* * *
Глава Двадцать Четвертая
* * *
«Лэйк хочет уйти в Преддверия Ада! - ужаснулась Маргетта. - В Лабиринт, наполненный обжигающим пламенем, способным уничтожить самую светлую память. Он хочет уйти к Божеству с Волчьей Головой и к Черной печальной Жрице. Но главное - он хочет уйти от Маррэй! Я не понимаю, почему это ТАК меня пугает. Наверное, потому, что Лэйку этого ЛУЧШЕ НЕ СОВЕРШАТЬ!»
Она прикрыла глаза и тут же увидела лютниста.
Закинув за спину свой инструмент, он шел под палящим солнцем пустыни. Губы его потрескались от жары, а в глазах горел свирепый огонь. Он шел медленно и тяжело, но следов за ним не оставалось. «Чтоб его никто никогда не нашел... чтоб за ним не побежала Маррэй...» На горизонте показалась вершина желтой горы. Глаза лютниста запылали ярче. Он ускорил шаги. «Какая странная гора...» - размышляла Маргетта. Но это была не гора. Это была пирамида из желтого камня. «Под нею наполненный огнем Лабиринт... - правда текла сквозь нее. - И Божество... И Черная Жрица... У нее черные волосы, заплетенные во множество кос, подведенные черным глаза и золотое оплечье с рубинами... они похожи на кровь ее жертв...» - догадалась Маргетта и вздрогнула.
Она открыла глаза и обнаружила, что давно уже шагает между Джо и Маррэй. Девочка с золотыми глазами что-то рассказывала юноше. Двигалась она совершенно бесшумно. Ее босые ступни едва касались мостовой.
Маргетта прислушалась к словам Маррэй.
- ... поэтому мы не играли сегодня по площади, - говорила она. - Королеву видела только я. Но ничего не сказала Антантэ. Я просто на нее ПОСМОТРЕЛА. И передала для Маргетты сверток от Даррисона. Они же с самого утра лишь спорили и обменивались... комплиментами. А недавно ТАК поругались...
«Они - поругались! - Маргетта ужаснулась еще больше. – Значит, музыканты не только играют, но еще и ругаются! А я-то думала...»
- Поменьше думай, - прервал ее размышления Джо. - Зачем ты их идеализируешь? А впрочем, кого-то обожествлять - это удел людей.
- Это - уже не удел, - сказала Маррэй. - Теперь это просто дурная привычка.
- Прекрасно! - восхитился эльф. - "Немножко" отстать от жизни - это даже приятно! Особенно, если есть возможность разом все наверстать, - и он вновь повернулся к Маргетте: - Почему ты думаешь, что музыканты тебе чего-то должны? Почему они ДОЛЖНЫ быть Святыми? Или Преподобными Праведниками? Или героями? Они - обычные люди. А иначе не были бы музыкантами. Правда, среди них иногда встречаются мученики. Но вовсе не преподобные.
- Но как же ты? - спросила Маргетта. - Ведь ты - не человек. А на Мученика похож еще меньше, чем я - на Святую.
- А я и не музыкант, - отозвался он. - Я просто пою от души. И этому только радуюсь.
- Лэйк и Элл не совсем люди, - поправила его Маррэй.
- Это - детали, - ответил Джо. - Я говорю сейчас обо всех музыкантах.
- Они - не люди, - как ни в чем не бывало, продолжала она. - Но у них живые, человеческие сердца. Потому что они - музыканты. Им иначе нельзя. Это я говорю обо ВСЕХ.
- Разве бывают мертвые сердца? - похолодела Маргетта.
- Мертвых сердец не бывает, - сказала Маррэй и блеснула из темноты глазами. - Бывают не человеческие.
Девочка вела их сквозь город и тишину переулков. На небе мерцали разноцветные звезды - голубые, зеленые, алые... Они вспыхивали и гасли. Они падали вниз сверкающим дождем и превращались в хвостатые кометы. Над городом разливалось сияние. Оно было гораздо слабее, чем днем, но все же Радуга до конца не исчезла.
«Потому что люди видят прекрасные сны», - вздохнула Маргетта.
Маррэй подвела их большому двухэтажному дому. Его верхние окна были освещены.
- Надеюсь, ты все поняла, - сказал Джо-Легенда. - Ты уяснила, почему музыканты не допускают в свою жизнь посторонних. Но если тебя они все же в нее допустили, изволь принимать их такими, какие они есть.
- Я постараюсь, - пообещала Маргетта. - Хотя это будет и трудно. Особенно в первое время.
Маррэй толкнула калитку, провела их мимо невидимого во тьме цветника - Маргетта смогла определить это по благоуханию - и забарабанила в дверь.
