Я с детства мечтал водить автомашину, любую. Это у меня от дяди Пети, маминого брата, который к тому же, мой крёстный. Он иногда заезжал к нам на своей полуторке и всегда катал меня, только меня одного, в кабине. Ах, что за удовольствие покачиваться на упругом сидении шикарной «Полундры», опираться в её мягкую спинку! А запах! Какой… Нет. Какие великолепные запахи дарят нам выхлопные газы, промасленная ветошь, бензин или пар - тоненькой струйкой вырывающийся из-под пробки радиатора! Сколько замечательных инструментов в железном ящике - тут и домкрат, и насос, и монтировка, ключи разные. Один ключ, нравившийся больше других, носил весьма романтичное название - баллонный. Он был похож на два колокольчика растущих из одного стебелька. Только настоящие колокольчики без дырочек, а эти и с дырочками, и с шестигранным узором внутри.
Работать шофёром огромное счастье, куда надо, туда и поехал, захотел - бибикаешь, или наоборот, едешь тихо, чтоб курицы не услышали. А они, потом, в самый последний момент, увидев мчащуюся на них машину, с заполошным клекотом, роняя перья, разлетаются в разные стороны… Хорошо! Крёстный как-то сказал, что кур можно давить, и за это водителю ничего не грозит, потому что курица не птица, а так одно недоразумение, к тому же быстро бегающее. «Другое дело, - учил дядя, - допустим, утка или гусь, а уж индюка, тем более корову, давить никак нельзя, потому что они полезные и медлительные. Вот собаку жалко – умное животное, а кошку не очень, потому – глупа, сама под колёса норовит…» Я полностью соглашался с неписанными шофёрскими законами и считал их очень справедливыми, очень… кроме как с кошками. Кошки тоже чрезвычайно умные и ласковые, а какие они полезные, мышей ловят... Когда стану шофёром, буду им бибикать, чтоб не задавить.
Своей мечтой я заразил всех друзей и приятелей. Мы с наслаждением вдыхали выхлопы, редко проезжавших мимо нас автомобилей, и гурьбой ходили на улицу, по которой автомашины двигались намного чаще. Это была – Коминтерновская, так её все называли, а на табличках домов было написано «Улица Коминтерна». Только две улицы, Ленина и Коминтерна были замощены брусчаткой, остальные – так, в ямах и колдобинах. Что поделаешь, мы не город, а ПГТ - посёлок городского типа. Когда станем городом, тогда все улицы покроют асфальтом, поставят светофоры, построят набережную. В такой фантастической перспективе родного посёлка мы были убеждены… Кроме Андрея, который утверждал, что когда он ездил с отцом в город Одессу, то видел только восемь светофоров. Ну, это вряд ли… Конечно, Андрюхе повезло, его папа шофёр, не то, что наши. У меня, например папа бухгалтер маслозавода, у Олега – мастер томатного цеха, у Антона – фельдшер… Что они понимают в машинах? Они даже не смогли нам объяснить, кто такой Коминтерн. Про Ленина-то мы понимали – вождь, а загадочный Коминтерн? Все стариканы такое несли! Про каких-то пролетариев, которые должны соединяться… Ну да, у нас на Коминтеновской улице! Тоже мне – соединяльщики. Только Андрюшкин отец толком объяснил. «Коминтерн?… А, Коминтерн! Так это ж известный немецкий революционер, убитый при взятии крепости в Бастилии. Понятное дело. Сам-то он, вроде – англиец, а фамилия у него не русская. Как Йося Штерн, что завскладом на плодоконсервном работает. О, Йоська ещё тот Коминштерн, любому мозги запудрит, только не мне». Да, шофёры – знающие люди… объяснил, и всё сразу стало понятно. А наши голову морочили - «Пролетарии всех стран, - соединяйтесь», «Интернационал». Сами не понимают, а туда же… Мы, пацаны, и то знали, что «Интернационал» это известная поминальная песня, которую в кино поют красногвардейцы, когда убивают их революционных товарищей - балтийских матросов из Кронштадта. А Коминтерн – очкастый дяденька в засаленном пиджаке, сброшенный со стен старой крепости турецкими янычарами. Так мы считали довольно долго. Потом, в пятом классе, учитель истории Степан Фёдорович опять нам про пролетариев гугнил, но кто ж его слушал. Вот если бы предметы нам объясняли шофёры… Больно им надо, у них своя работа.
