Балаганчик . Сцены из жизни Цезаря
Балаганчик 2
Труффальдино: Вот! Я написал пьесу!
Панталоне: Молодец! А зачем?
Труффальдино: Как? Чтобы сыграть в театре!
Панталоне: В театре нынче не играют, а поют.
Труффальдино: Значит, ее можно спеть!
Панталоне: А зачем?
Труффальдино: Но я же написал!
Панталоне: Это твои трудности!
Труффальдино: А как же актеры? Им же совершенно нечего играть!
Панталоне: Это их трудности!
Труффальдино: А как же публика? Ей же нечего смотреть!
Панталоне: Это ее трудности.
Труффальдино: Ну, что ты все заладил – трудности, трудности…Жить - должно быть легко!
Панталоне: А зачем?
- --
интермедия
Панталоне и Труффальдино направляются к театру. Труффальдино неожиданно останавливается.
Труффальдино: Подожди, Панталоне. Я волнуюсь.
Панталоне: Глупости. Уже почти пришли.
Труффальдино: Постой. Я поделюсь с тобой своими мыслями о театре.
Панталоне: Нашел время и место. Поделись лучше чем-нибудь другим.
Труффальдино: Выслушай меня. Это очень важно.
Панталоне: Валяй.
Выразительно смотрит на часы. Труффальдино встает в позу, и начинает:
---
Труффальдино: Любите ли вы театр?
Панталоне: Что за церемонии, Труффальдино? Говори мне «ты». Конечно, люблю!
Труффальдино: Нет, любишь ли ты театр так, как я его люблю, то есть всеми фибрами души Вашей?
Панталоне: Опять за свое? Да!
Труффальдино: что да?
Панталоне: Люблю.
Труффальдино: Что именно любишь?
Панталоне. Театр! Особенно Кировский. Я хочу сказать – Мариинский…(сомневается): А, может, все же Кировский?
Труффальдино (мечтательно): Балет…
Панталоне (прагматически) Буфет! Там такие бутерброды..
Труффальдино (оскорбленно): Панталоне! Я же говорю о театре!
Панталоне: А я о чем?
Труффальдино: Я говорю о Театре с большой буквы! Для которого я написал пьесу
Панталоне: А я говорю о театрах, для которых ты пьес не писал. У них свои авторы. У Горьковского – Горький, у Пушкинского – Пушкин. Или его тоже переименовали?
Труффальдино: Кого – Пушкина?
Панталоне: Да, нет. Театр. Неважно.
Труффальдино: Как это неважно? Куда мне нести пьесу? Туда?
Панталоне: в пьесе самое главное – антракты. У тебя их сколько?
Труффальдино: Пять!
Панталоне: Молодец! А действий?
Труффальдино: Три!
Панталоне: Так не бывает! С тебя потребуют семь действий на пять антрактов.
Труффальдино: Панталоне! Драматурги сейчас и трех не пишут. Не Шекспиры! И не Островские, слава Богу! Все норовят что-нибудь одноактное. Но я – не таков! Пьеса – есть пьеса! А театр – театр! Но у меня он начинается не с вешалки, а с антракта!
Панталоне: Здорово! Антракт! Перекуры, разговоры, буфет… Даже в зал идти не хочется..
Труффальдино: Публике?
Панталоне: Конечно. Зря, что ли дают три звонка?
Труффальдино: При чем тут звонки? Я о публике…
Оба решительно направляются к дверям театра.
Труффальдино снова останавливается.
Панталоне (недовольно): Ну, что еще?
Труффальдино: Самое главное. Мы еще не решили, что делать с гонораром
Интермедия
Оба начинают перечислять общества и счета, на которые можно перевести гонорар. Предвыборные кампании? Борьба с терроризмом? Нет, надежнее в банки. Хотя, кажется, самые надежные банки становятся ненадежными или вовсе прогорают.