Послышались шаги. Кто-то большой и тяжелый спускался по лестнице.
«Даррисон!» - сообразила Маргетта, и внутри у нее потеплело.
Дверь действительно открыл пушистый барабанщик.
- Где ты гуляешь, Маррэй? - нахмурился он. - Элл не находит себе места. А Лэйк совсем озверел. Мне приходиться постоянно шутить и смеяться некстати, чтоб хоть как-то его поддержать.
Он заметил за спиною девочки гостей и широко улыбнулся:
- Проходите. Я ужасно рад вас снова увидеть. Только предупреждаю: состояние у него сейчас... очень неуравновешенное.
Даррисон пропустил вперед Маррэй, Джо, Маргетту и опустил тяжелый засов.
Они поднялись по крутой деревянной лестнице и вошли в просторную комнату. Там было "немножко" не прибрано. Всюду валялись смятые листы и нотные записи, порванные струны и еще какие-то вещи. На столе высилась гора посуды. В вазе вяли и осыпались цветы. «Потому что ушла Маррэй...» Под ногами Маргетты заскрипели осколки разбитой чашки. «Тоже потому, что она ушла...»
Элл сразу же устремился к девочке. Он выхватил ее из пледа и поднял на руки. Маррэй была в белой ночной рубашке, похожей на тунику. На ее плече загорелся золотой браслет.
- Почему ты ушла, никому ничего не сказав? - скрипач спрятал лицо в кудрях у ребенка.
- Со мною ничего не может случиться, - сказала она. - Я же - Маррэй, дочь Ниэссэ. Я просто твое Вдохновение.
- Я забываю об этом, когда ты уходишь надолго, - ответил скрипач, опуская ее на пол. - И думаю о тебе, как о маленькой девочке, которая ночью ушла неизвестно куда. Обуйся, Маррэй! Босиком тебе холодно…
На ногах у Маррэй послушно появились витые сандалии. В волосах заискрилась заколка в форме лиры. Поверх белой туники заблестел золотой поясок.
«Это - не ночная рубашка, - догадалась Маргетта. – Это - одежда, к которой она привыкла. И быть может, за тысячу лет…»
Лютниста Маргетта увидела тоже. Он поднялся с высокого кресла и отложил в сторону свой инструмент.
- Ага! - оскалился Лэйк. Глаза его запылали. - К нам пожаловал еще один Непризнанный Гений!
- Этот гений давно уже признан, - как ни в чем не бывало отозвался Элл.
«И знаменит, - про себя прибавила Маргетта. - Даже чересчур сильно».
- Замечательно! - расхохотался Лэйк. - К нам наконец-то пожаловал хоть один Беспроблемный Гений! - его пылающие глаза вонзились во Джо. - Назовем это так? А? Тебя устраивает, если мы тебя ТАК пока назовем? Маррэй! - лютнист повернулся к златоглазой девочке и взмахнул руками. Кончики его пальцев вспыхнули. Маргетта вздрогнула. - Маррэй! Когда ты перестанешь собирать по городу всякий...
- Всяких странных людей, - немедленно вклинился Элл. - Назовем это так? - участливо спросил он у Лэйка.
- Да хотя бы и так! - взорвался лютнист. - Сброд всегда останется сбродом, как его ни называй!
- Он - не человек, - сказала Маррэй. - И тем более - не сброд. Он - Легенда.
- Это - детали! - не унимался Лэйк.
- Ничего себе детали! - расхохотался Даррисон и подмигнул Маргетте. - Тебе ужасно идет это платье! - совершенно искренне восхитился он.
- Оно ей ЖУТКО идет! - ухмыльнулся Лэйк. - Оно идет ей просто страшно! И, тем не менее, - он окинул Маргетту пылающим взглядом и внятно произнес: - НА ЧТО ОНА МНЕ? На что она здесь и сейчас? На что она вообще в этом мире!? Для того, чтоб кобениться в платье? Ненавижу женщин, для которых дороже всего на свете только туфли и шмотки!
Маргетта побледнела, но быстро с собою справилась.
«Он словно волк, который ищет себе жертву, - подумала она. - Но я его жертвой быть не желаю! На что мне это?» - и тут же успокоилась.
Лютнист снова усмехнулся, но больше Маргетте ничего говорить не стал.
Он повернулся к скрипачу и снова взмахнул руками. На этот раз Маргетта ясно разглядела его когти. Они были похожи на заточенные ножи. Но сам Лэйк этого не замечал. Он просто отчаянно жестикулировал.