Я теперь сам водитель… второго класса. Скоро сдам на первый и перейду работать в автобусную колону, а пока при строительном управлении на легковушку устроился, так, из-за квартиры. Надоело по общагам мотаться. Я до этого в автобазе пахал, на самосвале. Из Армии вернулся, смотрю кругом одно бескультурье, ну, и не стал в своём ПГТ прозябать. Поехал в город, устроился на большегрузный МАЗ. Машина сильная… сто сорок процентов плана вырабатывал, но неустойчивая. Опрокинуло, блин! Тройной тулуп сотворили с ним, кабина просторная… порхал, как воробей в клетке. Тридцать три трещины в раме, а мне хоть бы что – два синяка и царапина на… на спине, чуть ниже. Начальник колоны Игнат Павлович, бледный как спирохета – перепугался, что с должности снимут, самолично приехал вытаскивать. «Как же это ты, Вася, так неосторожно на повороте? Ты же в армии крылатые ракеты на тягачах таскал…» Я ему эту лажу лепил, когда на работу устраивался. Как же, таскал… ведро с извёсткой, шины у ржавых «пятьдесят седьмых», что на колодках стояли, мазюкал. У нас в автобате только этим и занимались, да в самоволку бегали… Короче, выгородил себя Игнат, придумал, что я на повороте резко тормознул. Дескать, герой собой пожертвовал, чтоб не столкнуться с маршрутным автобусом, выехавшим на полосу встречного движения. Угу, автобус! Да ладно, подтвердил, что так оно и было на самом деле, пусть сидит на своём кресле, не жалко. Так он, за все мои добрые дела, вызывает к себе в кабинет и нагло толкует. «Слышь, ты, поводырь горбатых ракет, ездюк хренов, три дня тебе на размышление. Малюй заявление «по собственному» или налетишь на двадцать процентов в счёт компенсации за ущерб и будешь вечным дежурным «по забору». Это он так намекает, чтоб я увольнялся. Вот бюрократ! Никакого сочувствия к молодым и перспективным, нет даже элементарной человечности и соблюдения КЗОТ, наконец. Ладно, думаю, пропадите вы все пропадом со своими ГАЗами, МАЗами и процентами выработки, больно нужно с вами связываться. Хлопнул дверью и ушёл.
Меня в строительном управлении с руками и ногами взяли. Я им наплёл, что в Армии генерала возил,… а в конце службы – маршала, по Москве. Поверили, куда деваться, на такую зарплату кому хочешь поверят, лишь бы баранку крутил. А вообще то, надо бы мне подумать об образовании, может быть в какой-нибудь институт поступить или в техникум, кредитно-финансовый. Сидишь себе за столом, чистенький, выглаженный, при галстуке… Двумя пальчиками ручку «Феликса» крутишь, и никаких тебе правил дорожного движения, гололёда, пробок. Рядом, за соседним столом, Рая сидит…
Раиса у нас – материалист… материалы рассчитывает, кто из прорабов сколько и куда израсходовал, на какой объект. Знаю я эти объекты, сначала прямо, потом налево. Это они пусть Раиске мозги втюхивают, всякие накладные малюют. Классная, кстати, девчонка, не замужем, между прочим. Мне она нравится, только работа у бухгалтеров сидячая, никуда не ездят, никак не познакомишься, чтоб так – один на один. Кассиршу иногда вожу в банк за деньгами и то в сопровождении вахтёра с кобурой на заду. Изображает старикашка, что у него там револьвер. Так ему и поверили, небось, кислый огурец и шмат хлеба с салом на закуску. Главного бухгалтера Глафиру Игоревну как-то в статуправление возил, с отчётом. Туда доехали нормально, а на обратном пути попали в пробку. Полтора часа, кондобобились. Когда подъехали к управлению, Глафира Игоревна, почти на ходу соскочила… молча, и галопом в здание. Вот, думаю, добросовестная, считать торопится. Как бы ни так, через минут пять на крыльцо выходит Серёга и ко мне. «Ну, ты Глашку лихо замариновал. Она чуть турникет не сшибла, когда с выпученными глазами в сортир неслась…»