Оба вспоминают о бедствиях. Наводнениях, пожарах, террористах… Возникает тема СПИДа. Углубляются в этимологию слова.
Панталоне уверяет, что аспид – это намек на грядущее бедствие.
Труффальдино сетует на неверное мировое название Аиде, что дает повод «памяти» опять во всем обвинять евреев…
Любите ли вы театр? Особенно – комедию дель Арте.
Пьеса Труффальдино « Сцены из жизни Цезаря».
( комедия дель арте)
1 акт.
На сцене в маске Цезарь.
Цезарь: Я – Цезарь! Юлий! – уточняет он.
Вбегает Труффальдино в маске.
Труффальдино: Ну, коли Цезарь ты, я – Брут.
Появляется Панталоне. Отталкивает остальных. Врывается на сцену, садится напротив Цезаря. Гордо говорит:
Панталоне: Брут – это я!
Цезарь поднимает голову и в недоумении произносит историческую фразу:
Цезарь: И ты, ты тоже Брут? – хватается за голову. – Дела…
Труффальдино громко шепчет Панталоне:
- Ты что? С ума сошел? Брут – это я! Прогонят же сейчас со сцены нас. Не медли, а ищи скорее выход!
Панталоне оборачивается:
Панталоне: Где тут дверь? Боюсь, я не туда попал!
Труффальдино: не то, болван! Бросайся же ко мне на шею! (восклицает: Брут! Брат бесценный! Как разыскал меня? Дай, обниму тебя покрепче!!
Цезарь: (недоумевает):
- не слыхал я прежде,
Что братья есть у Брута.
( в сторону):
- Ведь поговаривали в Риме,
Что Брут мне сын! Неужто же их два?
Как быть? Ведь не могу оставить
Империю двоим? Известно,
Что может получиться,
Когда наследство делят на троих!
Немедля все пресечь!
(строго) Не припомню, чтоб заходила речь
о брате Брута. Ты утверждаешь, что ты тоже (пауза) Брут?
Труффальдино:
- Ты помнишь, Цезарь, как наша мать
В деревню удалилась. И там в мученьях
Брута родила? Народ был в ликованье
И восклицал – да здравствует наш Брут!
Но через час возобновились муки
У матери, и нового младенца,
Второго Брута римская матрона
На свет произвела…
Сей факт сокрыть решили от народа.
Не ждал я, что и ты не в курсе…
А говорили, что ты знаешь все!
Цезарь (ошеломленно): Непостижимо!
Что теперь нам делать?
История ошибки не простит!
Труффальдино:
Забавная история, не так ли?
Я помогу тебе историю замять!
Цезарь обращается к публике:
- Почтеннейшая публика! Антракт!
Замнем историю иль пересмотрим –
Решит наш съезд. О чем бишь я…
Наш Форум. Мы в перерыве Думу соберем
- - -
Труффальдино и Панталоне.
(Интермедия)
Труффальдино: Ну, как?
Панталоне: Что «как»?
Труффальдино: Как тебе пьеса?
Панталоне. Да что о ней говорить? Первый акт не выдерживает никакой критики. Акустики в зале нет, микрофоны не работают, телевидением и не пахнет. А без телевидения нет рекламы. И вообще после роскошных многосерийных постановок думы,
Кнессета, бразильских сериалов, фильма «Гладиатор» - о чем можно говорить? Там – массовка, накал страстей… Российская дума, ведь, сколько народу – и все за нас думают!
Труффальдино: Но у меня историческая пьеса! И с неожиданным поворотом! Ты ведь не знаешь, что будет дальше (с обидой), а уже судишь!
Панталоне: Я предпочитаю знать развязку. В истории с Цезарем она известна, к сожалению. И вообще я против насильственной смерти политических деятелей. Пусть умирают сами. Как Черчилль, Де – Голль…. Не говоря уже о плеяде государственных российских деятелей. Все, слава богу, умирали сами и в преклонном возрасте.
