Жил-был один человек. Добропорядочные его родители дали ему хорошее воспитание и образование, оставили достаточное состояние для долгой и безбедной жизни состояние, хороший дом, женили на милой и очень красивой девушке и с сознанием законченности своих земных дел человеческой жизни почили в бозе, их тела предали земле, а память светлых образов навсегда сохранили в своём сердце.
В течение нескольких лет приятной семейной жизни этот человек, по имени Леонид, занимался литературой и довольно успешно, хотя не обрёл всесветской известности и всеобщего признания. Но его произведения охотно публиковали журналы, выходили книги, и он был совершенно доволен жизнью.
Жена с благоговением относилась к его капризам и высоким, мечтательным порывам творческой души, охраняя своей любовью легко ранимое сердце любимого от невзгод и забот окружающего мира. В спокойствии и добре они проживали земную жизнь, но, вдруг, Леонид начал думать о неожиданных вещах – как то, что рядом с ним существуют другие женщины, которые, возможно, намного интересней его жены, и о том, почему он никогда в своей жизни не замечал этого обилия жадных женских взглядов, иногда устремлённых и к нему. В душе его поселилась мука сожаления о каких-то упущенных возможностях в отношениях с женщинами, хотя о любовных ласках он имел представление однозначное и испытывал радость их ощущения в спальне своей жены. И только.
Откуда явилась мысленная неудовлетворённость ущербностью познаний тонкостей прелести женской любви было неясно, он оставался вполне доволен своей жизнью и женой, но червь сомнения поселился в его голове и начал свою разрушительную деятельность. Леонид, незаметно для себя, начинал быть раздражительным по поводу неудач в писательском труде и в отношении мелких бытовых проблемам. Жену его очень огорчали эти резкие перемены в настроении мужа, она не знала настоящих причин этого беспокойства и относила излишнюю нервозность Леонида к последствиям усталости от напряженного умственного труда и советовала отдохнуть от писанины и посещения редакций и литературных салонов, с чем сразу же согласился и на первом же свободном отрезке времени отправился… в бордель.
В этом доме, полном соблазнов для человеческой плоти, он и утешил свои горестные мысли на груди молодой, но очень искусной в любовных играх девицы, сумевшей затмить его разум настолько, что Леонид пробыл в её постели целую неделю, наслаждаясь свободой исполнения своих волеизъявлений. Никаких вопросов, совсем немного безтемных, лёгких диалогов с милой, как ему казалось, девушкой и он забылся в каком-то блаженном сне, где время летело незаметно, бездумно, бесшумно.
Но исчезли в этом быстром времени наличные деньги, а с ними закончились и ласки, еда и питьё и он вынужден был вернуться домой, и тишина уютных комнат впервые встретила его унылостью одиночества стен, вещей и даже любимое место отдохновения – кабинет не манил былыми раздумьями и работой над ними в начатой недавно книге. Испуганный взгляд жены, трудно пережившей его долгое отсутствие, не затронул чувств, видимо, сильно растраченных в борделе. Он, не обратив внимания на печальное лицо родного человека, не винясь и даже не думая о возвращении памяти прошлой жизни, прошёл в свою спальню, лёг в постель и сразу же заснул без мыслей и сновидений.
Несколько следующих дней он провёл, не выходя из кабинета, где пытался воссоздать картину сюжета задуманного им романа, но едва смог выдавить из своих мыслей несколько страниц текста, где от былого вдохновенного замысла не осталось и следа – так вымученные слова, закованные в соразмерные этим жалким потугам предложения. Так и не сумев возродить в себе творческого горения, Леонид отправился в банк, где снял со своего счёта некую сумму денег, устроился в номер гостиницы, куда пригласил проститутку. Через пару дней он переменил её на другую, потом ещё, ему казалось, что чем больше девушек будет им перебрано, тем больше узнается о чём-то в любви и вдохновение вернётся к нему на крыльях этих познаний. Но в окончании второй недели своего пребывания в плену любострастия, он, вдруг, почувствовал тоску от непотребства своих утех, ласки шлюх стали раздражать и, расплатившись за весь комплекс развлечений, Леонид ушёл.