Серёга, тот ещё тип, с фанабериями, начальника управления водила. Я, мол, в гараже главнее всех, потому как самого Трифона Петровича вожу. Мы, дескать, с Петровичем почти кореша, я такое знаю, что он меня ни за что не уволит, даже за пьянку в гараже… А кого уволят? Мы же после работы, на свои кровные, честно зашабашенные. Вообще-то шофера народ особенный, мы всё и про всех знаем. Та же Глафира, с понтами будто в банк пошла, а сама шасть под арку и по лавкам. Возвращается вся в пакетах, мол, в банке случайно отоварилась. «Угу, в банке… в кастрюле». Я молчу, мне то чё – шофёр спит - зарплата идёт… Или взять начальника планового отдела Вячеслава Михайловича, ещё тот хахаль-перехватчик. При нормальной жене гад гуляет… Как-то Вячек её на майскую демонстрацию привёл, симпатичная, вроде, при фигуре, пухлявчик такой. Ан нет, его на кости потянуло. А лахудру то нашёл - вся с претензиями, кудри огненные, ноги кривые, ногти с облупленным маникюром, под носом гусарские усы. Страстная. Усы – верный признак. Видать её гормон шкалит, а ему жена обрыдла, вот и схлестнулись. Вячек с понтами в трест ездит… «гусарша» рядом живёт. Не желает хмырь на общественном транспорте телипаться. Наверняка парит усатой, что это его персональная тачка. А мне по капоту, я-то знаю, что не меньше двух часов трестоваться будут, ну и гоню на бомбёжку. Вячеку, втираю, мол, «на заправку крутнусь?» он, понятно, отпускает и не бухтит, если задерживаюсь. Потому что я, когда из шабашки подруливаю, машину паркую напротив её окон. Он из-за шторы глянет, дворами через чёрный ход в трест проберётся и с деловым видом выходит через парадный, весь духами обмусленный. Запарился, де, на согласовании сторон. Знаем мы эти стороны, с крутыми бёдрами… Плохо, что у меня нет постоянного шефа, как у Серёги или у Сашки.
Сашка главного инженера возит, тот по бабам ни-ни… Рождённый пить, любить не может. Мы, шофера, уважаем всякие хлёсткие выражения вроде – танки грязи не боятся. Все прибаутки и изречения на лету схватываем, нам институтов кончать не надо, каждый день как год в университете. С нами любой поговорить норовит, кто про экономику, кто про бухгалтерию, кто про что, а мы знай себе, запоминаем, потому-то всегда в курсе. Но с нами не боись, мы - могила, мы никому ни слова, это закон… разве что между собой в гараже. Чё будешь всем звонить, мол, начальник управления решил перед пенсией научиться машину водить и раздолбал её под самый цугундер. Не свою «Волгу», естественно, а служебную. Свою «нулёвую» мудрый Петрович в кооперативном гараже держит, пыль с бамперов сдувает. Её Серёга как с базы задком загнал, (это чтоб Тришка сам смог вперёд выехать), так она там и тоскует до лучших времён, когда хозяин рулить научится. Жди авось и случится, только вождение дело не простое, это тебе не в кабинете матом начальников участков поливать, это занятие умственное, не каждому дано. Серега, конечно, взял аварию на себя, машину списали, шеф выменял у автопредприятия наш подъёмный кран на новехонькую «двадцать четвёрку», и никому дела нет. Потому что мы, настоящие водилы, никому ни слова.
А Сашка, какой парнище, да он своего шефа – главного инженера СУ-6, можно сказать, на руках носит, особливо после ресторана. К тому же его шеф, чистый картёжник, не «в дурака», понятно, «в очко», на бабки. Загонит пару машин кирпича и в кабак, а потом до трёх часов со своим другом – торгашом из ОРСа на заднем сидении в картишки режутся. Сашка привык, на переднем примостится и дрыхнет, у него даже маленькая подушечка для спанья в бардачке припасена. Наутро главный разрешает ему дома до обеда отсыпаться, сам в управление пешком идёт. Здоровый бугай, после пьянки и картежа на работу как огурчик приходит, всегда вовремя, причёсочка – волосок к волоску, костюм выглажен, рубашка свежая. Во падла! Мне бы такого шефа, я бы за него в огонь и в воду… Или хотя бы нашего зама возить, но он больно хитрый, всё дела свои вертит на стороне и не ловится. Его ОБХСС со всех сторон обложило, а Зяме хоть бы хны, бегает с обшморганным портфельчиком по автобусам и трамваям, весь деловой, вежливый, улыбчивый. Знаем мы эту улыбчивость.
