, удалось ли нам воспитать плеяду местных специалистов-наладчиков, но мой отъезд с РАТАНа в 1984 году был слишком проблематичен по причине «оттока умов».
С 2004 по 2007 год мы ездили в верховья Большого Зеленчука на рафтинг, каждый раз проезжая мимо РАТАН-600 и даже один раз заезжали на него. Гена Жеканис проведя небольшой экскурс, рассказал, что объект продолжает работать и, даже очень, востребован, особенно у иностранцев. Отсюда осмелюсь сделать вывод, что чему-то тогда мы их все-таки научили.