Исправно получая награды и звания, Сергей Львович Пушкин дослужился до капитан-поручика, но военная служба при императоре Павле I, коронованном в апреле 1797 года, показалась тягостной, и он подал в отставку. В сентябре этого же года его прошение было принято - мечта, наконец, осуществилась. И он свободен!
Женившись на Надежде Осиповне Ганнибал, попытался устроить свою судьбу комфортнее, переехав в новое имение матери - Ольги Васильевны. В июле этого года она продала большую усадьбу на Божедомке, доставшуюся ей после смерти мужа, чтобы купить меньшую.
Но молодая невестка не пришлась по душе властной женщине, и Сергей Львович посчитал за лучшее их разлучить в спешном порядке - был еще увлечен своей "прекрасной креолкой" и берег.
Позер и педант, он выбрал для жизни в Москве Немецкую слободу. Ни о каком другом месте не могло быть и речи! Ему удалось выяснить, что здесь, еще во времена Ивана Грозного, селились иностранцы, которых, всех подряд, называли "немцами". Вот, оказывается, откуда и название - «Немецкая слобода»! Именно она стала центром, "куда стекалось все интеллигентное, знатное и богатое», как понял Сергей Львович со слов управляющего дома Скворцова.
В том, что "Немецкая слобода" является читающим богатым центром, он и сам вскоре убедился. Здесь располагалось немало домов богатых вельмож и профессоров университета. Любителя лицедейства, других зрелищ, Сергея Львовича привлекла еще и близость нескольких частных театров.
Обрадованный удачной находкой, он потер ладони друг о дружку: «Это самое модное, самое престижное место, которое в городе по чистоте и опрятности составляет исключение!»
После осмотра дома, куда собирался перевезти семью, вернулся к жене и маленькой Оленьке в приподнятом настроении:
-Душа моя, а я уже нашел дом! – Сергей Львович непрерывно потирал ладони -признак душевных переживаний и волнений. - Это дом Скворцова. Ивана Васильевича.
- А кто этот Скворцов?
- Это, Надин, коллежский регистратор... Достойный человек… - Торопясь и сглатывая слова, принялся объяснять, чем понравился дом. - Понимаешь, Надин, двор такой просторный, в нем есть маленький, но свой садик - будет, где гулять с детьми.- Помолчал и добавил: - Ведь у нас, кроме Оленьки, будут еще дети!.. - покосился на ее округлившийся живот. - Хм-м!- незаметно скривился. Дочка, плаксивая и капризная, не доставляла ему никакого удовольствия своим появлением на свет. От других детей тоже не ожидал ничего хорошего. Но вернулся к тому, что сейчас так занимало мысли. - Там два дома - каменный и деревянный. Мы снимем флигель, - объявил об окончательном решении.- Он большой - ведь с нашими связями гостей всегда будет много!
Гости! Это именно то, что больше всего его занимало -как зрители его многочисленных талантов, они нужны всегда. Он в душе чувствовал себя артистом.
Надежда Осиповна, Наденька, Надин, доверяла мужу в больших делах. Она просто кивнула. Вертясь перед зеркалом и так и эдак, она проверяла, насколько безупречен ее наряд - не хотелось выглядеть хуже, чем другие дамы - они сегодня приглашены к Вяземским на бал. А там всегда собирается все высшее общество…
Сергей Львович кинул незаметный взгляд на жену: "Она очень хороша сейчас!" Любуясь исподтишка ею, забыл, что она всю неделю ходила непричесанная, небрежно одетая, безразличная ко всему. К нему тоже…
Томясь в ожидании, он вернулся мыслями назад, на то время, когда они еще не были женаты. "А ведь сначала я хотел просто поволочиться за ней!- незаметно от жены ухмыльнулся. - Но вот же - влюбился! И не успел оглянуться, как уже сделал предложение!"
Он не переставал удивляться тому, как быстро он забыл тогда о том, что хотел еще наслаждаться свободой и не связывать себя узами брака. Но, увидев ее, прельстился не только ее знаниями французской литературы, но и ее светскостью, очень ценимой им. Надин, к тому же, обладала еще необычной, только ей свойственной, красотой. «Прекрасная креолка». Так называли её в свете...
