Мы с подругой быстрым шагом торопились к отелю «Grand Fleming», где нас ждал экскурсионный автобус.
- Лена, какой город! Невозможно, какой город! Ты, Лена, обязательно напиши о нём... Ох, с ума сойти. Все эти руины, форумы, колизеи.
А собор Петра? А Ватикан?... Нет, Лена, обязательно напиши.
- Да, столько о нём уже писали. И такие люди..., - растерянно говорила я.
- Люди. Что тебе - люди.
- И Гоголь писал. «Рим». Читала?
Она отмахнулась:
- Ой, Лена, ты же знаешь, я кроме тебя ничего не читаю.
- Получится – подражание. Сколько в меня стрел полетит.
- А ты напиши лучше Гоголя, тогда ничего не полетит.
Я смеялась на весь Рим и думала: «Ну, у кого есть ещё такие друзья?"
Подражание Гоголю. Хорошее название. Но – точно полетят.
И всё же:
Рим. (Подражание Гоголю).
А началось всё так.
Имея некоторое отношение к астрологии, я разложила перед собой ЭФЕМЕРИДЫ Рафаэля. Хотелось посмотреть, что там нам «символические небеса» сулят насчет поездки.
Это было лето 98-го года. Ну, вы все помните его, я думаю.
Июль. Смотрю. Если ехать, то сейчас. Или - никогда. Звоню:
- Наташка, что делать будем?
- Меня в отпуск не отпустят. Ни за что!
- Да и у меня – ни копейки!
- Ну, деньги я тебе дам. Потом отдашь. Мне-то как быть?
- Может – бюллетень?
(Забился, забился опять в нас интерес к авантюрным действиям).
В общем, поехали. То есть – полетели. Рады – не то слово. Это первый раз, после всех этих занавесей (понавешивали, понимаешь, железных).
Летим, пивко пьем, смеёмся. А рядом - женщина. Вся в себя ушла. Никуда не смотрит. Сидит. Страдает.
Но когда она заметалась по самолету с воплями: Выпустите меня! Выпустите! - удивились. Ну, кто ж её выпустит на высоте 9000м?
А потом я догадалась. Аэрофобия.
- Чего это она? – спросила Наталья.
- Боится, что разобьёмся, - спокойно сказала я, глядя в иллюминатор.
- А ты что, совсем не боишься?
- Нет.
- Совсем, совсем?…
- Не-а, - я повернулась к подруге и иронично-назидательно сказала: Чем бессмысленнее жизнь, тем невыносимее мысль о смерти... Это не я, это кто-то умный сказал.
- У тебя она очень осмысленная, хочешь сказать, – подруга... с ехидцей.
- Ну, не знаю. Сына родила. Дерево посадила. Дом достраиваю. Да, и рано или поздно - придется, - говорила я, глядя на (уже не символические) небеса.
- Но ведь не хочется... Вон, Лев Толстой – детей кучу нарожал, а все равно – не примирился…
- Ну, не он рожал. Это – не в счет. Мужикам я это не засчитываю.
- Слушай, Лев Толстой и деревьев насажал немерено, - как-то задумчиво говорила подруга.
- А деревья все, которые посадил – спилил, - сказала я, опасаясь, что подругу затянет эта тема, да еще в самолете; - Фильм показывали документальный. Как он свою березовую рощу пилит.
- Лен, а он дом построил?
- Сомневаюсь. Да что ты, в самом деле. У нас Рим впереди.
- Да. Разбиться, так хоть на обратном пути...
- Ой, Наташка, смотри, а крыло-то и правда покачивается и как-то оно плохо залатано, - весело сказала я.
Наталья стала толкать меня в бок. Я посмотрела на сидевшую с нами женщину и заткнулась. Она побледнела от моих слов и чуть было опять не забегала по самолету, а потом вкрадчиво обратилась к нам:
- Я все слышу девочки, простите меня, это я всё... Это из-за меня такой разговор. Вот так всю дорогу... Боюсь и все равно - летаю…
Наталья обратилась к женщине:
- Вы - не надо. Вы не беспокойтесь. Вот она - астролог. Она все про себя вычислила. Если она не разобьётся, то и мы вместе с ней. Вас как зовут?
- Валентина.
- Вы, Валентина, нас придерживайтесь, и всё в порядке будет.
- Спасибо, девочки. Я только в самолете такая. Ой, девочки..., – она качала головой, а потом обратилась ко мне, с надеждой...
- А что, правда ничего не случится?
- Да так... Небольшие травмочки... У меня.
Мы пошли в хвост самолета, покурить. Смотрим и Валентина за нами:
- Девочки, я уж решила вас во Всём придерживаться. Я подумала, если самолет вдруг развалится, то хвост, может быть, как-нибудь удачно спланирует.
Мы серьезно и симметрично закивали головами…
Потом был Рим, Венеция, Флоренция, Пиза, Неаполь, Помпеи.
Везувий - прямо перед глазами. Реальный такой.
Венеция со своими каналами вместо улиц. Совершенно нереальная. Мерцает, отражается в зеленоватом зеркале Лагуны.
