Карма... исповедь медвежатника (Геннадий Добышев) / Проза.ру

Дым в тамбуре электрички стоял столбом.
То ли я стрельнул у стоявшего рядом мужика сигарету, то ли он у меня. Но слово за слово – пошла беседа: кто куда едет да зачем…
Ехать было часа три. И вскоре я уже кое-что знал об этом небольшого роста мужичке лет пятидесяти с наколками на руках.
Он сидел. И много. Больше двадцати лет набрал за пять «ходок» в зону. И «профессия» у него была нечастая и весьма экзотическая – медвежатник.
- Я вообще-то баловаться воровством начал лет с двенадцати. Магазины, к примеру, на обеденный перерыв закрываются… Одно ведь слово, что закрывают: пододвигают изнутри к двери стол. И отправляются пить чай.
Таким же образом, только снаружи, я этот стол дверью быстренько отодвигаю и на четвереньках – к кассе. Из-за прилавка меня не видно. Крутнешь тихонько ручку кассы, ящик с деньгами из нее и выдвинулся. Берешь что покрупнее и также ползком к двери. И – приятного вам аппетита!
А сейфами уже потом занялся, когда подрос.
Руками хорошими меня бог не обидел. Не зря кличка приклеилась: Акопян. Фокусник такой есть, знаешь? Я аккуратно всегда работал, трезвым. Ведь в нашем деле мозги, может, важнее, чем руки. Автогеном сейф распороть и дурак сможет. А вот открыть – тут соображение нужно, голову поломать. Азарт появляется. Зато справился, сумел – себя потом уважать начинаешь…
   - А как же «почерк»? – спросил я про вычитанное где-то. – Ведь говорят, что по почерку медвежатников легко находят.
   - Найти-то можно, - сказал он. – Но ведь нужны еще доказательства. А нет, к примеру, отпечатков, и ничего не пришьешь. К тому же алиби всегда имел. Получалось, что был я в это время совсем в другом месте. И куча людей меня там видела…
   - Милицию это злило?
   - Да не то, чтобы очень. Но когда в кабаке деньгами швыряться начинал, оперативники подходили и говорили:
   - Давай-ка ты, Володя, отсюда вали и гуляй в другом районе. Мы ведь тебя «разрабатывать» должны – откуда деньги? А у нас против тебя улик нет.
   - А много сейфов-то взял? – задал я дурацкий вопрос. Он в ответ не послал меня подальше, а стал, впоминая, сколько их было до первого ареста, сколько до второго, старательно загибать пальцы. Потом пальцев не хватило. Вышло где-то «около полста».
   - Ну и что, «рентабельно» все это? – спросил я, когда он закончил свою арифметику, - двадцать лет отсидки за пятьдесят сейфов?
   От прямого ответа он то ли случайно, то ли умышленно ушел:
   - Знаешь, у них там логика странная. Раз за четыре сейфа я получил восемь лет, а другой раз за восемь – только три.
   То ли чтобы время быстрее шло, то ли по какой другой причине, он не обижался на меня за дешевое любопытство. Рассказывал о зоне, о прелестях штрафного изолятора и барака усиленного режима, где провел, судя по всему, не один месяц и оставил половину здоровья за непокладистый свой нрав. Но при этом не клял «ментов» и вообще мало был похож на гоношистых, озлобленных на всех и всея зеков, какими их делает подчас многолетняя несвобода.
   «Завязал» он в сорок три. Успел вскочить, как говорится, на последний поезд – женился, завел ребенка. Купил под дачу домик в деревне. И сейчас вот ехал собрать с огорода последнее, проведать деревенских мужиков, с которыми успел подружиться и которых полюбил. Пьют вот только сильно – нельзя так. А сам он теперь не пропадет и сына на ноги обязательно поставит. Специальности, вроде как, и нет, но научился шкатулки вырезать из дерева, иностранцы на рынке берут.
   - Слушай, - спросил я, когда он, достав «тормозок», чуть не силой усадил меня перекусить на вокзале, - а ты не жалеешь, что так, по тюрьмам, половина жизни прошла?
   - Знаешь, почему мне нет смысла жалеть? – ответил на вопрос вопросом он. – Я бы все равно ничего не смог изменить. Сейчас я это точно знаю. Пробовал - ничего не получалось. А как за сорок пошло, словно кто-то сверху решил судьбу мою переделать. Будто я уже отсидел свое, хватит. Карму свою отработал. И дальше можно не стараться.
Тут лет пять назад ребята мне пистолет спрятать принесли. И я с какого-то дуру согласился. Недели не прошло, оперативники появляются: «Ты ведь грамотный мужик, Володя, - говорят, - столько раз сидел. Поэтому давай так: ты нам «пушку», а мы тебе оформляем ее добровольную сдачу. И не будем все в доме перетряхивать». В общем, пришлось показать. Ну, думаю, с моей-то биографией сейчас намотают срок… Да нет – штраф вкатили, и все.
В другой раз драка вышла на улице. Я, не смотри, что ростом мал, кое-чему учили. В общем, перестарался – в больницу он попал. Опять, думаю, плачет по мне зона. Да тот, пострадавший – мужиком оказался, понял, что сам был виноват, заявление назад забрал. Мы с ним за коньяком помирились. Так постепенно обжился я на воле. Раз уж что-то сверху подсказывает, что не надо мне больше туда, а надо сына растить. У жены какая зарплата? Никакой почти. Вся надежда на меня.
Он придвинул ко мне харчи: «Доедай, тебе дальше ехать». Взвалил на плечи рюкзак, взял в руки тележку, на нее положил нехитрый сельскохозяйственный инструмент, и двинул по проселку. Бывший вор-медвежатник, рецидивист.
Человек, отработавший свою карму...