Часть 4.
Подчиненный
Начальник - подчиненному: «Я - начальник, ты - дурак». Как быть, если подчиненный чувствует себя умнее начальника? Увольняться, подсиживать, терпеть, что еще? И чем чреваты подобные варианты?
Достаточно часто в жизни может встретиться ситуация, когда подчиненный окажется более умным, чем его начальник: он имеет более качественное образование, более глубокие профессиональные знания в данной сфере, зачастую имеет больше жизненного, житейского опыта. В любом случае отношения подчиненного и начальника не регламентируются ни одним документом и в руководстве можно использовать только древний указ Российского императора Петра I от 09.12.1709 года "О Подчиненных": "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство".
Указ был написан давно, когда теорий управления в помине не было, а на современных бизнес-семинарах начальникам внушается, что им нужно окружать себя людьми более них разбирающимися в своем деле. Однако Пётр I был прозорливее современных теоретиков, и его указ как зеркало отражает жизнь в нескольких поколениях, справедливо расставляющую старших и младших по чину и положению. Раз человек в жизни смог устроиться лишь подчиненным – то он должен быть им и не подобает ему умничать перед вышестоящим лицом. Этому лицу все равно, кто перед ним сейчас, для него лицо подчиненное - солдат и будь им, а вот если сумеет подчиненный подняться выше, то его старания будут оценены по заслугам.
На самом деле, в реальной жизни, портрет подчиненного примерно равен портрету начальника, поскольку это единое целое. Внешний вид идеального подчиненного содержит смышленый взгляд, красиво подстриженные волосы и прическу, взгляд и манеры, напоминающие черты начальника, умеренные движения и сдержанную речь. Выражение лица подчиненного может выражать равнодушное ожидание всего, что может произойти вокруг него, кроме неуловимой мысли, которая может повиснуть в воздухе по инициативе начальника. Её-то, даже неуловимую витающую идею начальника, он в любой момент должен быть готов уловить.
"Пожил человек, знает жизнь и людей" может сказать о нем знаток человеческих душ и отнести его к рангу высших натур, артистов своего дела. И как глубоко может ошибаться знаток, обнаружив нашего героя большей частью на корпоративных вечеринках, где он совсем другой. Там, где от него ничего не требуется, наш подчиненный становится так себе: характер сродни бесхарактерности, знание тянет лишь на невежество, взамен убеждения проявляется беспринципность, скептицизм господствует в его речах, а уж за всем этим стоит поверхностное в угоду глупой моде все отрицание.
А если знаток ещё более внимательно присмотрится к такому подчиненному, то непременно отметит в нём равнодушие, с которым наш несостоявшийся кумир смотрит на битком набитые океанские лайнеры, скоростные поезда, большие аэробусы, перемещающие куда-то толпы людей с их наивным стремлением дышать другим воздухом, стремящихся познать другую жизнь и в измененной жизни построить своё новое счастье. А ему, может быть, уже за сорок лет, и за все предшествующие годы он никуда не стремился уехать и его совершенно не интересовали причины и перемены, двигающие активной частью народа. Что это? Отсутствие интереса в жизни, или полное удовлетворение собой, занимаемым местом и положением? Получается, что снобизм в таком человеке превалирует над общественными интересами к огромному разочарованию знатока.
«Пусть их себе, - скажет подчиненный о человеческом шевелящемся муравейнике, - В бездне миров беспредельной, как в морских волнах малейшая песчинка, что есть разум человеческий, движущий людьми? Та же песчинка, как песчинка и сам стремящийся к чему-то человек». Наш подчиненный в отличие от особей человеческого муравейника в первую очередь всё же личность, и она вспомнит, что суета сует - тоже суета. От сознания этого свойства наш подчиненный свободно перейдет к другому предмету, например к очередному политическому перевороту в какой-либо далёкой стране, которая объективно его совершенно не трогает, или флегматично поинтересуется в криминальной хронике, кого из бедолаг зарезали сегодняшней ночью. Ему и переворот, и убивец глубоко безразличны как фигуранты событий, прямо его не касающихся, но обязательно и с интересом он выяснит все обстоятельства и изменения, происшедшие за день в администрации города и в Системе, узнает о переменах, повышениях и наградах. Его непременно будут интересовать все перемещения внутри Системы, действия начальников в решении тех или иных проблем, все вынесенные ими поощрения и наказания. Он, в итоге, будет в совершенстве знать действия руководства в Системе, и его душа, в этом случае, будет чиста, светла и наполнена порывами к совершенствованию в рамках Системы.
В ней, его душе, никогда не было и нет никакого мрака, он ждет ветра перемен, способного наполнить её паруса, тогда в полной мере заиграет интерес его к жизни, и наш подчиненный на глазах расцветёт. Он тонко станет улавливать мысли начальника, разделять его взгляды, знать каждую минуту изменения его настроения, в совершенстве владеть его генеалогией, он будет со спокойствием встречать каждый новый день в офисе, легко обходить конкурентов, чувствовать пульс Системы.
