Интересно, если я плюну с такой высоты, то попаду ли я куда-нибудь? Или плевок испарится, не долетев до земли? Интересно, успею ли я состариться хоть чуточку, если сейчас сорвусь вниз? И есть ли смысл в такой высоте? Я имею в виду, для чего Бог разрешил нам подниматься на такие высоты? Мы же почти касаемся его лодыжек, наверное…
Настроят же этих небоскрёбов. А недостроенные, эти высокие здания напоминают хитроумные компьютерные микросхемы со всеми этими зубчиками-балками. Точно! Мы не строим небоскрёбов – мы строим подходящие по разъёму к небу схемы. А если не подходит – достраиваем до гордого вида небоскрёбов. Вот так вот заберёшься на один такой и почувствуешь, как переполняет какая-то невесомая лёгкость. Это контакты искрят. И запах на высоте совершенно другой.
Но что-то я втянулся в пространные рассуждения о совершенно не волнующих меня в данный момент вещах. И любовно обняв балку, так, что немеют руки, я наблюдал за самым необычным в моей жизни действием.
А всё из-за Него. И из-за моего суперострого зрения. Прогуливаясь по улице, я имел неосторожность посмотреть вверх, на сотни этажей в небо. И увидеть, как Он тянет руки к ещё более высоким небесам. Словно дирижёр на выступлении. В чёрном костюме, с чуть седоватыми волосами и слегка выпирающим над чёрным ремнём пузом. Меня взяло такое острое любопытство, что я полез вверх не для того, чтобы попросить Его не бросаться вниз. Я хотел просто знать, а зачем? Мне кажется, Он знает ответ на любой вопрос. Даже если я спрошу, почему я не хочу задавать вопросов, думаю, Он ответит.
Вот Он, в десяти метрах от меня, тянет руки к небу и ждёт. Застыл, словно балетный танцор на поклоне. И я спрашиваю:
- А почему наверху так холодно?
- А чтобы облака оставались всегда пушистыми.
Лишь на одно "почему" Он мне не ответил и увёл разговор в другую тему. Собственно тогда-то мы и познакомились, и разговорились. Это был мой первый вопрос. В принципе, любой задал бы его первым. И когда Он на него не ответил, я понял, что Он может дать ответ на любой красивый вопрос. На обычные же вопросы Он отвечает по-разному.
«Драконы на самом деле существуют. Но они выглядят не так, как в книжках и фантастиках. Формально за это их нужно лишить гордого звания «драконы». Ведь, они чертовски похожи на людей. И почти не похожи на драконов. Но они драконы. Не понимаю, почему вот только…»
У меня есть работа, планируется семья, я – самый простой человек. Просто у меня зрение хорошее. И сознание не конфликтное. И однажды, уходя домой с работы, я решил пойти более длинным путём, свернул в пару переулков, поездил на ненужных автобусах. Просто потому что какая-то мысль въелась в голову. Что-то такое … то ли вопрос какой, то ли парадокс. И я бы не успокоился, если бы не понял его до того, как попаду домой. И тут я взглянул вверх. Как бы в поисках решения. И наткнулся на Него. С тех пор я здесь.
На Его руку присел серый голубь. Яростная птица мира, гадящая на машины белой краской мира.
- Какой мир, такие и птицы, - пожал плечами этот странный человек.
Он мягко погладил доверившегося Ему голубя, осторожно наклонился и потянулся к ведру с краской у ног.
Мя были словно бы на самой верхушке техногенного мира человека. Я пытался смотреть, как можно прямее в горизонт, и нигде не было ни единого здания, достающего до нашей высоты. Белые облака яростно пенились за горизонтом, но не собирались вовсе сгущаться. Это место напоминало разлом между небом и землёй. Потому что я видел не просто облака – я видел этажей пять облаков. Такое прекрасное зрелище. Словно слоёный воздушный торт с разными сортами взбитых кремов. И солнышко освещало этот торт, словно лился апельсиновый джем.
В то время голубь резко сорвался с руки человека. И улетел куда-то. Видимо, рассказывать остальным про Него. Их уже так много здесь побывало. Порой они даже в очередь выстраивались.
- Скажи, а почему я уже третий день не хочу есть? На такой высоте у меня стресс. Худею, наверное, страшно. Но всё равно вот ни крошки не хочется.
- Ну, это уже я у тебя должен спрашивать, - я видел только Его чуть плешивый затылок, но по небольшой морщинке понял, что Он улыбнулся там во все тридцать два зуба.
«На самом деле, на теле человека находятся миллиарды маленьких человечков. Они такие маленькие, что их не видно. И они настолько маленькие, что почти принимают свойства материальных точек. Им нельзя повредить, надавив на них. Они живут ровно столько, сколько и хозяин. Когда дует ледяной ветер, им холодно, и они дрожат – и мурашки бегут по телу. Когда слишком жарко, они обмахиваются миниатюрными веерами, и на теле, кажется, проступает холодный пот…»
За это время мы успели несколько раз поиграть в дурака на желание. И вовсе Он не непобедимый. Один раз я выиграл. Один раз – Он. Над миром-пропастью, он сказал мне своё желание:
- Когда старость будет тебя одолевать, нарисуй по памяти мой портрет.