Как-то Сашку очередная невеста в театр заволокла, он потом нам парил. «Ну, блин, это не пьеса, а мозговая порнуха. Не то, что как в кино, где всё понятно и естественно. Нет, понаставили на сцене каких-то пирамид бумажных и два часа вокруг них бегали, базлали хрен те чё, потом айда бумагу рвать, ногами и кулаками пробивать изнутри. Намусорили, а по ходу одного как бы замочили, убежали со сцены, закрылись занавесом, ждут, когда им хлопать начнут. Народ в зале понятливый, рукоплещут. Артисты открылись и, взявшись за руки, вышли кланяться. Публика в ладони бьёт, слёзы вытирает, моя прихехе с букетом, на который я ей перед свиданкой раскошелился, побежала к сцене и тому полуголому, которого якобы замочили, в руки отдала. Мне обидно, но терплю. Поканал в гардероб, чтоб потом в толпе не толкаться, отхватил барахлишко, торчу в вестибюле, как вошь на блюдечке, театралку поджидаю. Думаю: «Лучше бы я себе новые туфли купил, чем эти цветы и билеты в театр». Тут народ повалил, все в очередь встают, чёрти-чё из себя строят, дюже дисциплинированные. Глянь – знакомые лица, наш Зиновий Аркадьевич с супруженцией по мрамору ножками шаркает… Ну, блин! Она вся в панбархате, в изумрудах, яхонтах, с веером! Ну, не Сара Моисеевна, а прям китайская Батергейша! И откуда у них: драгоценности, веера, деньги на театры? Ворует наш Зуй, но из себя честного корчит, служебными машинами не пользуется. Ясно, чтоб от народа скрывать. Мало того, вижу он, с биноклем, как с рублём на буфет, без очереди за шмотками прётся. Это в театрах закон такой, брать у гардеробщиц бинокль, а потом без очереди влезать. Ушлый Зяма и эту хитрость знает, вот прощелыга!»
Сашка, конечно, простоват, ему бы баб не в театры водить, а как обычно - на хаты. Надо же понимать - театр это тебе не ресторан, это, блин, искусство, всякие там аллегории, категории, фантасмагории. Нас в Армии, я в Пензе служил, водили в культпоход. Пьесу про царей давали, так такие у них одежды были богатые. Мне понравилось, особенно один, то ли дьяк, то ли боярин, сам маленький, плюгавенький, а папаха с полметра высотой. Не успел выйти да как за собственную полу запнётся, и посреди сцены вытянулся. Шапка боярская с головы в оркестровую яму улетела, её потом через суфлёрскую будку передали. Смеху было. Глядим, а боярин-то на ноги встать не в состоянии, пьяный видать на работу вышел. Им-то, актёришкам, можно, хоть пьяным, хоть с бодуна. На сцене никаких гаишников, ходи важничай, и неси разную хрень, всё примут, коль народ деньги заплатил, или как мы солдаты – на халяву пришли. В антракте подходит ко мне Лёшка Аверин, сам то он родом из-под Переславля-Залесского, предлагает по красненькому, дескать, гони рубль, я уже сбегал. Там, в Пензе, рядом с театром гастроном есть, очень удобно, особливо для солдат, поскольку в буфете цены неподъёмные. Дёрнули мы за колонной по стакашку плодово-выгодного, примостились в курилке, обсуждаем спектакль. Понимаем искусство, нутром чувствуем. Запросто, не сговариваясь, приходим к одному выводу; хотя главный-то герой мастерством не дотягивает, но всё же пьеса неплохая, правдивая. И так нам душевно стало, и такое взаимопонимание этой… Терпсихоры или Мельпомены? Запамятовал. Одно слово – кайф, мы даже на второй акт опоздали. Приканали в зал и, культурно, как истинные любители прекрасного, чтоб не мешать другим наслаждаться, тихо присели на крайние места. Так разве ж у нас в армии много таких же культурных? Из темноты слышим злобный шепот старшины роты, угрожает зараза. Эх, стоит ли внимание обращать, кусок он и в Африке кусок. Много ли смыслит в культуре, сапог необразованный.
Я, хотя и знаю толк в театре, но предпочитаю в хороший концерт сходить, чтоб с известным артистом, с конферансье, с пародистом, с юмором, с буфетом. Пугачёву слушал, на Ротару ходил… Сашка ёрничает - «а в Ротару?» Что с него взять, кроме анализов? Похотливой куме, одно на уме. И всё же мы шофера очень приличные люди, хотя институтов не кончали, а у каждого аттестат про среднее образование есть.