Но не только необычной внешностью она сумела очаровать его - Надин была не только веселой барышней, но и блистала остроумием, быстротой во всем... Это именно те качества, которые всегда привлекали его в женщинах…
Прохаживаясь по залу, Сергей Львович хмурился, злясь на задержку, но не смел попрекнуть долгими сборами жену - рассердится.
А пока ничего, в ожидании сборов, вспоминал свои колебания тогда, перед женитьбой. Наденька Ганнибал приходилась Сергею Львовичу внучатой племянницей. Её мать, Марья Алексеевна Пушкина, была замужем за Осипом Абрамовичем Ганнибалом и была дочерью родного деда Сергея Львовича. Но эти запутанные родственные отношения не помешали им все-таки пожениться. И теперь у них растет маленькая дочка - Оленька.
Правда, ему вскоре открылись неприятные черты в характере Надин - она обладает такими мужскими качествами, как упорство, твердость, властолюбие… "И капризы у нее, капризы! Ох, как она вспыльчива! Как злопамятна! Может не разговаривать со мной не только дни, недели, но даже и месяцы… Вот и приходится крутиться и хитрить-хитрить, чтобы ее не выводить из себя… Не приведи господь попасться ей под горячую руку!.."
- Ну, душа моя! Ты готова? - наконец, не выдержал. Не терпелось уже очутиться в обществе, острить, сыпать эпиграммами, вызывать восхищение мастерским чтением Мольера!.. Да, его уже ждут с нетерпением. Ничуть в этом не сомневался.
«Едем! Прочь скука, обыденность, капризы Надин…». - Полностью отрешился от всего этого.
Подставив руку наконец готовой к выходу жене и помогая ей спуститься с высокого крыльца, Сергей Львович был весь уже там, среди блистательных вельмож. "Все чаще я теперь ощущаю себя счастливым только среди гостей, в своих или чужих гостиных, видя, как мне все внемлют с интересом". - но не дал себе увлечься. Мнил, что себя никогда не жалеет...
Через неделю они переехали в слободу и заняли там флигель, расположенный по правую сторону ворот. Довольный ее оживленным интересом при виде внутреннего дворика, он усмехнулся: не зря ведь предчувствовал, что Надин восхитит этот садик перед флигелем!
- Мы Оленьку будем выгуливать здесь,- улыбнулась та одними глазами.
Сергей Львович не желал ввязываться в обсуждение, где и как она разместит мебель - терпеть не мог всякие переезды и хлопоты, связанные с ними.
Заявил:
- Так, Надин, ты здесь обустраивайся, а я поеду в Болдино. Надо посмотреть, почему этот шельма-приказчик задерживает деньги.
- Но…
- Я доверяю твоему вкусу, дорогая, знаю, что все устроишь великолепно, - поспешно заверил ее.
Выходя со двора, он потирал ладони: «Надин это только и подавай! Что за страсть у этой женщины, вечно что-то переставлять, передвигать, расставлять мебель по–новому? Задумался на мгновение: - Сдается мне, она все это любит больше, чем балы и выезды! Ей только дай волю переклеить обои, поменять спальню на кабинет, кабинет - на гостиную, гостиную на кухню - и так до бесконечности!.. Ну, да ладно, чем бы дитя не тешилось. - Передернул плечами: - В гневе она страшна!»
Говоря о Болдино, Сергей Львович имел в виду маленькое село в Нижегородщине, где земли, на равных долях, вместе с матерью, братом Василием и сестрами Анной и Елизаветой, с тремя тысячами душ, принадлежали ему. «Небогато, конечно! - Думая о этом, он постоянно сетовал: - М-да-а-а, что и говорить, небогато… Я же ведь не зря судился с братом по отцу… Петром. Ведь он - брат еще тот!.. Да, не зря! Он, поганец, сумел-таки отсудить себе большую часть земли и душ. Но… Все! Все! Все-о! Я забыл о его существовании и никогда не вспомню. Никогда!», - он умел себя отвлекать от плохих воспоминаний.