- Но я не умею рисовать.
- Так даже лучше.
Звёзды-пули, птицы-волны и термос с травяным чаем. Сахар можешь насыпать отдельно, хотя я бы не советовал.
На сколько миллионов лет можно растянуть три дня? Интересно, а почему не пролетело над головой ни одного самолёта? На такой высоте, там, где нет стен, интересно, громко ли ревёт этот железный монстр? И хотелось бы рассмотреть в деталях, как он вгрызается в духи-облака. Но вот не летит, и всё тут.
Там где-то внизу ждёт меня моя жизнь, а я лишь заворожено слежу за этим удивительным человеком. Ползая по балке, я чуть не упал, от того, что неожиданно встретил огромную сороконожку. Она была такой противной и страшной. Каждая ножка – словно медицинская иголка той же длины. Такая с зелёным боевым раскрасом. И смотрит на меня, ухмыляется. Понимает, какое я ничтожество, раз уж боюсь таких маленьких чудищ. И сороконожка, презрительно фыркнув, куда-то убежала, перебирая своими ножками, словно водорослями под водой. У меня ещё потом где-то с полчаса билось сердце дико. А Ему хоть бы что.
- А почему я не хочу вниз? Три дня я почти ничего не делал, это ещё учитывая то, что я жутко боюсь высоты. Вот не хочу, и всё тут.
- А может, ты пробыл здесь недостаточно?
- Три дня и три ночи!
- Эмм… а счёт времени здесь не при чём. Посчитай свои очки. Скорей всего ты не набрал нужное количество.
- А как его набрать?
- Это я уже у тебя должен спросить. Это – твои очки.
На Его плечах сидели две птицы, незнакомой мне породы. Я их в принципе мало знаю, но что-то они какие-то совсем экзотические. И в руках … а в руках орёл! Откуда-то прилетел орёл!
- Почему ты это делаешь?
- А что бы ты делал, находясь на самом высоком здании города? Мне вот что-то больше ничего в голову не приходит, - увильнул Он от ответа.
Порой мы были выше некоторых облаков. Сами в тумане, да ещё и земли не видно было.
- А зачем тогда забрался?
- Наверное, мне было бы интересно, чтобы пришло мне в голову на такой высоте, - Он опять уклонился.
Дома ждёт девушка. Волнуется. Плачет, наверное. Друзья звонят, но мой телефон не ловит на такой высоте. Быть может, меня уже посчитали без вести пропавшим. А ещё быть может девушка и вовсе меня разлюбила, как и друзья. Скорей всего уже уволили. А я всё никак не могу собраться и спуститься. Хочется ещё за ним понаблюдать. Скорей всего девушка завела себе уже другого парня, и он стал другом моим друзьям. И пошёл на мою работу. И всё же, сколько, интересно я уже набрал очков, находясь здесь, под небом, и слушая интересные истории?
Всё же я решил потратить желание на то, что задумал с самого начала.
- Послушай, я решил, какое желание мой осуществить.
- Я весь во внимании, - сказал Он, отпуская очередную птицу в мир.
- Ответь со всеми нужными деталями, почему ты стоишь здесь и красишь птиц в белый цвет?
Он стоял, не теряя равновесия, на балке, над пропастью, наклонялся к ведру у ног, макал туда широкую кисточку, и красил, сидящую на руке птицу. Каждое пёрышко. Бережно каждый дюйм тела. Кажется, это была необычная промышленная краска. Быть может, тут замешано волшебство. Но птица благодарно урчала и радостно взмахивала крыльями, прощаясь со странным художником. И с трудом выдерживая очередь, на плечо садилась очередная птица, чтобы быть покрашенной в белый цвет.
Я не видел на его затылке смятения. Не видел ни единого признака, что затронул запретную тему. Но он уже несколько минут молчал и ничего не говорил.
Ветер вдруг обрёл звук. Шум, царапающий балки, напоминал морские волны. А от жары я расстегнул несколько пуговиц рубашки и убрал галстук в карман. Жары не атмосферной, а той, которая приходит со страхом. Ведь, я ещё не перестал бояться высоты.
Художник.
- Всё от любви, - сказал Он. – И от трусости…
Он просто-напросто любил, как оказалось. И хотел доказать свою любовь.
Как таким образом он мог доказать свою любовь?
Он пал жертвой собственной болтливости. Он сказал, если она скажет, что ей нравятся белые птицы, то Он каждую птицу в мире перекрасит в белый цвет.
А вот давай! – сказала она.
И мне вдруг показалось, что я набрал достаточно очков, чтобы спуститься вниз. Мне надоело смотреть на небо, и на людей на фоне облаков. А ещё я вдруг захотел есть…
… Он до сих пор стоит на том небоскрёбе и его никто не замечает. А птицы всё слетаются к нему и ждут, когда станут достойными Её красоты.
Там, кажется, остановлено время. Потому что никто не заметил моей пропажи. Никто не расплакался, увидев меня, а на работе не ругали за долгое отсутствие. И на календаре всё ещё была среда.
К слову, кажется, я тоже удостоился Её красоты. Я от страха побледнел там. До сих пор кровь обратно не возвращается и я похож на закоченевший труп.
P.S. Что-то я опопсел :) Осень. Надеюсь, пройдёт...