Труффальдино: Да что ты все о смерти, да о смерти… Жизнь – любовь, борьба, страсти…
Панталоне: Ну, хорошо. Любовь – это да! Что у тебя там во втором акте? Небось, эта затасканная история с Клеопатрой? Я всегда предпочитал Коломбину. И вообще, комедия, в отличие от трагедий, бодрит и освежает, и возбуждает!
2-ой акт.
Реминисценция сцены из «Бориса Годунова»
Клеопатра и Коломбина.
Коломбина: Что изволите одеть?
Клеопатрв: Алмазный мой венец! А впрочем…оставь.
Поговорим. Как он хорош!
Коломбина: Кто? Цезарь?
Клеопатра: Брут, конечно!
Коломбина: Который из двоих?
Клеопатра: Ах, да, забыла. Один ведь самозванец…
Но… который из двоих? Забавно.
Коломбина: Ах, царица! Как можно говорить о близнецах,
Которые совсем не близнецы,
Когда их затмевает Солнце – Цезарь!
Клеопатра: Возьми его себе!
Лицо царицы вдруг озаряется.
Клеопатра: Послушай, Коломбина. Сегодня карнавал.
Царицей будешь ты, а я – Цирцеей.
То есть, Коломбиной,
Якшайся с Цезарем, коль он тебе приятен,
А я займусь брутальными друзьями.
Не верю что-то в их родство, вернее, братство.
Что ж, решено? Венец алмазный – тебе!
Мне ж – пестрые наряды Коломбины!
Прощай же. Торопись на праздник!
Выскакивает Труффальдино:
Почтеннейшая публика! Антракт!
---
Интермедия. Панталоне и Труффальдино.
Панталоне: То есть, как антракт? Еще же ничего не произошло? То есть, буквально на самом интересном месте…
Труффальдино: Ты же сам говорил. Что самое интересное – это антракты!
Панталоне: Мало ли чего я говорил. Вот, допустим государственные деятели – они постоянно говорят то – одно, то другое. И ничего.
Труффальдино: Ты прямо, как Жванецкий, Панталоне… (передразнивает): То есть, как это все кончилось? Мы же только начали… Мы же еще ничего не решили…
Панталоне (озадаченно)* Ну, да…Еще ничего не произошло, а уже антракт. А дальше что?
Труффальдино (с торжеством): Вот видишь! Тебе уже стало интересно.
3 акт.
Цезарь и Брут
Цезарь:
- Послушай, Брут! Сегодня – карнавал!
Что если нам переодеться?
Хочу я чувства испытать царицы.
Представь себе: Ты – Цезарь!
Ты ведь разучиваешь эту роль
Давно? Примерь – узнаешь, каково
Быть Цезарем. А я попробую быть Брутом.
Узнаю груз тщеславья и мелочных обид,
Но может,… ждет наслажденье истинной любви
Меня. По нраву – мне Коломбина. А тебе?
Брут:
Ах, цезарь! Ты ослеп! Как можно
Равнять ее с царицей? Где твой разум?
Глаза твои?
Цезарь:
Отлично, мальчик мой! Впервые
Ты искренен со мной. Так слушай:
Коль Брут я – не пристало
Мне подходить к царице. Ты же – Цезарь.
Займешься ею. Я же – Коломбиной.
Да, позабыл совсем о брате Брута..
Брут:
Он шут и режиссер. Вот роли –
Достойные его. Ему их и оставь.
Цезарь:
Так решено! Вперед! На карнавал!
---
Эдип и Труффальдино
Эдип:
Напрасно, Цезарь, ты избежать стараешься развязки.
Неумолимый Рок поставит все на место. Суждено
Тебе под маской Брута обольстить царицу,
А Бруту суждена лишь Коломбина. А дальше…
Труффальдино:
Остановись, Эдип, и дальше не пророчь
Лишаешь зрителя надежды ты на чудо
Учти, что твой печальный опыт – еще не все…
Историю, быть может, перепишем…
Пока ж – антракт!