Сергей Львовоич обладал счастливым свойством не обременять себя неприятными и напрасными думами, никогда не унывал, живя одним днем: будет день - будет и пища! И, свято веря в это, не морочил себе голову!
Но в этот раз в Болдино он так и не попал - нашлись дела поважнее в Москве, как-то: днем эффектная беседа в гостиной Вяземских; вечером - толкотня между писательской братии у Дмитриевых или у Пушкиных... Затем пересуды слышанного и виденного - в следующие, уже другие, вечера…
Так в суете и позабыл и о том, что собирался в Болдино. О воровитом приказчике - тоже…
А потом потекли обычные однообразные дни бездействия и лени. «А что же еще делать? - размышлял он в удобном мягком кресле, иногда отрываясь от очередной французской книжки. - Слава богу, что бразды правления вновь взяла в свои руки теща, Марья Алексевна.Жаль, что она бывает здесь только наездами. Да… Лишний, конечно, рот. Но пусть лучше она, чем Надин - с ее революциями... Ох-хо-хошеньки - одни только расходы…»,- огорченно передернул покатыми плечами.
Теща,не мог не признать, выручала их крепко - с ее приездом дом сразу преображался: порядка больше, появляется чистота и уют.
Она, ясное дело, женщина несчастливая. Кое-что слышал о том, как она выходила замуж. Марья Алексеевна сама им с Надин рассказывала, как в первый раз увидела будущего мужа - Осипа Абрамовича Ганнибала. Тогда тот служил в артиллерии в Липецке, а она, еще барышней, жила с отцом в селе Покровском, рядом с городом.
Осип Абрамович, отец Надин, влюбился в нее страстно и не успокоился, пока не добился ее руки. И после этого сразу вышел в отставку. "Кажется, всего лишь в чине капитана,- подумал зять с пренебрежением о тесте. Сам - майор, Сергей Львович считал себя неизмеримо выше всех, кто имел несчастье быть ниже его по званию и чину. - И вот - понеслось… Кем же только тесть не был! Служил заседателем Псковского Совестного Суда, советником Псковского Наместнического и Санкт-Петербургского губернского Правлений… Теща правильно винит его во всем - вечно он был в разъездах, никакого внимания семье".
Как-то Сергей Львович подслушал тещины жалобы Арине, наперснице и няне, как их сын, их первенец, умер совсем маленьким из-за равнодушия мужа. "Да-а-а...Была там тогда неблаговидная история, до рождения у них Надин... Она, считай, так своего отца и не видела. По словам Марьи Алексеевны, ей было всего два годика, когда тот арап спутался с этой помещицей, Устиньей этой, Толстой. Достался мне тесть, однако! Ему хватило стыда обвенчаться с этой женщиной - при живой жене! Говорят, что он выправил себе фальшивое свидетельство о своем вдовстве. Ловок оказался! Да и что ему: научился в разных своих там правлениях. Да-а. Та Устинья - разлучница. Прыткая, жестокая! Это она, новоржевская баба, скользкая, как уж, и хитрая, как лиса, подбила тестя на то, чтобы он бросил семью и прибрала-таки его к рукам… Сам-то теперь понимает, что с ней не счастлив: до сих пор отливаются кошке мышкины слезы! Всю жизнь они так и живут: то сходясь, то разъезжаясь. И поделом ему! Устинья-то уже ободрала его как липку! Все знают, что и теперь она продолжает разорять его... И живет он теперь в избе с голыми стенами - все вывезла оттуда проклятая баба. Какими же мы, мужчины, бываем иногда дураками! Ох-хохошеньки!..»
Он вернулся к забытой за этими размышлениями книге Мольера, лежащей на коленях.
Как раз в это время, как бы в унисон ему, предмет его дум - Марья Алексеевна, тихо ухмылялась про себя: ей донесли, что муж с Устей опять разбежались - с битьем посуды и очередным разделом имущества… "Так и останется этот бес скоро ни с чем... Так ему! Это кара за грехи двоеженства. И за мои муки..."