Дома он не нашёл никаких перемен, а какие должны были произойти – знал, закрылся в кабинете, пытался читать, но не находил ничего интересного на страницах умных книг, бродил некоторое время из угла в угол, потом по всему дому, вышел прогуляться на улицу, там встретил уличную девку и двое суток провёл у неё в маленькой комнате, куда едва вместилась широкая кровать. Девчонка вовсю старалась ему угодить и, несмотря на неряшливость её квартиры и тесноту пространства, Леониду здесь понравилось больше, чем на стерильных простынях отеля и он принялся часто сюда заглядывать.
Домой теперь он приходил нечасто – банковскую карту носил с собою, угрызений совести не чувствовал, будто заледенел душой и сердцем, на вопросы домашних не отвечал, закрывался в кабинете и выходил оттуда, чтобы уйти из дому. Он не замечал печальных глаз жены, не видел, что она истаяла телом и как-бы превратилась в тень его прошлой жизни, в которой он уже не принимает участия.
Однажды он очень долго отсутствовал в прошлой жизни, кутил где-то загородом с новыми друзьями и подругами, а когда вернулся домой, то узнал, что жена его умерла и похоронена без него, так как найти его самого не сумели. Леонид никак не мог такому поверить, поехал на кладбище, где долго плакал, сидя прямо на земле у свежей могилы, и просил прощения у жены, улыбающейся ему с надгробной фотографии. Но и даже здесь ему не показалось это его присутствие на могиле жены настоящим временем, он будто бы плакал и молился в прошлом, где небыло никакого перерыва в их любви и там же они разминулись, и он остался один. Слёзы текли по лицу, вымывали из глаз остатки прошлых видений их совместной жизни и, на выходе с кладбища, он уже плохо помнил, зачем здесь находился, но, придя домой, удивился пустоте комнат, сиротливости вещей, гулкой пустоте библиотеки, слепоте окон, едва улавливающих дневной свет через задёрнутые шторы, испугался всего этого и, чтобы избыть подступившую к горлу тоску, отправился в места, где всегда царит веселие.
Очень скоро его дом превратился в вертеп сладострастия. Без спросу приходили какие-то люди – малознакомые и совсем чужие, устраивали пиры, достойные вакханалий римских патрициев, что немного позже превращались в буйное непотребство разгулявшейся черни. Долго ли продолжалась такая безумная жизнь нашего героя, спросите вы? Никто из её участников не помнил о времени, дни летели, но никто не хотел замечать этого движения света в темноту глубокой ночи. Мелькали лица, звучали слова приветствий и прощаний, музыка, но скоро всё это обратилось в непрерывный гул – стоном смертельно раненного зверя плыли эти звуки в ушах Леонида. Он никак не сопротивлялся такому течению времени, возвращаться ему было некуда – тихая творческая и семейная жизнь безвозвратно разминулась с домом.
Он не заметил, как заразился дурной болезнью и только когда совсем обессилел, и тело его покрылось язвами, Леонид слёг, но и тогда в доме продолжали кипеть страсти, и никому не было дела до умирающего хозяина. Но кончились деньги и постепенно исчезли люди, а потом и их привычка посещать этот дом.
Дом затих и Леониду, живущему в полубреду своей памяти, казалось, что вернулись прежние времена его жизни, он вспоминал названия своих книг, лучшие слова из них и, едва шевеля спёкшимися губами, произносил имя жены – звал её к себе. Перед его взором проносились события той однажды покинутой им жизни, и он снова был счастлив в ней. И больше ничего, ничего не вспоминалось ему, а только тихая творческая и семейная жизнь, он проживал её снова день за днём, и светлая улыбка счастья блуждала на его лице.
Сентябрь, 2010г.