- Я понимаю, что она - Вдохновение! - возмущался он. - И нам без нее никак не обойтись! Но она-то без нас прекрасно обходится! Потому что по городу развелось довольно всяких... странных людей, которые считают себя гениальными! Я был вовсе не против всех этих... свободных художников! Я даже отдал этому разношерстному сброду весь первый этаж! Но когда вчера она притащила эту Вертушку-Лэл...
- Лэл - не вертушка, - сказала Маррэй, мерцая золотыми глазами. - Она - Художница. Причем - гениальная.
- Не то, что некоторые, да? - придирался Лэйк. - И вообще! Никакая она не художница! Эту женщину я как-то видел в борделе! Ты думала, что если у нее изменились волосы и лицо, то я ее не узнаю?
- В борделе ты видел другую женщину, - отвечала Маррэй. - А с этой - познакомился только вчера. И она - гениальна. Но не больше, чем ты.
- Надо же! - восхитился лютнист. - Маррэй научилась лицемерить! Наверняка оттого, что "немножко" переобщалась с нами! Мы здесь все лицемеры! И ты, - он кивнул на печального Элла, - и ты, - Лэйк указал на Даррисона, - но особенно я!
- Что ты мелешь? - откликнулся Элл. - Маррэй не умеет ни лицемерить, ни лгать. Она просто разбирается в человеческой гениальности. И получше любого из нас.
- Ага! - снова оскалился Лэйк. - Разбирается в чужой гениальности! Ей что, мало своей? Нечеловеческой?
- Почему ты говоришь обо мне исключительно с Эллом? - спросила Маррэй. - Обо мне ты мог бы поговорить и со мной.
- Потому что ты - ребенок! - ухмыльнулся лютнист. - Упрямый и дерзкий, но совсем несмышленый!
- Я - не ребенок. Я - Маррэй, - отвечала она и блеснула золотыми глазами. Струны лиры в ее волосах задрожали. Комнату наполнили чарующие звуки. - Я - Маррэй, дочь Ниэссэ. И твое Вдохновение тоже.
- Я понимаю, что ты - Вдохновение, - лютнист снова взмахнул руками. На этот раз пальцы его были без когтей. Он старался не смотреть на Маррэй. - Я не понимаю лишь одного. Почему ты решила, что мне без тебя не прожить? Я прекрасно обходился без тебя, пока ты к нам не прицепилась! И дальше обойдусь! Не менее прекрасно!
- Что ты мелешь? - на этот раз возмутился Даррисон. - Маррэй ни к кому не цеплялась! Нам ее подарили! Не забывай!
- Значит, я обойдусь без фантастической одаренности! - откликнулся Лэйк. - И без гениальности тоже! Мне хватит и простого таланта! Я не имею привычки привязываться к вещам! Ни к дорогим, ни к пустым безделушкам! С рождения я не имею ни одной порочной человеческой склонности! И не понимаю людей, хранящих вещи, с которыми связаны какие-то воспоминания! Даже если они и были "немножко" приятными! Все! Вы мне все надоели! Я ухожу! - он закинул за спину инструмент и направился к выходу.
Элл в бессилии развел руками. Даррисон вскочил и устремился за ним. Струны на лире Маррэй зазвучали. Она с мольбой посмотрела на Джо.
- Я не могу его задержать, - покачал головою эльф. - Это - его собственный выбор. И, по-моему, мы его только ускорили. Ты напрасно привела нас, Маррэй.
«Он хочет уйти в Лабиринт, - Маргетта едва не зарыдала. Она вспомнила, как лютнист шагал по желтой пустыне, и как пирамида вырастала над ним. - Он хочет уйти... От них... От Маррэй... К кровожадному Божеству... К Черной Жрице... - и вдруг ощутила на языке сладковато приторный вкус. - Лэйк хочет уйти к своей матери! - встрепенулась она. - И имеет на это полное право! Лэйк любит ее, какой бы она ни была!»
- Не надо! - закричала Маргетта. - Не держите его! Пусть он идет! Ведь там его мать! Она его ждет!
- Вот именно! Там - моя мать! И навестить ее мое полное право! Наконец-то здесь появился хоть один ЧЕЛОВЕК! - и он хлопнул дверью.
- Ты зря его отпустила, Маргетта, - сказала златоглазая девочка. - Черная Жрица ждет чудовища, волка и оборотня. А мать своего сына не ждет. Мать молит Господа Бога о том, чтобы ее сын никогда не вернулся. Ты подумала и сказала правду. Но у Черной Жрицы она не одна.
- Он бы ушел все равно! - попыталась оправдаться она.
- Он бы ушел, - загрустила Маррэй. - Но... "немножко" позже.
- "Немножко" не бывает! - вскричала Маргетта и, забыв об огненных глазах лютниста, выскочила за дверь.