Марья Алексеевна пригорюнилась: "Натерпелась в жизни, воспитывая дочку сама. Но сейчас Наденька, слава богу, замужем. Вот внученька, Оленька, появилась на свет. Даст бог, будут еще дети. Посвящу всю себя им, доживая свой век рядом... Не буду я дочери в тягость, не-е-т... Наоборот, принесу пользу ее семье - вон, какая из нее лентяйка-хозяйка… Никудышная, прости, Господи!- Следом обратилась мыслями к нерадивой дворне.- И как только они умудрились их подобрать: один к одному - бездельники! Но - ничего, теперь я безвыездно, считай, буду находиться здесь и спуску им не дам.Дай-то Бог, и Наденька научится когда-нибудь всему, глядя на то, как я управляюсь".
Она огорченно покрутила головой:"Ну, что это за порядки у них в доме: вечно пьяная, оборванная дворня, мутные стаканы, грязная посуда… Когда наплыв гостей, а у них это – частое явление - своей-то вечно не хватает, приходится - стыд-то какой, просить у соседей. Очень неловко получается! И как только им не совестно перед гостями – их посещает столько важных и известных персон: тут и Иван Иванович Дмитриев, и Бутурлины, и Черкасские - очень серьезная, интеллигентная публика… Связи-то Сергея Львовича обширны - по всей Москве! Я знаю хорошо, что он в родстве и со всеми Пушкиными - по фамилии; а через Ганнибалов - с Ржевскими. И раз они живут рядом с графом Бутурлиным, частенько все его гости - и его гости… Зять принимает литераторов - корифеев русской словесности. Так говорит Наденька. Она права, наверное. Вон, как его все заслушиваются, когда он, как артист, читает своего Мольера!.. И все - в нос. Как настоящий француз!.. И остроты его ходят по гостиным-то… Надя говорит, что повадились к ним и французские эмигранты. Тоже - по моде времени! Сергей-то Львович, в совершенстве, владеет французским языком и легко лопочет на нем. Как и братец его, Василий Львович... Надо это признать - обоих братьев все слушают с удовольствием - ведь они так искусны в остротах, тонких шутках и каламбурах…
Да-а-а...Сергей Львович и Наденька с их посещением становятся такими счастливыми! А как же! Они ведь блистают между ними - стихи читают, сценки там разные разыгрывают. Особенно, когда здесь братец, Василий Львович, который неистощим на шутки.Но… Только на это у них и хватает талантов, Господи прости! Зять-то только на то и способен, вертопрах, что искать развлечения - что у себя дома, что в чужих гостиных. Что - он, что - его братец Василий - бесполезные, бестолковые люди. Да! И Наденька - никакая она не хозяйка, нет!-
Продолжая возмущаться про себя, думала:- Ну, что это за жизнь- то полно всего, то - ни крошки. То все тратят без оглядки, то экономят оставшиеся копейки. И хуже всего - этот неистребимый беспорядок, сколько ни старайся. А все из–за бессовестной дворни. И лени самих хозяев. Надо это признать, куда теперь деваться! Здесь нужна крепкая рука. Да! Мой долг - помочь дочери. И внукам. Вон, Наденька опять на сносях…"
И Марья Алексеевна решилась. Вечером объявила дочери и зятю:
- Наденька! Сергей Львович! Я продам Кобрино и куплю какую-нибудь деревеньку - рядом с вами. Негоже давать такую волю дворне, что вы делаете. Посмотрите, какая она у вас: ходят все в рванье, вечно пьяные, грязные, нечесаные. Нет от них никакого толка в доме. Отбились совсем от рук! Их надо взять в ежовые рукавицы!
Дочь сразу же обрадовалась:
- Маменька! Как хорошо! Я так устала от бесконечных забот, которые отрывают меня от удовольствий, балов, гостиных. Мы очень рады! Правда, дорогой? Нам выезжать станет легче, когда здесь за всеми маменька будет присматривать, ведь правда же?
