Искусство медицины состоит из трех
элементов: болезнь, больной и врач.
Гиппократ
..и тетя Глаша из процедурной.
автор
Бронхит, точно бронхит! Признать этот факт после 2-х недель безудержного ночного кашля помогли соседи и перепуганные коллеги по работе. «Вали домой, ты всех нас погубишь!» - шипели они. «Отчёт..» - сопротивлялась я. «ВАЛИ ОТСЮДА!» - продолжали жужжать мои кабинетные доброжелатели. Чувствовала я себя и впрямь мерзко, голова гудела, спать по ночам не было никакой возможности, судорожно давилась в подушку и сипела как старый бабушкин пылесос. Позвонив в районную поликлинику прямо с рабочего места, под пристальными взглядами коллег, я узнала, как принимает врач и засобиралась домой. Двери родной конторы захлопнулись у меня за спиной, как мне показалось, от облегченного выдоха соратников.
Пережив еще одну ночь в сидячем положении, я очнулась утром с мыслью о бронхите, а возможно и пневмонии..туберкулез…нет..хуже..нет, хуже нет..или есть..курить не могу – удручающий признак респираторного заболевания, мысль о сигарете вызвала приступ кашля и соседский нецензурный выкрик из-за стенки. Поднялась температура. Смекнув, что это шанс не толкаться в очереди, я вызвала врача на дом.
«Бронхит. Острый трахеобронхит, голубушка» - добрая старушенция Антонина Георгиевна, отработавшая в поликлинике дольше, чем это необходимо улыбаясь, поставила мне диагноз, глядя при этом как Тортилла на Буратино из-под очков в роговой оправе.- «Анализы сдашь, и ко мне в среду» - опять загадочно улыбаясь мурлыкнула Тортилла Георгиевна, и выписала направление на кровь и сами знаете что.
Еще одна бессонная ночь, вой соседской собаки, глоток микстуры из корня солодки для храбрости и вот я уже бегаю по квартире в поисках баночки для сами знаете чего. На антресолях кроме трехлитровых канистр с замысловатыми бабушкиными надписями на этикетках: «употребить до весны» и «огурцы маринованные, не жрать до Нового Г.» ничего не было. Вконец отчаявшись, я достала из холодильника пластиковую баночку сока «Ласковый» и вылив содержимое в раковину наполнила её органической жидкостью сами знаете какой. В полной боевой готовности в 8-00 по московскому времени я вышла из дома и ступила на тропу войны.
Грязно-розовое здание районной поликлиники выглядывало из-за автобусной остановки и призывно манило пластиковыми окнами заветного шестого этажа, где и осуществлялась сдача анализов. Следовало поторопиться. В нескольких метрах от меня затормозил автобус и из него повыпадало порядка 10-12 старушек и старичков, которые мелкой рысью направились в сторону грязно-розового здания.
Марафон начался. Трёх я обошла сразу, сами виноваты - зонты хороши исключительно в ближнем бою, сгодятся в очереди, а на подходе к зданию только мешают. Еще пятеро сцепились в проеме калитки, огибая их я нырнула в дыру в заборе и пробежав задыхаясь еще метров 10 сиганула на крыльцо. Стеклянные двери поликлиники встретили меня противным скрипом и отпечатком пятерни на уровне головы красного цвета с характерными подтеками. Мысленно пожелав себе удачи и зажмурившись, я перешагнула порог.
Прижимая к груди сумку с баночкой, сами знаете с чем, я направилась к лифту. Двери дружелюбно захлопнулись прямо перед моим носом чего, и стоило ожидать, учитывая мое везение. А сзади уже раздавались крики и топот артиллерии. Пешком! Мелькнуло в моей больной голове. Преодолевая первый лестничный пролет я чуть не поскользнулась на лужице ярко алого цвета. Кому то повезло меньше о чем свидетельствовал отпечаток обуви 45 размера того же оттенка. «Бррр...Первая кровь..» Пенсионеры догоняли. Те, кто не попал в лифт и не поскользнулся на ступеньках, размахивая зонтами, топали по лестнице. О том, что я добежала-таки до нужного этажа мне рассказала широкая мужская спина, в которую я и уткнулась с разбега. Финиш. Сзади в меня уперся зонтик.
Отдышавшись, я огляделась. На часах 08-15, а весь коридор уже кишит страждущими. У всех в руках сумки и разномастные баночки с сами знаете чем. Молодежь и пенсионеры 50 на 50, силы не равны. Молодежь затравленно озирается по сторонам, периодически поглядывая то на дверь кабинета забора крови, то на металлический столик на колесиках с БАНОЧКАМИ.
- Куда прёте? – злобный возглас с левого фланга. – В очередь!
- Я ветеран труда и у меня грыжа!
- Я тоже ветеран труда и до Вашей грыжи мне как Вам до моей подагры.
- А у меня и грыжа и подагра!
- С чем я Вас и поздравляю! В очередь!
Справа от меня нервно хихикнул парень лет 20 с забинтованным ухом невольно услышавший перепалку.
- А, что это мы тут хмыкаем! – все тот же злобный голос слева. – Поживи с моё и заработай..