Я вспомнила, как будучи школьницей и узнав, что Венеция уходит под воду, что лагуна ее поглощает - проплакала весь день. Да не один. От горя... Что никогда Венецию не увижу.
Пизанская башня – чудо ажурное. Все наклоняется, наклоняется... Вот ведь, благодаря какому-то архитектурному просчету - известна во всем мире... (чудны дела Твои, Господи).
Во Флоренции был дождь. Теплый, спокойный, непродолжительный. Снизошел на свой цветок - на Флоренцию. Оросить её, напоить, чтобы цвела в веках. Благодаря этому дождю, я сорок минут провела с Беатриче. Одна. В церкви Санта-Маргарита деи Черки. Где она похоронена. Я и Беатриче. Никого больше. Только Данте... где-то за спиной... шептал:
Она такими дивными глазами
Огонь любви метнула на меня,
Что веки у меня поникли сами,
И я себя утратил, взор склоня….
И музыка... откуда-то сверху....
А напротив замка Барджелло, в витрине, я увидела статуйку Гермеса.
(У меня с ним особые отношения). И – запала. Мраморная. Полторы тысячи долларов.
- Наташка, с места не тронусь. Купи.
- Да ты уже тронулась! У меня нет столько...
- Я сейчас здесь просто умру...
А Валентина (она нас так и придерживалась) оказалась переводчиком, несколько языков знала. В совершенстве.
- Валентина, работайте... Надо купить, хотя бы за тысячу..., - обратилась Наталья к ней, - посмотрите на Ленку, что с ней сделалось.
Что там Валентина говорила на итальянском - мы не знаем, но продавец после этого разговора продал нам фигурку в два раза дешевле. Жал мне руку. Так на меня смотрел! И все повторял: " Ма - донна, ма - донна…"
Крылатый Гермесик и сейчас стоит у меня на пианино. Бог всяких там авантюр. Птичка моя.
В Пьезаро три дня жили в шикарном отеле «Cruiser Congress».
Плескались в адриатических волнах. Потом загорали под солнцем Италии.
Но я, конечно, не выдержала:
- Лежу и чувствую, как бесследно исчезаю. Валяться на пляже, когда недалеко Сан-Марино. Другое государство. Крошечное. Поехали.
Сан-Марино, как мне показалось, состоит из одной крутой улицы, сплошь усеянной винными лавками.
Мы пили «Слезы Христа» (Lacrima Christi) и, вообще, наклюкались прилично.
Я раздухарилась и спрашивала продавцов: - А слезы Марии Магдалины есть? А слезы Девы Марии? А апостолов Петра и Павла? А «Слеза Комсомолки»?
И хохотала...
Наталья с Валентиной даже отворачивались от меня и отходили подальше. Им, видите ли, было неудобно. А я смеялась и говорила, указывая на них:
- They are all with me. (А они все со мной)
В Риме.... Оживали в воображении форумы. Поднимались храмы из руин, воскресали...
Прикрыла глаза, прислушалась, переместилась во времени.
Ах, да... Это Юлий Цезарь – «Римляне, сограждане, друзья! Слушайте мою защиту и не нарушайте тишины, чтоб вы могли слышать мои слова. Верьте мне, не сомневаясь в моей чести, и заплатите дань уважения …»
А травмочка у меня все-таки была. Небольшая.
Мы переезжали из Флоренции в Венецию. Все сидели на своих местах, слушали Лучано Паваротти. А я бегала по автобусу. Смотрела то в одни окна, то в другие. Горы (Апеннины!), долины, вековые оливковые рощи, знаменитые виноградники, замки. И – авария. Врезался в нас грузовик. Ну и я – кубарем. Через весь автобус. Италия Франции в футбол проиграла. Кажется в последнюю минуту, по пенальти. У нашего водителя – траур. Да и у всей Италии. Он черный от горя, а ему нас везти. В Венецию. Еще один автобус экскурсионный остановился. С Японцами. Японцев в Италии, я вам скажу... Сидят в автобусе, на нас глазеют. А мы на них.
Карабинеры приехали через 10 минут. И это в горах. Представляете? Выяснили очень быстро, что виноват водитель грузовика (у него ведь тоже – траур).
Мы снова поехали. Но я то упала. Бок болел…
А потом – ничего, никаких происшествий. Ни у кого. Только когда в Москву прилетели, кое-что случилось. Как я и вычислила. Дефолт.
Точно уж ни в какую Италию бы не попали.
Долг Наташке я целый год отдавала. Взяла одни доллары (доллар стоил шесть рублей), а отдавала другие (через очень короткое время он уже был двадцать шесть).
Это так рубль отпустили в свободное плавание.
* * *
И все же... все же...
Рим. Подражание Гоголю.
"Надо перечитать хотя бы", - подумала я. Уже в Москве.
«Рим» Гоголь.
Читаю:
...................... Ой, мама...................... Oх, ну пишет......................
.... Все.....................Это невозможно..............................................
............... Снимаю шляпу............................. жую ее ............... от
своей беспомощности............. и посыпаю голову пеплом......
что даже в мыслях дерзнула.............. Фу............... Слава богу.............. Ну,
теперь-то не полетят......
Вот такие арабески….
Читайте Гоголя. И - в Рим. (Пока опять не понавешивали...).