Панталоне и Труффальдино (интермедия)
Труффальдино: Ну, каково?
Панталоне: Поверь мне, несерьезно. Ты что же, елы- палы, всерьез не веришь мне, что факты историчны – и против них переть негоже?
Труффальдино уверяет, что история еще не факт. Приводит исторические примеры – трех самозванцев. Три, Панталоне! А что скажешь о
Лже- Жанне, или о смерти старца Кузьмича? И вообще историю сейчас переписывают. Об этом он уже просто не говорит, об этом он молчит.
Панталоне: И римскую историю перепишешь?
Труффальдино: Ее не переписать надо, а прояснить. Тем более, что сами историки настаивают на белых пятнах, которые следует чем-то заполнить
Сцена в Сенате.
Брут, переодетый Цезарем. Заговорщики. Они наносят удары. Он отбивается
Брут: Нет! Я не цезарь! Я другой!
- Умри достойно Цезаря! – увещевают его заговорщики.
В одном из нападающих он узнает Цезаря, переодетого Брутом:
- И ты? Ты тоже, Цезарь?
- История диктует свои жестокие законы,- вздыхает Цезарь. Попробую тебя спасти. Воскликни громко: И ты, Брут? И падай наземь, завернувшись в плащ.
Брут так и делает.
Цезарь наступает ему на грудь и обращается к заговорщикам.
Цезарь: Погиб тиран. 120 ран
Мы нанесли ему, и он кончался.
Объявим благодетельную новость
Согражданам. На Форум – все!
Вперед! А я отдам
Последний долг правителю.
Все устремляются к дверям. Цезарь шепчет Бруту:
- А ты линяй, пока не поздно!
Придется временно с арены нам сойти.
Я разумею - политику.
- Эй, Панталоне!
Панталоне: Что угодно?
Нам нужен Брут второй, мошенник.
Ступай на форум. Речь произнеси.
И тезисы развей: народа благо, смещение всех правящих кругов…
Повысишь пенсию центурионам,
Займешься экологией среды –
Все обещай! И главное – свободу!
Провозгласи свободу прессы, СМИ, печати
Но, безусловно, под присмотром власти
Панталоне: исполню все, мой Цезарь!
Цезарь: Так что же медлишь ты? Беги!
Панталоне: Один вопрос!
Цезарь: Ни в коем случае. Давай одни ответы!
Панталоне: Все понял, кроме одного…Тут слово иностранное: Э…Экография, кажись…
Цезарь: Болван! Ты запиши по буквам
Два слова: экология среды. И не смущайся, коль чего не знаешь.
Возьми Луциллия ты в референты-
Он, слава богу, знает все!
Ступай, не медли!
Панталоне убегает. Труффальдино вскакивает с земли.
Труффальдино: Почтеннейшая публика! Антракт!
Интермедия
Панталоне возвращается: Ты что, с ума сошел? Какой антракт? Конец!!
Труффальдино: Я ж объяснил тебе, что у меня
Антрактов семь! Так чем ты недоволен?
Панталоне задумывается. Конец, по его мнению, какой-то странный. Зачем все поперлись на форум – то бишь, на выборы. Им что, не надоела эта говорильня? И неужели граждане настолько доверчивы, что поверят этим дурацким обещаниям? И потом – ведь не решен вопрос власти - кто теперь кем будет и на каком посту?
А как же с любовной линией?
Ему, Панталоне, все же хотелось бы хэппи-энда. Нельзя ли как-нибудь это устроить: Очень хочется!
4-ый акт.20 лет спустя.
Панталоне, Труффальдино, Цезарь.
Глубокая и далекая провинция. Маленький городок…Главная достопримечательность _ театр. Примадонна Клеопатра - Коломбина. Директор – Цезарь –Брут.. Исполняет при случае роль Труффальдино. ( Клеопатра уверена, что с нею рядом – Брут. Цезарь не решается ее разочаровывать. Сам-то он узнал свою Клеопатру под маской Коломбины)
Появляется Панталоне.. Клеопатра в костюме Коломбины бросается к нему.