В минуты, угрожающие общему делу, может, как цепной пес, загрызть любого, повинующегося внутреннему своему гласу охотнее, нежели начальничьему. В этом он справедливо видит истинный смысл своей жизни и защиту от покушения на их общую с начальником философию жизни, а на ней, не на песке надо понимать, зиждется Система. С жизненной философией, не защищенной от внешних посягательств, не способной доказать свою истинность, не выходя за границы самоё себя, Система будет заведена в тупик, и умный подчиненный истину видит не там, где её не может быть, а прямо перед собой.
Меняются начальники, а с ними и философия, но подчиненный должен работать также красиво и умно, великомудрствовать о вещах, о коих никто и ничего еще не мудрствует, будто весь смысл жизни заключается в новых проектах. Цель жизни ему ясна и понятна, периодически повышаться из одного ранга в другой за «полезную» службу и «неусыпные» труды как по службе, так и по игре в преферанс в кругу своих, проходя стадии рядового подчиненного, приближенного и важного лица. В конце своей жизни наш деятель может где-то за свои заслуги и милостью Системы удостоиться чести представиться «Свадебным генералом» со всеми приятными последствиями или бросить окончательно свой якорь в какой-нибудь нетленной комиссии и даже подходящем комитете. Система всегда постарается сохранить ему звания и высокий оклад, если только по закону подлости геморрой от сидячей жизни не прервёт громадьё его планов.
Подчиненный - это такой литературный Молчалин, маленький чиновник, превратившийся в символ значительной социально-политической группы, крепко связав “молчалинство” с будущими эпохами. Сошли со сцены выразитель идей Чацкий, герой времени Печорин, нигилист Базаров, революционер Корчагин — Молчалин остался, он стал неуязвим. Молчалиных оказалось невозможно одолеть — они, оказывается, были сильны чужой силой, их нельзя было убить презрением, так как их достоинство было в чужом авторитете. Ещё в 1833 году К. Полевой писал: “... осмотритесь: вы окружены Молчалиными”. Молчалиных нельзя недооценивать, потому что они не так безобидны и смешны в своем угодничестве, как это кажется на первый взгляд.
Наш подчиненный на манер Молчалина всегда стоит с несколько согнутой спиной перед начальником, всегда говорит ему елейные льстивые слова, изображая из себя дурака, кем реально и может считать некий начальник своего подчиненного. У него может быть крупный чин и оклад - и никакого дела - мечта жизни любой натуры, беспокоящейся больше не столько о себе лично, как о деле, с которого можно иметь прок. Он всегда демонстрирует свою любовь и преданность любому начальнику, однако ко всем начальникам, старым и новым, у него всего один подход – «Чего изволите-с?». Но в личных интересах подчиненный выпрямляется и предстает личностью, а в работе всегда держит ухо востро. При любых обстоятельствах «лихого» подчиненного среди других выделяет сообразительность, заменяющая ему ум в свершении дела. Его ум можно считать тактической частью интеллекта, а разум - стратегической. Ум подчиненного имеет два измерения на плоскости, быстроту и глубину, а разум формирует третье измерение, позволяя подчиненному "пронюхать" будущее.
Подчиненный понимает, что для благополучия Системе необходима достаточная «наполненность интеллектом». В Системе может возникнуть дилемма - если в ней мало интеллектуалов, она деградирует, а если много - то налицо оказывается явление «перепроизводства интеллекта», и Система не сможет использовать избыток этого ресурса - «избыточные» интеллектуалы вынуждены использовать свой творческий потенциал неэффективно или, к общему ужасу, применить его во вред Системе.
Если в его работе возникают непредвиденные обстоятельства, требующие интеллектуального решения, например стихийные бедствия, запреты, ступоры, то подчиненный может все рассчитать и сроки исполнения работы отодвинуть на несоразмерно большее время, в течение которого будут действовать такие обстоятельства. Тем самым подчиненный памятует об общей, своей и начальника выгоде, и интересах Системы, что возвышает его над другими подчиненными. В этом случае подчиненный укрепляется и начинает походить на неприступную твердыню, особо, если перед ним будет находиться проситель.
Видя просителя, он понимает, что в его руках может оказаться судьба других проектов, чужая жизнь, от чего ему становится несколько дурно. Эта мысль для него настолько дурна, как извечная мысль, всю жизнь вынашиваемая в его сердце и дожидающаяся своего часа, что по воле ещё более высокого начальства произойдет рокировка в штатном расписании, и вид лихой и придурковатый примет другое лицо, а может даже и сам бывший начальник, чье место займет наш герой. Власть в Системе жестока и беспощадна, она не только расточает милости, но и расправляется. Придут другие люди в ранге высокого начальства и могут возвысить его, бывшего подчиненного, ради этого уничтожив старого начальника. Ветер перемен может задуть так, что для кого-то стерляжья уха, рябчики с ананасами, блан манже под любимое винцо могут явиться в последний раз, а для другого будут возданы почести и зазвучат победные фанфары. А если в будущем, думается подчиненному, при недостаточном его политическом чутье наступит возмездие, то насколько велика может стать его глубина падения, предначертанная течением жизни, от которого нельзя увернуться. Случись всё так, нынешняя жизнь для подчиненного не будет иметь смысла, а жить красиво ему хочется и сейчас, и в будущем.