- Правда, Надин… - Сергей Львович заинтересованно кивнул, оторвавшись от французской книжки: «Мне на самом деле надоели грязь и беспорядок, рассеянность и беспричинные приступы гнева женушки. С матерью ей будет легче. И, что немаловажно - мне! Надин - дурная хозяйка. С тещей намного лучше будет жить. При ней в доме и чистота и порядок... И Надин меньше будет гневаться по пустякам... Когда у нее сплин, ее из себя выводит любая мелочь... Любая! Дворня разбегается, все прячутся в ужасе по углам – она, как начнет пороть кого-то из них, кто по несчастью попался под горячую руку, так делает это до тех пор, пока сама не выбьется из сил. Пусть он даже ни в чем и не виноват! Нет-нет, я не оправдываю ее! Никак не оправдываю! Что за жестокость, право! Но я не могу заступаться ни за кого. Нет. Я не могу навлекать и на свою голову ее гнев – она объявит и мне молчанку! Надолго. Как уже не раз бывало..."
Он всем своим видом показал удовольствие от слов тещи. Так, с их радостного согласия, Марья Алексеевна скоро принялась хлопотать о переезде. И, вот - она продала свое Кобрино под Петербургом и поселилась рядом, а не с ними - решила сохранить хоть какую-то ,но независимость: "Кто его знает, как жизнь дальше сложится? Я не могу рисковать своим благополучием!"
Теперь ей все равно постоянно приходилось находиться у них, распоряжаясь их бестолковым хозяйством. Оставалось только мечтать об отдыхе...
Она сидела с вязанием в своей комнате, размышляя: «Как хорошо еще, что я взяла Аринку няней Олюшке! Наденька никогда бы не справилась сама с ребенком - при такой-то жизни! Родионовна - настоящее золото: умелая, добрая, ласковая. Недаром она вынянчила четверых своих детей!..»
Марья Алексеевна с благодарностью вспомнила, как давала ей вольную, а та отказалась - верна ей!
Это случилось до переезда в Москву. Пожалев молодую вдову, Марья Алексеевна предложила ей:
- Ириша, я переезжаю поближе к дочери. Продаю здесь все. Хочу предоставить тебе вольную. Ты молода и можешь еще устроить свою жизнь.
Но Арина Родионовна поклонилась только.
-Нет, барыня, я уже привыкла к Оленьке, да, у Наденьки, надеюсь, будут еще дети. Думаю, пригожусь. Может, со временем, она позволит мне отсюда забрать моих детей. Так я по гроб жизни буду ей обязана! - Она просительно заглянула в глаза барыни.
Та обрадовалась - она и сама плохо представляла себя без Ирины. Да и как без неё детей поднимать? Оля очень любит её. Да, если еще Наденька разрешится вторым, такой няне цены не будет…
Марье Алексеевне приходилось несладко - вся жизнь теперь в бесконечных хлопотах. Но не это ее волнует. У дочери нрав жесткий. Вот вчера она бушевала в очередной раз! Наблюдая за этой вспышкой разнузданности дочери, она только покачала головой: «Африканская дикая кровь играет! Вот как природа-то распорядилась: она и лицом пошла не в меня, а в арапа... Даже ладони у нее желтые, африканские. Может, оттуда и ее вспышки, равнодушие и леность?..»
Однажды, устав наблюдать Наденьку - у нее случился очередной приступ меланхолии - Марья Алексеевна ей посоветовала:
- Наденька, ну, что ты целый день ходишь в затрапезном? Причесалась бы, переоделась. Или, вот, погуляй с Оленькой - ей нужен свежий воздух. Да, и тебе тоже полезно подышать. Не то ребеночек родится хилым, слабым…
Надя, продолжая сидеть на оттоманке, только грызла ногти, глядя диковатым взглядом исподлобья ...
Мать пожала плечами - теперь остается только ждать, пока дочь сама не выйдет из этого состояния. А что еще делать?
Она перевела взгляд на зятя: «Наверняка, опять проштрафился... Ишь, как заискивает перед ней, бисером рассыпается! А она - как сфинкс какой, прости Господи! Будет теперь молчать неизвестно сколько... Хоть бы не затянулся этот срок! Как же она не понимает, что в ее положении эти вспышки, волнения – лишнее!»
http://www.proza.ru/2010/10/04/1539