- Грыжу? – еле слышный возглас забинтованного парня.
Резкий выпад зонта и парень чуть не уронил свою баночку, ловя её на лету, ухитрился зацепиться за стоящего справа пенсионера с подагрой и с грыжей.
- Аккуратней, юноша! Какая молодежь хилая пошла, мы в ваши годы работали и спортом занимались, а вы все по поликлиникам шляетесь.
- Вот-вот, - вмешался злобный «голос слева» - Им бы только не работать, ишь, уставился. Небось, и пьет и курит, от того и хилый.
- Как Вы право слово, ловко диагнозы ставите. – Жалобно обреченный голос девушки с гипсом.
- Что! – всё так же слева – Да я…
- Знаю, знаю у Вас подагра..
Тут я поняла, что пора. Медленно, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание я попятилась в сторону металлического столика на колесах. Трясущимися руками извлекла из сумки пакет с баночкой.
- И грыжа!!..И..
- Я бы попросил!
- И подагра! Я Вам..!!
Очередь увлеченно следила за перипетиями борьбы, а тем временем из процедурной выскочила женщина в белом халате с бородавкой на щеке и с криком: «Не орать! Здесь люди работают! Отойти от стола с мочой!!» - уставилась на меня. Очередь затихла и тоже глянула на меня всеми своими пятьюдесятью парами глаз, я побледнела и рука держащая баночку с, чего уж теперь скрывать, мочой, дрогнула.
- Ну, молодежь!! Написано же – СДАВАТЬ С 9-00! – «голос слева».
Фиаско. Что делать с баночкой, уже извлеченной и из сумки и из пакетика, неизвестно, а до 9-00 ещё 30 минут. Я кашлянула и медленно поставила баночку на столик.
- У меня грудной ребенок, мне ждать некогда! – нагло солгала я и отошла от позорного столба.
Что тут началось..Грудные дети оказались еще у двенадцати ожидающих среди которых были и лица еще не достигшие 18-ти лет, и лица которым по возрасту пора бы уже иметь достигших 18-ти лет внуков, и даже у двух мужчин.
Не успела я занять свое место в очереди, а металлический столик с колесиками уже был полон и весело звенел баночками.
«Процедурная женщина» в белом халате с бородавкой на щеке уступила мнению толпы и скрылась в кабинете. Оставшиеся минут десять, что я провела в коридоре, были наполнены яростными криками и жалобными возгласами типа: «Я больнее Вас, мне лучше знать!» и «Где Вас таких делают, нас делали не так!»
Наконец я попала в кабинет забора крови.
- Косорукая.. – «голос слева» шел мне на встречу.- Диплом купила, а мозги на сдачу достались!
Я без сил плюхнулась на стул. Даже не буду рассказывать, с какого раза иголка попала в нужное место, и сколько времени занял забор крови, скажу только, что на этот раз «голос слева» был, не так уж далек от истины. Вывалилась я из кабинета держа исколотую руку в кармане, и вновь окунулась в эпицентр борьбы. Из процедурного кабинета показалась женщина в белом халате, она подошла к столу, с баночками, и уставилась на него, так как будто там стояли бокалы с шампанским, и у одного из них треснула ножка.
- Таааак! А кто у нас Скворцова? – от возмущения бородавка дернулась и потемнела.
Толпа хищно огляделась.
- Я Скворцова. – Произнесла я понимая, что этот день никогда не сотрется из моей памяти.
«Процедурная женщина» зафиксировала на мне свой острый опытный взгляд. Толпа проследила за ним и тоже уставилась на меня, все притихли. Было слышно, как в коридоре тихо всхлипывает парень с перевязанных ухом.
- Скворцова, а баночку твою кто открывать будет? Я? Или мне для ентого дела главврача вызвать?
Толпа выдохнула.
- Ну, что Вы, конечно Скворцова сама откроет!
- Чего Вы на девушку напали? У неё ребенок грудной дома.
- Развели здесь порядки, тут не ставь! Там не стой! – послышались со всех сторон сочувственные возгласы.
Чьи-то заботливые руки подхватили меня и понесли в сторону металлического стола с баночками.
- Ну, что же ты, Скворцова? Давай, давай откручивай, детё поди совсем заждалось мамку то! Да не трясись ты так, всё хорошо!
Не помню, как я открутила крышку с баночки, плохо помню автобус, и как я ехала в лифте уже дома не помню. Помню только, как скрутило меня не то от смеха, не то от слез возле процедурного, помню как «голос слева» и пенсионер с подагрой и грыжей ласково вели меня под белы рученьки по коридору и тихо так шептали: «Скворцова, все будет хорошо, всё будет хорошо, Скворцова..Скворцова, крышечку возьми…Скворцова..»
Жар прошел через пару дней. Ещё через три я начала спать по ночам, а соседская собака перестала гадить в подъезде. Антонина Георгиевна выписала меня через две недели, а крышечку от баночки я до сих пор храню, как символ нашей медицины и орден мужества в борьбе с «процедурными женщинами» в белом халате с бородавкой на щеке!