- Как-как? Это он на котором слове дернулся? Манька? – царь чтобы не будить больного шейным хрустом, спросил у лекаря, не поворачивая головы, а потому и не заметил невнятного пожатия плечами.
- Сейчас проверим-уточним. – доктор еще раз нащупал пульс у спящего принца и начал шепотом: - Глашка, Малашка, Зинка, Маринка, Сашка, Машка…
- Вот, снова! – царь перстом куда-то в потолок предотвратил дальнейшую попытку именных перечислений. – Ты видел?
- Ага. - Откликнулись из темного угла противным голосом. – Все! Все видели и подтвердят как на допросе в пыточной у Сашки-нашего-кромсателя. Принц дернулся во сне на имени…
- Тебя дурня спросить забыли. – лекарь сперва в пол-голоса оборвал шута-уродца, а после не забыл кивнуть царю, - Именно так, Ваше Величество. Его высочество изволили ускорить пульс на слове Сашка. Диагноз значит подтвержден. Это – любовь. Не больше и не меньше…
- Вырос дитятя, стало быть. Совсем взросленьким стал… Эх! – Царь осторожно почесал скипетром голову. - Будет теперь кому Державу передать.
Он умиленно посмотрел на разметавшегося довольно пышными кудрями по одеялам и подушкам принца и сунув державу в карман больничного халата, снова стал серьезен. – Так это не опасно, доктор?
- Ну-уу… - на всякий случай затянул тот, - Как Вам сказать. Любовь, в простонародье говоря…
- …перепихон! – не удержались вставить из угла.
- Брысь мерзостный! Простым народным языком если говорить – «амор», -продолжил главный врачеватель, - Бывает протекает в осложненной форме… Но! Легкие недомогания, желания писать стишки, мы все ведь проходили в юности, не так ли?
Царь закивал так бурно и понятливо, что эскулап едва успел словить корону:
- Пожалуйте на место, на головоньку.
- Благодарю.
- Конечно, у нас случай исключительный. Принц, видно очень впечатлительная личность.
- Романтик. С большой буквы. – подтвердил царь. – На казнях всегда смотрит на палача, а не на жертву…
- Ну а раз так, то что мне посоветовать? Зарядка, отжимания, а перед сном – прогулки
- А еще…
- Молчать! – громче чем надо заткнул возможно рукоблудные рецепты у «галерки» царь.
- Да шут с ним. – отвлек врач нешутливо-грозный взгляд с уродца на себя. - Осмелюсь также предложить найти нашему принцу его Сашку. Наверняка какая-нибудь девка из дворни, гусей пасет поблизости по местности…
- Ну знамо, дело… Мой сынок абы с кем Яшкаться не будет.
- И переговорить с ней по-хорошему. Чтоб значит, знала свое место…
- У сынка в постели, - юродиво не приминули встрять в консилиум в очередной раз. – Все-все. Молчу-молчу.
Но батюшка-царь, чуть призадумавшись не осерчал на циника-похабника. Даже одобрил:
- Только все это дельце надо провернуть по-ювелирней, аккуратней. У принца – первый «амор» все-таки. И значит, нужен человек проверенный. Но чтобы был проныра и без комплексов. Свой человечек в общем.
- Да разве у Вас есть такие, Ваше Величество.
- Ради Его высочества – найдутся, думаю. – Царь веско посмотрел на карлика-шута: - Слышь, ты! Собрание всех головных болезней! Подь сюда. Обговорим детали операции…
Через два дня, а если быть точней – через две ночи, на третью, в дверь царской спальни ювелирно постучали. И чтоб было понятнее – добавили с шутливым шепотком:
- Але! Родное сердце! Хватит в поллюциях свой генофонд растрачивать. Авось еще сгодится. Вобщем – вставай давай. Нашел я наш амор.
Царь (вовсе и не спав) словно на собственное первое свидание быстро разделся из халата. Торопясь, кое-как завернулся в мантию и вышел в коридор.
- Ты не ори! Я не глухой. Давай, веди.
- Сюда, пожалуйте. – повел, капая свечкой на ковры, шут. – Ну Вы мне батюшка- папаша и задачку задали, это я сразу доложу.
- Веди-веди. – не оскорбился венценосный папочка. – За хлопоты я тебе орден выпишу.
Шут непонятно пошутил: - Скорее ордер. – и далее повел как было велено.
По лестницам, по коридорам, галереям они то поворачивали в проходные комнаты, то поднимались-опускались по ступенькам. Пугая призраки забытых предков, всех этих задушенных, отравленных прабабушек и еще более «пра-пра-пра»-дедушек, царь шел и торопил: - Скоро еще?
- Да вот же она! – шут наконец остановился в поклоне «свечка выше головы». – Вот! Она самая. Дверь значит для служебных пользований.
Царь осмотрелся:
- Для каких это еще служебных? Я, вроде весь дворец свой знаю, а тут не признаю. Где это мы?
Шут зачастил-закуролесил:
- Именно тут. Сомнений быть не может. Здесь и сейчас! Я сам читал записку принца нашего к…
- Сашке этой?
- Ну, да! Типа того… А только…
- Что?
- Может не надо их тревожить? – засомневался шут
- Я царь – или не царь? – не сомневаясь в своей должности спросил Его величество, и больше не оглядываясь на шутовские реверансы, толкнул ногой дверь.
Ах! Лучше бы они не заходили, как шут предупреждал.
Как оказалось – комната была действительно знакомой (только они вошли с черного хода). Знакомыми были и все действующие лица в ней.
- Картина – я у мамы на коленях! – не удержался высказать свое к ней отношение преглупый шут.
Действительно! Картина впечатляла…
На коленях у палача Сашки сидел Его Высочество. Принц королевской крови собственной персоной. И сидел не просто так, а обнимал палаческую личность одной рукой за талию, другой за…
- Меня сейчас вырвет, - ни к кому особенно не обращаясь, царь недемонстративно схватился за левую грудь, за область сердца.
У принца с палачом при этом зрелище были такие перепуганные взгляды, что реплика минуток через пять пришедшего врача: «Открытый инфаркт миокарда» всей принимающей в спектакле тройицей воспринялся как вполне естественный рефлекс.
Принц быстро спрыгнул с неподобающего ему по рангу места и приблизился к папане…
- Вот называется человек был слишком традиционных взглядов. Не выдержал… Наших сашек-ромашек… Зато к диагнозу не придерешься… А? Я не прав? – и он обвел очами всю палаческую комнату. – ладно, орлы не килешуйте. Каждому по рангу и по званию и степени правдивости реал-тайм роли будет выдано на бедность. Как я и обещал…
Через два дня царя похоронили. И, соответственно, все принимавшие участие в «процессе» получили выплаты и повышения по профессиональным своим качествам. Опосля иннагурации, ясное дело…
Более всех свезло-же-так-свезло врачу… Он получил гос.премию и белый порошочек в чай. Его последними врачебными словами были: - «Лучше бы я с детства оставался панком, как и мечтал. Такая жалость. Кажется с «Канди» и совестью его бывшего Высочества мне малость не подфартило»,,,
«Не пофартило, однозначно» - думал тем временем палач Сашка помирая от пореза ново-выданного для рубления головок топора. Он даже, посмотрев на сине-зеленый палец оценил сей факт как «вот бы эта гангрена на твою паршивец малолетний голову». После чего благополучно отправился догонять умершего доктора.
Шуту же выдали новый колпак. И даже с золотыми бубенцами. «За миокардный труд» - шутил уродец бегая по залам. Он звенел бубенчатыми орудиями производства на голове. Но…
Разумеется его слова никто всерьез не принимал…