Клеопатра: Друг Панталоне! Наконец ты здесь!
Как отыскал нас? Как одно мгновенье
Прошло уж целых 20 лет,
А я все о своем. Ведь влюблена я в Брута
Как в первый день. Кто б мог, как он,
под маской Труффальдино
Прожить со мною столько лет!
Я в балагане царствую, а он –
Директор театра. Управляет труппой.
Всех заражает счастьем и весельем.
Суровый Брут! Да вот он сам.
Оставлю вас. Он все тебе расскажет.
Уходит. Бодрым шагом входит Цезарь в костюме
Радостно приветствует Цезаря.
Цезарь. Дружище старый! Как разыскал нас? (пауза). Как дела … империи? Как сам ты поживаешь? Рассказывай скорей!
Панталоне (ошеломленно) Великий Цезарь!
Дай придти в себя! Ты жизнь свою провел
Под маской Труффальдино – Брута?
Во имя Клеопатры? Ты велик!
Я преклоняюсь и снимаю шляпу!
Но не могу понять. А ты? Когда ты понял?
Цезарь: Что именно?
Панталоне: Как что? Ну, что она не Коломбина?
Цезарь. Почти мгновенно. Коломбине
Не нужен маскарад. Она и так царица.
И средь толпы, и среди высшей знати.
Царица же…Когда я понял,
Что она стремится вернуть
Мою любовь в другом обличье,
Вдруг защемило сердце у меня.
Бедняжка собралась вдруг вызвать ревность
Мою, затеяв флирт нелепый с бедным Брутом…
Ее ль вина, что с ЭТИМ Брутом
Ей провести пришлось остаток жизни…
Но правду ей открыть я не могу.
Теперь ей кажется, что любит
Она беднягу Брута – меня,
Тоскует же по Цезарю – такой
Порочный круг…
Панталоне (в сторону)
Несчастный Цезарь! Как он простодушен!
Великий человек попался в сети
Не в первый раз. Он до сих пор не понял
Что полюбила Брута Клеопатра.
Да-да. Не Цезаря, но Брута.
И этой выдуманной жизни
Он отдал гений свой,
Талант, величье, славу!
Нет! Должен ей сказать
Всю правду до конца…
Цезарь (живо):
Что же с Коломбиной?
Панталоне:
Как, Цезарь? Ты не знаешь ничего?
Ах, да… Твоя провинция далеко.
О Коломбине… наша Коломбина
Вернулась Клеопатрою в Египет
И там погибла. Говорят, от змейки.
Вероятно, слухи…Триумвират
Недолго продержался. Распалось все.
Таков итог любой империи,
Коль ей не правит Цезарь
Ты, Цезарь, погубил себя!
Не говорю уж об империи…
Цезарь: Напрасно ты уверен в этом…
Не должен человек за власть держаться
И дожидаться смерти на своем посту.
Но в молодости мыслил я иначе.
Необходимость есть остановиться…
Осмыслить жизнь. Переосмыслить все!
Пишу записки я..
Панталоне: бедняга Цезарь! Их уже издали,
Записки Цезаря. Там много…
О галльской о войне…да и о прочем…
Цезарь: Как издали?
Панталоне: Роскошно!
Издание роскошно – повторяю…
Тебя интересует, Кто написал их, Цезарь?
Пусть не волнуют мелочи тебя. Поверь, пустое.
Но имя… на них стоит твое. В историю войдешь.
Верней, вошел давно. Лишь нам с тобой известно,
Что удалось тебе сбежать.
Но ты канонизирован давно,
И с этим смириться нужно. А колесо
Истории катится дальше.
Цезарь: Так, значит, суждено судьбой. Не смог
Я этого предусмотреть. А ты?
Что я? Причем тут я?