Жениться бы мне пора, мать в каждом письме спрашивает, «когда»? Довольна, что сын в городе пристроился, как культурный человек живёт. А как же, это вам не посёлок городского типа с одним семафором в центре, и то неработающим. Я, иногда на неделе по три раза в кино хожу. И по субботам в общую баню не бегаю, у нас на этаже душ имеется. Когда женюсь, получу квартиру с ванной, каждый вечер буду мыться, в крайнем случае, мыть ноги на ночь – обязательно. Хотел, было, с Раиской судьбу связать. Не взошло…
Как-то раз попросила Глафира Игоревна нашего завгара срочно оттаранить отчёт в главк, просто отвезти и сдать в двадцать третий кабинет. Юрия Григорьевича мы уважаем, он в своё время в гараже треста пахал, говорит, не раз нынешнего начальника треста в гастроном за пузырём гонял. Тот, как и мы, шоферил, но учился на заочном. Вот, пожалуйста, бывший шофёр, а чего добился. Да, завгар у нас сила, но я тоже, сам себе на уме. Намекаю, мол, не больно то мне упало, Григорич, с чужими бумажками по этажам скакать, вдруг потеряю, и ни в какую не соглашаюсь. Пусть, говорю, сопровождающего дают, сам, конечно, на Раису намекаю. Завгар мне так авторитетно, езжай, мол, всё будет. Такой у нас старшой. Подкатываю к подъезду, а Рая уже стоит! Как я их!.... С шиком торможу, распахиваю дверцу. У меня сиденья шерстяной дорожкой устланы, зелёной с бордовыми полосами по краям. Не машина, а лимузин из Цинцинати. Хорошо, что вчера пассажирское сиденье надёжно приварил, этот длиннобудылый Вячек, совсем расшатал. Раиска садится, и я погнал. Люблю быстро ездить, а тут такой случай, надо успеть отчёт до обеда сдать. Есть возможность показать класс вождения, сразить девушку исключительными способностями.
Мне бы на трассах Монте-Карло, миллионы заколачивать, а я в СУ-6 прозябаю. Главное правило - если хочешь нормально катить, обгонять надо на ускорении, вклиниваться в свой ряд так, чтоб не въехать впереди идущему в задок, тот, перед кем втираешься, сам затормозит. Опять же на светофоре, при повороте налево, хороший шофёр не будет пропускать «чайников», едущих во встречном направлении, нет, тут важно выдвинуться побольше вперёд и при «жёлтом» начинать движение, а когда загорится «зелёный», ты уже завершаешь манёвр. Вот где мастерство. У нас много профессиональных уловок. Например, закрыт переезд, все уныло стоят в один ряд, а ты обходишь всех по встречной полосе, останавливаешься у самого шлагбаума и внушительно подгазовываешь, показывая свои намерения проехать первым. Тут важно предугадать, когда планка начнёт подниматься и рвануть через железку наискосок на свою полосу. Езда по городу дело сложное. Например, обдал грязью какого-то старикашку, а он, вредина, взял да и записал твой номер, написал жалобу, указал свидетелей и тому подобное. Напугал… ёжика, голым задом… Пусть и не мечтает, что я ему оплачу химчистку. Фигушки! Я в своё оправдание скажу, что у меня колесо упало в ямку, а за состояние дороги шофера ответственности не несут. Хороший водитель не только лихо «вышивает» по городу, он ещё и психолог, и настоящий собеседник, может поддержать любой разговор, будь то с начальником техотдела или с какой либо фря из планово-экономического, а уж с молоденькой бухгалтершей просто грех не полюбезничать. У меня есть один очень оригинальный вопрос, психологический, при этом универсальный. Сейчас все, кто ни попадя, норовит машину купить и на права сдать. Умники! Сидят и так важно об этом рассуждают, просто смех берёт. Я слушаю, головой киваю, простачком прикидываюсь, а потом бац и свой коронный. «Скажите мне, пожалуйста, никак не дойду, еслив… (Это я иным специально говорю «еслив», чтоб считали себя сильно образованными.) Еслив к равнозначному перекрёстку одновременно подъезжают четыре одинаковые автомашины, кто должен проехать первым?» Они начинают рассуждать про помехи справа, про скорость движения и прочую белиберду, а когда окончательно заходят в тупик, я так спокойно, как