Собака смотрела прямо на меня. Глаза ее слезились, нос ходил ходуном, а хвост лишь вежливо и осторожно вздрагивал, существуя отдельно от ее худого заброшенного тела. Дать собаке мне было нечего. Перешагнув через нее, я ткнула ключом в домофон. Собака совершенно по-человечески вздохнула. «Господи. Что она думает обо мне?» Что-то вроде. «Ну вот, опять пролет. Придется тащиться дальше, а ноги, в смысле лапы, ломит так, что мама дорогая. И блохи задолбали, спасу нет. И все бы ничего, если бы лето… А то дождь, грязища, дворники. И жрать охота…Странные существа эти люди. Вечно худеют. Не доедают. Переводят продукты. И жадничают. Не трогай собачку. Плохая собачка. Пошла вон. А то и пинка норовят дать. Стоило бы куснуть их. Или не стоит. Загребут. И прощай моя собачья короткая жизнь. На помойку что ли заглянуть…Пока не вечер. Или на рынок смотаться…»
Дверь отворилась и навстречу мне выпорхнула соседка с малогабаритной псиной на руках. Песик в клетчатых штанишках жмурился и зевал, кокетливо топорща аккуратно подстриженную челку. Завидев репеистого доходягу, соседка забрыкала ногой –пшел, пшел . Собака медленно поднялась и заковыляла прочь. Вслед ей породистая малютка тяфкнула пару раз и гордо задрала нос. Шерсть у собачки была гладкой, вычесанной, а взгляд крошечных глазок наглым и вызывающим, как у избалованного ребенка. Соседка обслюнявила мордочку любимицы накрашенным ртом, приговаривая: « Ах, ты моя пусечка!» Мне сразу захотелось утереться, и собачке ,по-видимому, тоже. Но за харчи и клетчатые шаровары приходилось терпеть мокрые губы сентиментальной хозяйки.
Собака оглянулась. Смотрела она не нас, людишек, а на малютку. Смотрела беззлобно, а с сочувствием. Как смотрит инспектор на задержанного пьяного водителя. Малютка сконфузилась. Сряталась за мохнатой челкой, даже закрыла глаза для надежности. Я хмыкнула и закрыла за собой дверь. Отчего-то вспомнился мой придурковатый начальник, и мысль о смене работы, так долго терзавшая меня, обрела, наконец реальный вес и объем. Невыплаченные кредиты,недоделанный ремонт и общий необъяснимый страх перед будущим превратились просто в ночной кошмар, что так легко проходит по утрам, когда солнце бьется в окно веселой птахой. И на душе моей стало так легко и покойно, что захотелось заорать. Здесь, в нашем темном, дурно-пахнущем подъезде. Я дернулась назад. Напугав соседку, еще торчащую перед домом.
Собака брела в одном ей известном направлении.
-Эй,- крикнула я ей вслед, - ты!
Собака затормозила и оглянулась, удивленно приподняв клочковатую бровь.
-Стой. Жди. Сейчас.
Собака послушно села, подумала и оскалила желтые стертые клыки.Она улыбалась.Лично мне. Хвост смирно лежал на асфальте, готовый каждую минуту взметнуться в ее собачьей безграничной благодарности. Я снова помчалась назад, лихорадочно соображая, что же осталось из съестного в холодильнике. Соседка и ее подопечная удивленно раскрыли рты, став до смешного похожими друг на друга. И, когда подъездная дверь медленно закрывалась за мной, сопротивляясь неотвратимому магнитному притяжению, я услышала.
- Чокнутая…какая-то.
Интересно, кто из них произнес эту фразу.