Цезарь: поговорить не хочешь ли с царицей?
Панталоне: Хотел сказать два слова ей:
Царица! (трагически).
Какую жизнь великую сгубила!
Перед тобой сам Цезарь! Ты…
Не распознала ты его под маской Брута
И променяла золотой – на побрякушки,
И роль заставила ты жалкую играть…
Подумай! Сам великий Цезарь – в балагане
Директор! Просто – шут в цветных лохмотьях…
Достойна ты презренья…(останавливается)
Так я сказал бы, цезарь, если б ты…
Но ты своей судьбой доволен? Я не ошибся?
Цезарь:
Ты, Панталоне, мудр, но не мудрее кесаря, поверь.
Я – Цезарь, роль свою сыграл достойно.
Роль Брута примерял, как маску,
Которая надолго приросла.
Подумай, что сложнее? Править Римом –
Иль управлять шутами в балагане?
Весь мир – театр, и люди в нем – актеры.
Так, может, лучше откровенный театр?
На том основан весь балаган истории –
С убийством цезарей и принцев, и войной, и
Рабством…
А Рубикон – ничтожная речушка_ вот черта, что стала символом – ее я перешел,
Закончил игры я с историей давно,
В дар получив возможность новой жизни.
Мне нынешняя плата балагана
– динары и сестерции – дороже
Моих талантов прежних,
Что расточал я у кормила власти…
А впрочем – я рад тебе. Но ты
Разочарован несколько. Ведь так?
Панталоне.
Да, Цезарь мой. Скрывать не стану.
Я ждал… не знаю сам, чего…
Страстей накала! Трагедии! Иль роковой любви…
А увидал – провинциальный театр. Фарс!
Антракт, бедняга Цезарь.
Или скорей – Конец!
Панталоне и Труффальдино (интермедия)
Труффальдино (разъяренный). Так почему
Ты не дослушал Цезаря, болван?
Панталоне: А что, что мог
я от него еще услышать?
Труффальдино Многое. Он мудр!
Панталоне: Мудр? Да с каждым словом я разочаровывался все больше. Я хотел сохранить хоть остатки Цезаря! Его величия и славы!
Труффальдино: Дурак ты, Панталоне. Не из фактов слагается История. Ты понял?
Панталоне. А из чего?
Тр. Да разве нам
Не заморочила ли голову давно
История всех лет последних нашей жизни?
Панталоне: Мне – нет. А дальше что?
Тр. Поток разоблачений, развенчавших все!
Панталоне: Что все?
Тр. Все то, во что мы верили всю жизнь,
И на каких весах жизнь частная любого человека
Ничтожней, чем заботы государства?
Панталоне: не впадай в маразм. Я разумею – в философию!
Фу, черт! Ты заразил меня патетикой своей!
Тр. При чем тут я? Мог объяснить сам Цезарь!
А ты испортил все – своим концом дурацким!
Панталоне – портить было нечего В этом отношении пьеса неуязвима. Единственное. Что трудно – назвать все это пьесой.
Поэтому он предлагает выпить кофе, забыть об этом неудачном опыте и посмотреть пьесы других авторов. Там, слава богу, узнаваемый быт, что очень весело, а иногда очень грустно. Современные проблемы – наркотики, проституция, насилие, террор… А если пьесы исторические – то это НАША история. Не далекая и чуждая, а своя родная – Сталин, Берия, Бухарин…
А Цезаря оставим Римской истории.
У них были свои проблемы.
У нас – свои.
Труффальдино: Ты все сказал? Замечу, не владеешь
Ты жанром театральным, Панталоне.
Позволь закончить мне иначе:
Итак – вниманье. Эпилог!
Выходит Цезарь
Любите ли вы театр?
Любите ли вы его так…
(пауза. Подзывает Клеопатру)
… как я люблю свою Клеопатру?
( Обнимает ее)
Панталоне и Труффальдино аплодируют.
Занавес.
Конец.