бы нехотя, заявляю: «Кто наглее, тот и проезжает». Реакция у всех одинаковая: судорожный смех и оправдание: я, мол, тоже так думал, но… Индюк думал да в суп попал. Если едет со мной нормальный мужик, я ему хороший анекдотец шофёрский вверну, но так, как будто со мной дело было. Еду, мол, по улице Ленина, а через дорогу бабёнка перебегает прямо перед моим носом. Ну, я резко торможу и кричу: «Ты чё под машину лезешь? Машина не… «того», машина давит». А она мне в ответ: «Как вы мужики «того», то уж лучше бы давили». Оригинальная вещь, пассажиры просто обхохатываются, особливо те, которые на женском фронте не совсем уверены. Дескать, это не о нас, это о других. Я могу быть весёлым и обаятельным, коли захочу. А Рае я очень хотел понравиться, сам себя превзошёл. Уж как «галсил» по полосам, подрывал на светофорах, пару раз по тротуару проскочил. Сам лечу, и сам не умолкаю. Она скобу над дверью рукой схватила и только головой кивает, мне внемлет. (Внемлет - такое поэтическое слово в русском языке.) Успели вовремя, Рая бумажки сдала, и обратно я поехал другой дорогой, чтоб подольше общаться. Ну, само-собой, еду опять лихо, показываю профессионализм. Рая сидит вся мечтательная, глаза с поволокой большие, большие. От чувств, или с неведомой мне целью, даже сумочку оставила на заднем сидении и пошла в управление, пошатываясь. Видно я здорово зацепил её. Ну, думаю, ещё пару таких поездок, и девочка моя. Тут надо закреплять успех, а для этого требуется определённая финансовая уверенность, может придётся сходить с ней на концерт, цветы купить, мало ли девичьих прихотей. Махнул к вокзалу на шабашку. Мне тогда цыгане подвернулись. Вот с кем люблю дела иметь! Они, когда при деньгах, не торгуются, лишь бы побыстрее да с помпой. Ну, в этом-то, мне равных нет, я - виртуоз вождения.
К пяти возвращаюсь в конюшню, всё чин-чинарём, с пузырём, с закусью, для Григорича трояк откинул в верхний карман, чтоб не перепутать, а он мрачнее тучи по гаражу ползает. Спустил Полкана на меня, на ребят бурчит, как подменили завгара. Потом, после первой и трояка в ладошку, отошёл. «Ты, Васька, что с девкой из бухгалтерии сделал?» - «А чё?» - «Звонил главный, орал, чтоб тебя больше с его племянницей никуда не посылали, иначе он Трифону Петровичу рапорт напишет. Писатель. И Глафира звонила, возмущалась. Говорит, мол, пришла эта материалистка вся в слезах и утверждает, что ты её несколько раз чуть не убил, при этом ещё и всякую гадость плёл. Это, скар… скараберёзности всякие. Что ездить совсем не умеешь, а на обратном пути заблудился, аж по окружной поехал. Ты чё, Вася, ты ж нормальный парень, с кем связываешься? Она же из грамотеев, полная прихехе, в вечернем институте учится. Даже еслив у вас и срастётся, представляешь, что за жизнь у тебя впереди – сплошные «низя», ни чтоб по душе поговорить, ни чтоб после работы за воротник - ни-ни. Подумай, Васёк, послушайся меня, старого дурака, не завязывайся. Наливай, Сашка, чой-то в горле дерёт от натуги». Толковый у нас завгар. Честно говоря, я расстроился и от расстройства ещё два пузыря притаранил, а чё, завтра выходной.
Сашка зовёт в клуб на танцы, говорит, у его гёрлы подружка есть, ну, просто Джина Лолобриджина, притом в столовой на кассе сидит. Санёк умеет подать: «Чекистка, блин – чеки выбивает и про себя не забывает. Стыренное в причёску суёт, чтоб заведующая не поймала. Ушлая – баблосы из атмосферы выколупывает. До столовки на фабрике-кухне колотилась, за что и вытурили. Кто-то дунул, что она вырезку втихаря в отходы откидывает, затем домой в трусах носит и знакомым продаёт. Представляешь блюдо – свинина отбитая ляжками, маринованная в менструальной моче. Во анчоус! Сама, блин, из деревни, а уже комнатёнку в коммуне у алкаша прикупила, целых двадцать три метра и дом под снос. Состоятельная, блин, как купчиха, в то же время простая, и с понятием, любит на концерты ходить…»
А чё, ништяк подруга, если не уродка – женюсь.